Ваан Тамарян
Поединок
Рванулся
вверх. Еще выше, чтобы вконец измотать пастуха...
Но вдруг в глазах потемнело, мускулистые лапы
свело судорогой, и волк почувствовал тяжесть
своего тела. Вот оно как... Сможет ли он теперь
унести свою жизнь от наглого, надоевшего ему
человека?
Волк с
трудом обернулся, присел на задние лапы и зарычал
с угрозой: ну подойди, посмотрим, на что ты
способен...
Пастух
злорадно усмехнулся:
— Что,
выдохся?!
В ответ
волк щелкнул зубами и, оценив расстояние до
пастушьей дубинки, тут же вонзил клыки в мягкое
бедро барашка. Глотнул, жадно, первый кусок, потом
второй, забыв на время о пастухе, его тяжелой
дубине, о сокращающемся расстоянии между Жизнью
и Смертью... Только после пятого куска поднял он
голову, налитыми кровью глазами взглянул на
приближающийся массивный сучковатый торец,
встрепенулся, вскочил. Он преображался на глазах:
горячая волна силы и уверенности наполняла его
тело.
Тогда-то и
пожалел пастух, что увлекся погоней и теперь вот
один на один с волком — его бездонной клыкастой
пастью и ненасытной утробой.
— Но-но,
полегче! — крикнул пастух и, пригрозив
готовящемуся напасть волку, отступил назад.
Отыскав
друг у друга уязвимые места и призвав на помощь
каждый своего бога, они приготовились к схватке.
Ничего, кроме тяжелого посоха, описывающего
круги и способного в мгновение раздробить череп,
не существовало сейчас для волка, и только
ощеренная страшная пасть и вставшая дыбом шерсть
на загривке отражались в глазах пастуха.
И они
схлестывались и уворачивались, как могли, спасая
свои жизни...
Так
сошлись в этом смертельном поединке волк и
человек, а все вокруг по-прежнему было в тишине и
мире: и горы оставались горами, и солнце —
солнцем, и небо — небом.
Бешено
бросались они друг на друга. Брызгала кровь,
летели щепки и вырванная с корнем трава.
И тут...
тяжелая дубинка с неимоверной силой и страшной
слепой ненавистью обрушилась на подвернувшийся
камень.
— Ох! —
вскрикнул в смятении пастух, отскочив с
оставшимся в руках обломком.
Верно, его
кровь застыла, а горы вокруг закачались, солнце
отчаянно заметалось по небу — такой раскаленной
показалась человеку волчья пасть!
Торжествующим
ревом вспомнил волк о пастухе: а-а, ничтожный
человечишко, это ты хотел оставить меня без
добычи? Это ты пытался лишить меня жизни?!.
Но что это?
Одной
рукой пастух все еще сжимает ненужный
полуторавершковый обломок, в другой же... В другой
гневно блеснул на солнце кинжал — трепещи теперь
волчий бог!
И тут
вселенская тишина надавила на них, и они замерли.
Замерли перед схваткой. Быть может, последней в
их жизни...
— Ну что,
давай теперь сразимся, как мужчина с мужчиной! —
угрожающе выкрикнул пастух и тут же, видно,
испугавшись своей смелости, начал упрашивать
волка. — Ты только не ешь меня, не трогай. Да я
тебе за это хоть всех овец отдам!..
И тут же,
устыдившись собственной трусости, начал грозить
собаками, жестокой местью:«Ах ты, тварь,
взбесившийся дикий пес, да я... Эй, люди, на помощь!
Спасите! Эгей-гей, сюда! Сюда!» И снова испуганно:
«Гаспар, Вараз, он меня разорвет!..» И снова
воспрянув:«Хшто, Прчо, ко мне, мои верные... Вот
тебе, вот тебе, на, на, на!.. Помоги-и-те!..»
«Разве
может волк без добычи? Ответь, человечишко,
жалкий, плаксивый?.. Что мне есть? А моим голодным
волчатам? Вот и приходится играть со смертью в
прятки. Каждый день. Ты слышишь меня?» — ответил
волк протяжным воем и умолк.
Лишь Жизнь
и Смерть могли рассудить их, здесь... Только эти
беспристрастные судьи... Лишь они.
Волк был
силен, опытен и беспощаден. Пастух владел
кинжалом и житейским умом. Сколько раз они
выручали!
Что
перевесит на чаше весов?..
Истерзанные,
обессиленные, окровавленные, волк и человек
распростерлись друг перед другом и ждали смерти,
и надеялись на спасенье.
— Ну что,
подыхаешь? — то ли к волку, то ли к себе обратился
пастух.
Распахнув
пышущую жаром пасть, волк сдавленно прорычал,
попытался встать — сил не хватило... И вдруг
напрягся, глаза сверкнули, неведомая сила
подняла его с земли, поставила на ноги и
заставила исторгнуть протяжный и истошный вой.
Пастух насторожился, сел, мысленно взмолился о
подмоге. Выставив вперед кинжал, смерил злобным
взглядом волка, торопливо оглянулся. И...
— Это мои
овчарки!.. Они спасут меня! Эй, Прчо, Хшто, скорей
сюда, милые вы мои, спасайте, пока он не разорвал
меня!.. — шептал пастух.
А волк,
почуяв своих, все выл и выл, обрадованно и грозно:
он... он будет жить! И его торжествующий вой,
отраженный эхом, усиленный многократно,
зигзагами поднялся к вершине скалы, скатился
вниз и разлился по голому склону.
Гнетущая
тишина придавила вселенную и замерла в ожидании
близкой агонии.
А вверх по
склону быстро взбирались два сильных, здоровых и
голодных волка — их принял пастух за своих
верных псов.
Раненый,
обессиленный волк приподнялся над давно уже
мертвым барашком и встревоженно ожидал своей
участи.
А волки,
голодные, сильные, злые, безмолвно взбирались по
склону. Наконец, подкрались к пастуху. Тот
поискал в их глазах свою смерть и не увидел ее.
Какая высшая сила подняла его тогда и бросила в
бой с одним из волков? Другой же — кружил около
раненого и уже обреченного сородича. Сожрут.
Пастух это знал. И раненый волк теперь понял —
сожрут. Сначала — его. Потом — барашка, потом...
Всех сожрут. А затем схлестнутся друг с другом...
И тут
хватка человека вдруг ослабла — видно, всевышний
захотел испытать его — и клыки волка мягко,
беззвучно и безболезненно вошли в тело пастуха.
Другой волк одним махом распорол брюхо раненому
сородичу...
А за семью
горами, семью долами, семью мирами слышались лай
собак, крики людей...
Вараз,
Гаспар, Хшто, Прчо...
Волки
рвали на части сородича. Пастух, окровавленный и
вконец обессиленный, беззвучно кричал: «Прчо!..
Гаспар!.. Хшто!.. Сюда, спасите!» Сучил ногами,
пытаясь отползти от волков и хрипел им в пасть:
«Пшел, пшел прочь...»
Волки
рычали. Выли. Пожирали сородича, барашка. Потом
схлестнулись сами.
И все ближе и ближе
овчарки и люди. Это Всевышний гнал их на
беззвучные мольбы пастуха.