Истории
Как я нашел своего отца*
* Перевод с серболужицкого Константина Лифанова.
Интересна судьба Бено Будара. Он родился в 1946 г. в Виттихенау, после окончания начальной и средней школы изучал славистику в Университете Лейпцига и русистику в Ростове-на-Дону (1967 – 1968).
Его мать Анна Полак спустя несколько недель после свадьбы стала солдатской вдовой.
Бено Будар всю свою жизнь пытался узнать правду о своем отце, и это ему удалось по счастливой случайности и с помощью российского ученого Лисина и его дочери. Им был С.С.Леонтьев, служивший в звании майора в комендатуре в Виттихенау. Именно эту по-человечески трогательную историю Бено Бугар автобиографически описывает в рассказе с почти сказочным названием «Как я нашел своего отца», которую мы предлагаем нашим читателям в переводе на русский язык.
Вечное неведение – печальнейшая судьба
Тете Ганьже, Альфонсу, профессору Лисину и его дочери Елене из Москвы, без помощи которых я бы вряд ли что-либо узнал о своем отце.
Все случилось нежданно-негаданно. Через 60 лет! Началось это в счастливом 2006 году, когда мне исполнилось 60 и родился мой первый внук Филипп. Вернее, это была череда счастливых событий, произошедших по принципу домино. Все начиналось так:
После богослужения для серболужицких пенсионеров в Добершютце мы зашли выпить кофе в ресторан. Меня пригласили почитать отрывки моей книги «Мне тоже повезло». Это были монологи серболужицкого солдата и его печальные воспоминания о Второй мировой войне. Читая, я чувствовал, что одна старая женщина смотрит на меня, не отрываясь, рассматривает. «Почему?» – пронеслось у меня в голове. После чтения я ее спросил: «Разве Вы меня знаете?»
А она совершенно спокойно: «Конечно, Бено, с самого детства, когда ты был еще ребенком. Я была лучшей подругой твоей матери. Приходи когда-нибудь ко мне домой».
Через несколько секунд я ее узнал по ее умному взгляду. Ребенком я ее часто видел вместе с моей матерью. И на свадебной фотографии моей матери она была подругой невесты. Сейчас я ее узнал спустя десятилетия, тетю Ганьжу, как я ее вновь назвал по-серболужицки. Я думал, что она давно умерла. Нет, она еще жива. Слава Богу, потому что благодаря ей все и началось.
На следующий день я приехал на машине к ее домику у водохранилища. Сразу же с тетей Ганьжей мы перешли на ты. Она мне рассказывала, как живая хроника, о моей матери в молодости. Меня восхищала ее острая память. На столе лежало несколько серболужицких журналов, какие-то книги. Она все еще много читает. И это меня удивляло. От нее я впервые узнал о молодости моей матери, как с тетей Ганьжей и другими женщинами она сажала новый лес, помогала крестьянам во время жатвы, чаще всего в соседнем Золльшвитце, а иногда и в отдаленном городке Виттихенау. Она рассказывала и рассказывала.
Внезапно у меня возник давний вопрос, мой внутренний голос как бы говорил: «Спроси же об этом! Не бойся, просто спроси!» И я спросил как бы между прочим: «Ганьжа, ты когда-нибудь видела моего отца в Виттихенау? Ты ведь знаешь какого-то русского солдата…»
Лишь только я это сказал, она сразу же ответила: «Пару раз я его видела, твоего отца, пару раз…»
«Как, как это с ним произошло?..» – у меня почти помутился разум.
«У Ганны, твоей матери, я всегда оставляла велосипед, когда ходила к врачу».
«И тогда ты видела этого солдата, моего отца? Даже несколько раз?»
Внезапно меня осенило: «Это единственный человек на земле, который видел моего отца. Даже несколько раз!»
«Не был он никаким солдатом, – сказала она опять абсолютно спокойно. – Он был офицером, на его груди было четыре или пять медалей. Милый паренек с черными кудрявыми волосами, как у тебя. Ты похож на него. Один раз, когда я вошла в комнату, он играл на губной гармошке. Быстро ее спрятал в карман. У Ганны часто бывали три офицера, когда я к ней приходила. Он был самым молодым, лет двадцати пяти». Я удивился: «Три офицера? Как это – три? Откуда они приходили? Мать ведь не говорила по-русски».
