Книги о Карабахе

Владимир Николаевич Казимиров

Из книги «Мир Карабаху»
(Фрагмент)

В.П.Ступишин признает, что в июле-августе 1993 г. был в Москве в отпуске и поэтому описывает ход событий по документам и со слов их очевидцев и участников. При падении Агдама 23 июля я тоже был не на месте событий, а в Риме на встрече МГ СБСЕ, но по возвращении смог полнее разобраться в них.

В отличие от версии Ступишина, прямые контакты между Баку и Степанакертом начались не с послания командующего армией самообороны НК С.Бабаяна и.о. министру обороны АР С.Абиеву 24 июля. Сначала в тот же день состоялся телефонный звонок С.Абиева К.Бабуряну, недавно сменившему Г.Петросяна во главе парламентской структуры НК. На самом деле Абиев и направил первое послание по факсу, но со странной адресовкой: «Верховный Совет Республики Армения для господина Бабуряна К.». Он предлагал в тот же день с 16 часов прекратить на три дня любые наступательные операции, ракетные, артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки и упоминал возможность договоренности о встрече, но какой именно – не уточнял.

Карабахцы «подкорректировали» С.Абиева и в адресовке, и по смыслу. С.Бабаян в своем факсе Абиеву отодвинул на восемь часов вступление уговора в силу (то есть с 00 часов 25 июля) и уточнил, что в эти три дня «будет достигнута договоренность о встрече руководителей Азербайджана и Нагорного Карабаха». Как раз в полночь на 25 июля Абиев, включив эти поправки, послал новый факс в «Министерство обороны Нагорного Карабаха, командующему армией С.Бабаяну».

На брифинге представитель МИД Армении с удовлетворением отметил, что это первая попытка самих сторон конфликта самостоятельно решить вопрос о перемирии – без посредников.

Как видно из факсов, сторонам пригодились некоторые формулировки, наработанные с ними ранее российским посредником, но они допустили явную нечеткость, условившись, что при достижении договоренности о встрече на высшем уровне «прекращение огня автоматически продлевается до 24.00 дня ее проведения». На самом деле их договоренность не предусматривала полного прекращения огня! Потенциально в каких-то случаях подобная неточность могла привести к опасным недоразумениям, к новым взрывам недоверия между сторонами, но обошлось.

27 июля Баку и Степанакерт обменялись списками участников прямой встречи и взаимно гарантировали безопасность на контролируемой ими территории в прифронтовой зоне у высоты 482,2 в районе Мардакерта.

Именно там, у развилки дорог, в 16 часов 28 июля 1993 г. прошла встреча «официальных лиц Азербайджана и Нагорного Карабаха». От АР в ней приняли участие: и.о. министра обороны С.Абиев, государственный министр И.Алиев, зампред Госкомитета по делам военнопленных и заложников И.Кязимов, представитель МИД Т.Зульфугаров и в качестве секретаря Н.Талыбов; от Нагорного Карабаха: «министр обороны НКР» С.Саркисян, назначенный буквально накануне «министром иностранных дел НКР» А.Гукасян, «председатель главного управления национальной безопасности» К.Абрамян, «замминистра внутренних дел» А.Агасарян, секретарь А.Мелик-Шахназаров.

За 1 час и 20 минут встречи были обсуждены вопросы продления прежних ограничений боевых действий, сроков проведения встречи высших руководителей АР и НК, обмена военнопленными и другие. Карабахцы представили проекты соответствующих договоренностей, но азербайджанцы сослались на то, что не уполномочены подписывать на месте какой-либо документ. Тогда С.Саркисян передал подписанный им текст соглашения о продлении ограничения военных действий, который С.Абиев все же подписал в Баку в ночь на 29 июля (видимо, по получении согласия Г.Алиева) и перебросил затем в Степанакерт по факсу. В нем продлевалась договоренность от 24 июля на 7 дней, в течение которых уполномоченные на то официальные представители обеих сторон должны были достигнуть соглашения о предстоящей встрече на высшем уровне руководителей АР и НК. (На сей раз была устранена нечеткость насчет прекращения огня – продлены запреты лишь на те военные действия, о которых договорились ранее). Немаловажные детали: документ был назван соглашением, а под автографами С.Абиева и С.Саркисяна соответственно значилось «За Азербайджан» и «За Нагорный Карабах».

В дальнейшем в центре внимания всех встреч и контактов между азербайджанцами и карабахцами были проблемы прекращения огня и того или иного признания карабахской стороны со стороны бывшей метрополии.

После захвата армянами Агдама в июле 1993 г. ложный сигнал в данном вопросе послала в Баку минская «девятка». При подготовке в Риме предложений к проекту резолюции СБ ООН западники отвергли наш призыв к прямым контактам между сторонами. В ответ на наши возражения Дж.Мареска заявил, что это было бы «поощрением захватчиков». (К счастью, ошибку минской «девятки» удалось поправить в Нью-Йорке: СБ ООН в резолюции 853 призвал стороны к прямым контактам!).

Летом и осенью 1993 г. карабахцы продолжали добиваться «встречи в верхах», но ее проведение всячески оттягивалось азербайджанской стороной. Баку ограничился включением политических деятелей в подготовительные контакты со Степанакертом и некоторым повышением их уровня.

