Альманах литературно-творческого объединения «Созвучие» (г. Брно) издает Ассоциация Русских обществ в Чешской Республике.
Обыск
(Рассказ)
Июль сорок третьего года в Праге был привычным: жарким и душным. Духота сменялась быстрыми освежающими грозами. Широко раскрытые окно и дверь на лоджию впускали в маленькую гарсоньеру1 легкий ветерок. Его порывы шелестели бумагами на письменном столе, приятно освежали.
1 Гарсоньера — маленькая, чаще однокомнатная, холостяцкая квартира.
С появлением на свет сына места в квартирке стало еще меньше, и Федор почти забросил занятия радио. Но сейчас он блаженствовал. И все потому, что появилась неожиданная свобода: жена и дети уехали подкормиться на месяц в деревню к знакомым.
Чтобы не работать на оккупантов, специалисты по радио сожгли списки кадрового состава института и устроились, кто кем. Вот уже четыре года Федор корпел над бухгалтерскими отчетами маленького районного отдела образования. Тосковал по запаху расплавленной паяльником канифоли и хитроумным радиосхемам.
Прежде всего, надо было вернуть очередному радиоприемнику способность принимать голоса Лондона и Москвы. Он вытер пыль с громоздкого ящика и небрежно крутанул указательным пальцем картонное колечко, надетое на регулятор настройки. Зловеще замелькали надписи на чешском и немецком языках: «Прослушивание зарубежных радиостанций карается смертной казнью!» Железный порядок...
Внизу под окнами прогромыхал трамвай. Там тоже все соответствовало немецкому порядку. На передних вагонах красовались надписи: «Чехам и собакам езда в этом вагоне запрещена!»А в трафиках2 лежали газеты со списками расстрелянных за те или иные провинности.
2 Трафика — табачный киоск.
Аккуратисты-нацисты, пронюхав, чем занимается Фёдор, в любой момент могли его арестовать, расстрелять, а наутро сообщить бесстрастно, что покончили еще с одним ослушавшимся.
Но так уж создан человек... Ему, например, твердят: не кури - умрешь от рака, а он продолжает курить, хитренько посмеиваясь: «Это другие помрут, а я-то не в жисть». И потому за годы оккупации через руки Федора прошел не один десяток разных радиоприемников. Близкие, дальние знакомые, знакомые знакомых одними им известными путями находили к нему дорогу. Он никому не отказывал. Каждый раз испытывал большое удовольствие от того, что снова нарушил «святые законы великого рейха».
Кто-то за работу платил, кто-то давал продукты, но для него, несмотря на нужду, это не было главным. Главным была возможность заниматься любимым делом и чувствовать себя свободным.
Шум снующих внизу трамваев заглушил звук подъехавших автомашин. В голове промелькнула мысль: а не немцы ли это? Ерунда! Воскресенье, полдень, жара. Это не их время. Их время наступает ночью. Он опять погрузился в работу.
Резкие звонки и удары ладонями в дверь развеяли все иллюзии. Так стучало только гестапо. Федор схватил радиоприемник и заметался в поисках места, где его можно было бы спрятать...
Первым, кого он увидел, открыв дверь, был высокий сухопарый офицер-гестаповец, плотно, несмотря на жару, упакованный в форму и накрытый фуражкой. На ломаном чешском проверил, тот ли перед ним, кто нужен. Убедившись, что не ошибся, приказал одному из трех штатских, сопровождавших его, остаться у двери, а сам, властным жестом отстранив Федора, прошел в квартиру. Двое оставшихся, как ищейки, стали осматривать прихожую, крохотную кухоньку, ванную, уборную.
Федор в оцепенении двинулся вслед за офицером, кляня себя, что так и не нашел времени соорудить для такого случая тайник. Хотя, где в гарсоньере его сделаешь: комната — четыре шага в одну сторону и пять в другую... Абсурд!
За спиной гестаповца он увидел на полу провод, предательски торчащий из-под кровати. Офицер стремительно направился к весьма оригинальному «тайнику». Коротким сильным ударом зафутболил провод глубоко под кровать и тут же сел на нее. Федор застыл у двери, ведущей в лоджию. Все произошло так быстро, что он, в сущности, еще не успел ни испугаться, ни удивиться. Просто уставился на немца, вытиравшего носовым платком пот со лба и темени, покрытого редким пушком.
Появился штатский. Заглянул в один угол, другой, в шкаф, под стол, в детскую кроватку. Казалось, офицер не обращал на него внимания, увлеченно протирая платком фуражку изнутри. Когда же тот попытался заглянуть под кровать, он решительным жестом остановил его, бросив коротко по-немецки: «Не трудитесь, здесь я проверил!»Ищейки доложили, что ничего не нашли. Гестаповец молча их выслушал и приказал уходить. Небрежно козырнув Федору, тоже вышел. Только сейчас до Федора дошло, чем все могло закончиться. Ноги стали ватными, спина покрылась холодным потом...
* * *
Прошло много лет после войны. Федор встретил на Вацлавской площади своего спасителя. «Это вы?» — спросил он. «Да это я!» И звезды праздничного салюта осветили их лица...
Совсем по-киношному я представил себе их встречу.
Но, увы, встречи не было. За кадром жизни так и осталось тайной: кто донес и кем был этот офицер...
Более шестидесяти лет назад западный сосед дискриминацию возвел в ранг государственной политики, нацепив на евреев желтые звёзды, а чехов уровняв с собаками. Чаще бы вспоминать это... Может, и не наступали бы по несколько раз на те же самые грабли.
[На
первую страницу (Home page)] [В раздел "Чехия"]
Дата обновления информации (Modify date): 05.10.07 16:29