«Ганна всегда с ними как-то объяснялась, в том числе и с помощью рук. Что-то она понимала благодаря серболужицкому языку. Ганна на 7 лет была старше меня и всегда знала, что делает. И всегда была доброжелательной и веселой. Никого не боялась. Иногда мы пили кофе. Она больше всего любила кексы, которые сама же и пекла. «Коврижка, коврижка, говорила она, когда входила в комнату с пирогами», – продолжала рассказывать тетя Ганьжа. «Наверное, с ней спали все три офицера», – пронеслось у меня в голове, что я и сказал.
«Не думаю», – улыбнулась Ганьжа, сверкнув своим золотым зубом.
«Откуда ты знаешь?»
«Однажды, когда мы пили кофе, Ганна толкнула меня под столом коленом и показала пальцем на него, на того самого молодого офицера, сидевшего на правом краю дивана: «Это он!»
«А то, что она уже в ожидании, не сказала?»
«Лишь раз мне сказала, что, возможно, у нее будет что-то маленькое. И при этом дотронулась до нижней части тела. Тогда еще ничего не было видно под сербской одеждой», – ухмыльнулась тетя Ганьжа.
«А как звали офицера, на которого мама показала пальцем?»
«Я не знаю, правда, не знаю, мне тогда это было не очень важно».
«Может быть, ты запомнила его имя или как его называли офицеры. Попробуй вспомнить!»
Для меня это был ключевой вопрос. Я постоянно ее об этом спрашивал. На третий или четвертый раз, когда я был у нее в гостях, она, наконец, отыскала в своей памяти его имя.
«Сергеем его звали, я думаю, да, Сергеем», – произнесла она тихо. Ударение она делала на первый слог. Наверняка она это придумала из любви ко мне, пришло мне в голову. Возможно, он был украинец или белорус? В серболужицком языке ударение тоже всегда на первом слоге.
Домой я шел как одурманенный. Я еще не знал, что имя Сергей будет единственным ключом моих последующих поисков. Упоминание о губной гармошке я вообще не считал важным, хотя ребенком я сам на ней играл.
На другой день накануне моего шестидесятилетия я рассказал моему другу Альфонсу сенсационное для меня известие: «Представь, Альфонс, Ганьжа из домика у водохранилища, лучшая подруга моей матери, вчера мне сказала, что несколько раз видела моего отца. Его звали Сергей, и ему было 25 лет. Он был офицером, а не солдатом! Мать не была изнасилована, как я всегда думал и как об этом люди рассказывали».
«Ну и дела!» – радовался со мной Альфонс, еще в детстве потерявший отца, погибшего в автокатастрофе. «Знаешь что, у меня есть хороший знакомый в Москве, который интересуется лужицкими сербами. У него есть связи даже в правительстве. Он профессор истории, был несколько раз у нас в Лужице и даже у меня в гостях с женой и дочерью. Сегодня вечером я ему позвоню, может, он тебе поможет».
Через два дня пришло электронное письмо от Альфонса: «Дорогой Бено! Мне вчера звонил из Москвы проф. Лисин и просил следующее: тебе нужно по-русски написать всю историю, приложить детскую фотографию и фотографии своей матери и ее подруги, тоже старые. Российский военный архив может выделить сотрудников для решения твоего вопроса. Альфонс».
Я сразу же все написал по-русски, это не проблема для меня: я учил русский язык в Ростове-на-Дону. Приложил информацию о последних боях в Лужице, копии фотографий и отправил все в приложении к электронному письму в Москву проф. Лисину.
Спустя несколько недель мне написала по электронной почте дочь проф. Лисина, молодой юрист Елена, о том, что попытается найти моего отца с помощью популярной телевизионной передачи «Жди меня!» Многие дети таким путем нашли своих родителей.
Эта попытка, однако, оказалась безуспешной. Никто после телепередачи не откликнулся. Елена написала, что продолжит поиски. Она узнала, что существует докторская диссертация на тему «Деятельность российских комендатур на территории Восточной Германии в 1945 – 49 гг.». Она хочет эту работу подробно изучить.
