Ваан Тамарян

Поединок

Рванулся вверх. Еще выше, чтобы вконец измотать пастуха... Но вдруг в глазах потемнело, мускулистые лапы свело судорогой, и волк почувствовал тяжесть своего тела. Вот оно как... Сможет ли он теперь унести свою жизнь от наглого, надоевшего ему человека?

Волк с трудом обернулся, присел на задние лапы и зарычал с угрозой: ну подойди, посмотрим, на что ты способен...

Пастух злорадно усмехнулся:

— Что, выдохся?!

В ответ волк щелкнул зубами и, оценив расстояние до пастушьей дубинки, тут же вонзил клыки в мягкое бедро барашка. Глотнул, жадно, первый кусок, потом второй, забыв на время о пастухе, его тяжелой дубине, о сокращающемся расстоянии между Жизнью и Смертью... Только после пятого куска поднял он голову, налитыми кровью глазами взглянул на приближающийся массивный сучковатый торец, встрепенулся, вскочил. Он преображался на глазах: горячая волна силы и уверенности наполняла его тело.

Тогда-то и пожалел пастух, что увлекся погоней и теперь вот один на один с волком — его бездонной клыкастой пастью и ненасытной утробой.

— Но-но, полегче! — крикнул пастух и, пригрозив готовящемуся напасть волку, отступил назад.

Отыскав друг у друга уязвимые места и призвав на помощь каждый своего бога, они приготовились к схватке. Ничего, кроме тяжелого посоха, описывающего круги и способного в мгновение раздробить череп, не существовало сейчас для волка, и только ощеренная страшная пасть и вставшая дыбом шерсть на загривке отражались в глазах пастуха.

И они схлестывались и уворачивались, как могли, спасая свои жизни...

Так сошлись в этом смертельном поединке волк и человек, а все вокруг по-прежнему было в тишине и мире: и горы оставались горами, и солнце — солнцем, и небо — небом.

Бешено бросались они друг на друга. Брызгала кровь, летели щепки и вырванная с корнем трава.

И тут... тяжелая дубинка с неимоверной силой и страшной слепой ненавистью обрушилась на подвернувшийся камень.

— Ох! — вскрикнул в смятении пастух, отскочив с оставшимся в руках обломком.

Верно, его кровь застыла, а горы вокруг закачались, солнце отчаянно заметалось по небу — такой раскаленной показалась человеку волчья пасть!

Торжествующим ревом вспомнил волк о пастухе: а-а, ничтожный человечишко, это ты хотел оставить меня без добычи? Это ты пытался лишить меня жизни?!.

Но что это?

Одной рукой пастух все еще сжимает ненужный полуторавершковый обломок, в другой же... В другой гневно блеснул на солнце кинжал — трепещи теперь волчий бог!

И тут вселенская тишина надавила на них, и они замерли. Замерли перед схваткой. Быть может, последней в их жизни...

— Ну что, давай теперь сразимся, как мужчина с мужчиной! — угрожающе выкрикнул пастух и тут же, видно, испугавшись своей смелости, начал упрашивать волка. — Ты только не ешь меня, не трогай. Да я тебе за это хоть всех овец отдам!..

И тут же, устыдившись собственной трусости, начал грозить собаками, жестокой местью:«Ах ты, тварь, взбесившийся дикий пес, да я... Эй, люди, на помощь! Спасите! Эгей-гей, сюда! Сюда!» И снова испуганно: «Гаспар, Вараз, он меня разорвет!..» И снова воспрянув:«Хшто, Прчо, ко мне, мои верные... Вот тебе, вот тебе, на, на, на!.. Помоги-и-те!..»

«Разве может волк без добычи? Ответь, человечишко, жалкий, плаксивый?.. Что мне есть? А моим голодным волчатам? Вот и приходится играть со смертью в прятки. Каждый день. Ты слышишь меня?» — ответил волк протяжным воем и умолк.

Лишь Жизнь и Смерть могли рассудить их, здесь... Только эти беспристрастные судьи... Лишь они.

Волк был силен, опытен и беспощаден. Пастух владел кинжалом и житейским умом. Сколько раз они выручали!

Что перевесит на чаше весов?..

Истерзанные, обессиленные, окровавленные, волк и человек распростерлись друг перед другом и ждали смерти, и надеялись на спасенье.

— Ну что, подыхаешь? — то ли к волку, то ли к себе обратился пастух.

Распахнув пышущую жаром пасть, волк сдавленно прорычал, попытался встать — сил не хватило... И вдруг напрягся, глаза сверкнули, неведомая сила подняла его с земли, поставила на ноги и заставила исторгнуть протяжный и истошный вой. Пастух насторожился, сел, мысленно взмолился о подмоге. Выставив вперед кинжал, смерил злобным взглядом волка, торопливо оглянулся. И...

— Это мои овчарки!.. Они спасут меня! Эй, Прчо, Хшто, скорей сюда, милые вы мои, спасайте, пока он не разорвал меня!.. — шептал пастух.

А волк, почуяв своих, все выл и выл, обрадованно и грозно: он... он будет жить! И его торжествующий вой, отраженный эхом, усиленный многократно, зигзагами поднялся к вершине скалы, скатился вниз и разлился по голому склону.

Гнетущая тишина придавила вселенную и замерла в ожидании близкой агонии.

А вверх по склону быстро взбирались два сильных, здоровых и голодных волка — их принял пастух за своих верных псов.

Раненый, обессиленный волк приподнялся над давно уже мертвым барашком и встревоженно ожидал своей участи.

А волки, голодные, сильные, злые, безмолвно взбирались по склону. Наконец, подкрались к пастуху. Тот поискал в их глазах свою смерть и не увидел ее. Какая высшая сила подняла его тогда и бросила в бой с одним из волков? Другой же — кружил около раненого и уже обреченного сородича. Сожрут. Пастух это знал. И раненый волк теперь понял — сожрут. Сначала — его. Потом — барашка, потом... Всех сожрут. А затем схлестнутся друг с другом...

И тут хватка человека вдруг ослабла — видно, всевышний захотел испытать его — и клыки волка мягко, беззвучно и безболезненно вошли в тело пастуха. Другой волк одним махом распорол брюхо раненому сородичу...

А за семью горами, семью долами, семью мирами слышались лай собак, крики людей...

Вараз, Гаспар, Хшто, Прчо...

Волки рвали на части сородича. Пастух, окровавленный и вконец обессиленный, беззвучно кричал: «Прчо!.. Гаспар!.. Хшто!.. Сюда, спасите!» Сучил ногами, пытаясь отползти от волков и хрипел им в пасть: «Пшел, пшел прочь...»

Волки рычали. Выли. Пожирали сородича, барашка. Потом схлестнулись сами.

И все ближе и ближе овчарки и люди. Это Всевышний гнал их на беззвучные мольбы пастуха.