В середине июля 2006 г. Елена сообщила, что хотела бы продолжить поиски в различных военных архивах Москвы. Для этого ей нужно мое официальное согласие и следующие документы: копия паспорта, свидетельство о рождении и письменное разрешение искать от моего имени – все должно быть заверено нотариусом, скреплено печатью и собственноручно подписано.
Я сразу же взялся за работу. С нотариусом и документами не было никаких проблем. Одновременно я разыскивал дополнительную информацию. Каждая деталь будет важной для Елены.
В городском архиве Виттихенау не было ни единого документа о российской комендатуре. Я нашел только брошюру «700 лет Виттихенау», написанную выдающимся знатоком истории Манфредом Ладушем. На третьей странице был описан 1945-й год и изображен памятник у больницы, посвященный российским солдатам, погибшим 5 июля. Лишь фотографии об этом событии мне не удалось найти. Ни одной.
Я изучал разные книги о войне и боях в Лужице, немецкие, польские, сербские, спрашивал об этом многих жителей Виттихенау: пани Хайдан, пани Радитцку, мою подругу детства Иллку Поллак, Альфреда Коккерта, Берна Жорнацку, а также местного священника, который занимался как раз этим периодом. Он выразил сожаление, что тогдашний священник Фукс не вел дневника, хотя он многое сделал для того, чтобы город Виттихенау в ночь на 22 апреля был сдан Красной армии спокойно и не был разрушен и таким образом стал островком спокойствия посреди фронта. В Хойерсверде тоже не нашли никаких записей о тогдашней российской комендатуре, только фотографию первого коменданта Бельского. Эту скромную информацию я отправил вместе с документами в Москву. После этого длительное время не происходило ничего. Было время отпусков.
Осенью Елена продолжила искать моего отца. С помощью интернета мы были в постоянном контакте и размышляли, что делать дальше. Все как бы крутилось по кругу. У нас было слишком мало информации: вспомогательная комендатура в Виттихенау, три офицера, одного из которых звали Сергей, моя мать. Действительно слишком мало информации для поисков – грустно улыбнулась Елена. И все же в конце ноября 2006 г. пришло удивительное сообщение.
В специальном архиве вне Москвы, в Подольске, в одной из казарм, начали свободно предоставлять документы для изучения. Были найдены материалы российской комендатуры тогдашней советской зоны оккупации. Елена туда поехала и выступила с лекцией о лужицких сербах перед сотрудниками музея, поскольку узнала, что в архиве лужичан относили к южным славянам.
Одна из сотрудниц архива была так увлечена лекцией Елены о самом малочисленном славянском народе, что сразу начала изучать архивные документы. Через несколько дней она позвонила в Москву, чтобы Елена приехала, так как она кое-что нашла.
И действительно, она обнаружила коробку со всеми документами комендатуры Виттихенау 1945 – 1946 гг. В пожелтевших документах можно было прочитать, что в этой комендатуре летом 1945 г. служили 14 рядовых и сержантов и три офицера, одного из которых действительно звали Сергеем. Это было настоящее открытие.
Сначала Лена мне прислала три страницы документа, названного «Отчет о политическом, социальном и экономическом положении в городе Виттихенау», датированного 26 апреля 1945 г. и подписанного начальником политотдела 14-ой защитной дивизией подполковником Проконенко. В тот же день, 22 ноября, к вечеру пришел второй документ из архива. Елена мне написала: «Дорогой Бено! Высылаю Вам фотографию Сергея. Сергей, возможно, Ваш отец. Мне кажется, что Вы на него похожи. У него пять наград. На фотографии он даже улыбается – видно, что он дружелюбный человек. И волосы у него кудрявые. Жду новых сообщений и реакцию подруги Вашей матери, когда Вы ей покажете фотографию».
Когда я это читал, мое сердце стало биться сильнее. Здесь в компьютере фотография моего отца? Я был не способен переварить этого. Это просто чудо, произошедшее на 60-м году поисков отца.
Я включил принтер, и из него постепенно появлялась фотография. Трясущимися руками я перевернул отпечаток – впервые в жизни я увидел Сергея, моего отца. Невероятно! Офицерская форма, портрет мужчины без головного убора, волосы, зачесанные назад, легкая улыбка. Я сразу же подружился с этой фотографией и напечатал еще одну. «Ура!» – закричал я от радости.
Все предыдущие фантазии и поиски моего детства соединились на этой фотографии в одном конкретном лице, превратились в одного человека, которого я так долго искал. Это уже не мечты, не разочарование неудачными поисками. Как карточный домик, предыдущие попытки сложились в одно целое. Я нашел своего отца, и даже у меня есть его фотография. Что мне еще нужно! Я был безумно рад. Это было одно из самых сильных ощущений в моей жизни, которое до сих пор я чувствую сердцем.
На следующий день я показал фотографию моей 85-летней тете Ганьже в ее домике у водохранилища. Я был счастлив, очень счастлив от того, что она еще жива и что может подтвердить мне что-то очень важное. И в самом деле, через пару секунд, улыбаясь, она сказала: «Да, это он, это он. Милый человек».
В этот миг в моем сердце исчезли последние сомнения. С радостью и благодарностью я обнял тетю Ганьжу. Именно она распутала эту счастливую историю – с хеппи-эндом для меня. Она вспомнила имя моего отца, трех офицеров рядом с моей матерью – все складывалось в одно целое. И, наконец, я узнал самое главное – именно от Сергея у матери появился ребенок – и этим ребенком был я. Для меня важна фраза моей матери, звучащая по-лужицки очень нежно: «Может быть, у меня будет что-то маленькое», – и она имела в виду меня. Эта фраза была первым публичным свидетельством моего существования на нашей чудесной земле. И я узнал об этом только сейчас.
О сильном впечатлении после разговора с тетей Ганьжей я сразу же написал Лене. Ее ответ пришел молниеносно: «Я рада, что смогла помочь Вам. Ясно, что если это Сергей, для его родственников это будет, скорее всего, полный шок. И мы должны это понимать. Может случиться и так, что адрес уже неактуальный, возможно, придется долго искать. И как мы им об этом сообщим? Приму решение в зависимости от ситуации. К сожалению, Сергея уже нет в живых. Я его не нашла в списке живущих ветеранов. Лена».
Между тем, я сделал фотографии своего отца разных размеров. Сейчас большой фотопортрет отца висит в моем рабочем кабинете. Я несколько раз в день смотрю на него. С гордостью я показываю его своим знакомым, а они подчеркивают, как мы похожи, и для меня это радость. В конце ноября Лена мне написала: «Я сравниваю Вашу фотографию с фотографией Сергея. Они лежат рядом. Разница в возрасте очевидна, но, когда я смотрю на глаза, на лицо в целом, вижу удивительное сходство. И заметила это не только я». Далее Лена пишет: «У Сергея еще была дочь Людмила, родившаяся, как и Вы, в 1946 г. (вероятно, он потом вскоре женился) и сын Александр 1948 года рождения. В интернете я вчера узнала, что жена Сергея еще в 2005 г. жила в городе Самара. Жива ли она сейчас, я не знаю. И все же я нашла в телефонной книге ее вероятный номер и адрес. Лена».
На другой день пришло следующее сообщение из Москвы: «Еще кое-что важное: там было три офицера. Остальные были сержантами и рядовыми. Из этих трех офицеров только одного звали Сергеем. Он единственный и самый реальный «кандидат», чтобы быть Вашим отцом. Никакого другого Сергея нет в списке офицеров. В архиве полагают, что на 80-90% это он». И затем в конце ноября я получил от Елены важный документ. Я его распечатал и не поверил собственным глазам. Это были кадровые материалы моего отца Сергея Сергеевича Леонтьева. Пять страниц, на первой – паспортная фотография. Красивым почерком было описано, как он проходил воинскую службу, начиная с 1940 г. до ее завершения в 1945 г., то есть до увольнения в запас. С подписями и печатями. Родился он в Верх-Бродове, деревеньке под Красноярском, то есть в южной Сибири, где ходил в школу, затем был продавцом в универмаге в Красноярске, в 1940 г. продолжил учебу во Владивостоке, через год его призвали в Москве на военную службу. Служил он на Брянском фронте, потом в 1-й Белорусской армии генерала Жукова, все время в защитной дивизии, прошел воинский путь от Варшавы до Берлина. 29 апреля был легко ранен, в мае он становится офицером запаса и служит в Берлине-Карлхорст и в начале июня 1945 г. был переведен в комендатуру Виттихенау. После ее закрытия в феврале 1946 г. служил еще 2 года при штабе в Каменце, а в 1947 – 1955 гг. на Кавказе. Затем он вышел на гражданку и переселился со своей семьей в большой город Самара на Волге. Почти невероятно, как моя мать из Лужицы и Сергей из южной Сибири встретились во время самой ужасной войны в истории человечества, и это у меня не выходит из головы. Такова жизнь! Случайность это или нет – мне все равно. Мне была подарена жизнь во времена напряженности и дружбы в центре Европы, в прекрасной Германии, в сердечной Лужице как частичке маленького серболужицкого народа. Сейчас я узнал вторую половину своих корней. Это огромное счастье для меня, как и для двух моих сыновей Яна и Станислава, моих внуков Филиппа и Кито – и для моих потомков. Каждый молодой человек, безусловно, хочет знать, где его корни как со стороны матери, так и отца.
Мне нужно остановиться и подумать: Я родился 19 марта 1946 г. в Виттихенау. Это должно было произойти на 9 месяцев раньше, то есть около 20 июня 1945 г. Может быть, когда свозили сено, где-то под голубым небом, у железнодорожной насыпи с видом на Виттихенау. Здесь у матери были поле и луг. Сергей ей время от времени помогал, – мне об этом сказала Илка, моя подруга детства, в 2006 г. Она это узнала от своего покойного мужа, который как раз летом 1945 г. вернулся из плена, так как потерял глаз. Он был брат мужа матери Йоганна, погибшего вскоре после свадьбы в 1940 г. Дядя Юрий бывал в нашем доме в Обергешоссе, поэтому мог хорошо наблюдать, как развивались отношения между ними.
Однажды он сказал своей жене Илке: «Я совершенно точно знаю, кто отец Бено. Один офицер». Мне он этого не сказал, даже позже. Как и моя мать. Я об этом ничего не знал, а он знал. В конце концов я об этом узнал от своего шурина Грьегора, который заботился о моей свекрови до самой ее смерти. Она ему в конце жизни сообщила, что я сын русского офицера. Я был поражен этими словами из первых рук.
Елена, работавшая юристом в Центральном военном архиве России, в декабре 2006 г. говорила по телефону с Марией Андреевной, женой Сергея. Она узнала, что Сергей умер в 1993 г. и в том же году умер и ее сын Александр, который жил один, без семьи, так что сейчас она живет одна и серьезно болеет. Да, она была в то время секретарем в комендатуре Виттихенау, как мне сообщила Елена. Естественно это было тревожное время для 24-летней женщины, бывшей на войне, могу себе представить. В начале 1946 г. Сергея перевели в Каменец. Здесь они и поженились – и ранней осенью появился на свет первый ребенок – Людмила. В том же самом году, что и я. Людмила живет со своей семьей в Самаре. У меня, таким образом, есть сестра по отцу! Знает ли она обо мне или нет? Елена ведь выдала по телефону только мужу Людмилы мою большую тайну и попросила, чтобы он сам решил, рассказать ли об этом своей больной супруге и ее больной матери или лучше об этом вообще не говорить. Возникнет ли личная связь с Самарой благодаря Елене, которая оставила там мой номер телефона, или благодаря архиву, о чем могут решить лишь Мария Андреевна и Людмила, а также ее муж? Так гласят российские законы, и я это уважаю и очень хорошо понимаю. В напряжении я уже четыре года жду сообщения из Самары, так как хочу узнать подробности жизни моего отца. И я был бы рад познакомиться со своей сестрой по отцу, ее детьми. Но это уже была бы совсем другая и самая увлекательная история моей жизни.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Германия»]
Дата обновления информации (Modify date): 17.05.12 16:19