4 августа С.Абиев в очередном факсе на имя «министра обороны Нагорного Карабаха» С.Саркисяна предложил возобновить то же самое ограничение военных действий еще на 10 дней для достижения договоренности «о встрече старейшин армян и азербайджанцев Нагорного Карабаха, а в последующем и встрече руководителей Азербайджана и Нагорного Карабаха». Карабахцам не была нужна предварительная встреча старейшин. Они понимали, что это затяжка «встречи в верхах», и стали даже публично обвинять Баку в этих проволочках, но не отвергли нового продолжения договоренности об ограничении военных действий.

5 августа С.Абиев был вынужден подписать такое соглашение, но лишь на три дня и с обязательством (в который раз!) достичь за это время договоренности о встрече руководителей Азербайджана и НК (уже без промежуточной встречи старейшин).

Надо сказать, что соглашения об ограничениях военных действий соблюдалось сторонами лишь относительно, точнее, – только местами. В одних зонах действительно устанавливалось и соблюдалось затишье, а в других – его так и не было – обстрелы, бомбардировки и даже наступательные бои почти не прекращались. Тем не менее, общая интенсивность боевых действий несколько снижалась, и поэтому нельзя считать, что подписание подобных соглашений было пустым делом.

16 августа начались новые контакты, а 17 августа было подписано соглашение между «уполномоченными на то официальными представителями» обеих сторон о возобновлении повсеместного прекращения огня. Со стороны Азербайджана оно подписано уже не только С.Абиевым от военного командования, но и заместителем премьер-министра Расулом Гулиевым от руководства политического. Причем письменные полномочия Р.Гулиеву «вести переговоры об организации встречи высших руководителей Азербайджана и Нагорного Карабаха» подписал сам Г.Алиев. На этот раз с 18 часов 18 августа провозглашалось именно повсеместное прекращение огня, в том числе прекращение любых наступательных операций, ракетно-артиллерийских обстрелов и воздушных бомбардировок сроком на 5 дней. К сожалению, однако, оно быстро сорвалось.

Нам пришлось затем восстанавливать перемирие, уже при российском посредничестве и с подключением некоего механизма подстраховки. 30 августа состоялся обмен посланиями по факсу с направлением копий в МИД России о возобновлении повсеместного прекращения огня с 31 августа по 10 сентября включительно. В Баку под этим посланием поставили подписи заместитель председателя Верховного Совета АР А.Джалилов и С.Абиев. Текст гласил, в частности, что «стороны подтверждают, что до 5 сентября специально на то уполномоченными официальными лицами будет согласована, а до 10 сентября с.г. будет обязательно проведена встреча руководителей Азербайджана и Нагорного Карабаха, о которой была ранее достигнута договоренность».

На этот раз стороны обязались принять самые решительные меры в целях соблюдения прекращения огня полевыми командирами, вплоть до привлечения к ответственности нарушителей и их непосредственных начальников. Кроме того, содержалось обязательство выявить неподконтрольные формирования, удалить их с линии соприкосновения, расформировать и разоружить. Стороны обязались постоянно поддерживать прямой телефонный контакт на уровне высшего военного руководства в целях предотвращения и урегулирования нарушений. Все эти элементы были включены в текст договоренности по нашему предложению. Конечно, и этот механизм не мог быть надежной гарантией соблюдения соглашения, но надо было всеми средствами свести к минимуму риск очередного срыва. Кстати, этот отрезок времени прошел без крупных нарушений.

Но Баку продолжал в который раз затягивать проведение встречи высших руководителей. Чтобы сдвинуть с места этот воз, МИД России предложил провести в Москве встречу уполномоченных представителей руководства Азербайджана и НК.

В тот же день, 31 августа, Г.Алиев подписывает весьма странные, видимо, специально аморфные полномочия: «Руководство Азербайджана уполномачивает (так в тексте) Заместителя Председателя Верховного Совета А.Джалилова вести переговоры». Естественно, это бросилось в глаза, и 3 сентября Г.Алиеву пришлось их переподписать: теперь А.Джалилов был уполномочен «вести переговоры об организации встречи руководителей Азербайджана и НКР».

Конечно, и на этот раз срок проведения «встречи в верхах» (до 10 сентября) не был соблюден азербайджанской стороной. Даже для организации первой встречи «представителей руководства» потребовалось продлить прекращение огня еще на три дня – с 10 по 13 сентября 1993 г. включительно. «В этот период состоятся переговоры в Москве специально на то уполномоченных официальных лиц по подготовке встречи руководителей Азербайджана и Нагорного Карабаха, о которой была ранее достигнута договоренность», – так говорилось в идентичных посланиях, подписанных соответственно А.Джалиловым и С.Абиевым, А.Гукасяном и С.Бабаяном и перекрестно направленных «Руководству Нагорного Карабаха» и «Руководству Азербайджана», а в копиях – в МИД РФ.

Встреча «представителей руководства Азербайджана и Нагорного Карабаха» прошла 12 и 13 сентября в здании МИД России при нашем посредничестве. Руководство Азербайджана представлял А.Джалилов, Нагорного Карабаха – А.Гукасян. Участвовал и С.Абиев. Обсуждались военные, но больше политические вопросы. А.Джалилов добивался продления прекращения огня на длительный срок, чтобы выборы президента Азербайджана прошли 3 октября в условиях перемирия. Достичь этого удалось лишь в 23.55 13 сентября, то есть буквально за 5 минут до истечения ранее согласованного срока прекращения огня. В конце концов, А.Гукасян согласился на продление перемирия до 5 октября. По нашему проекту впервые было принято итоговое совместное коммюнике.

Встреча Азербайджан – Нагорный Карабах на высшем уровне в итоге состоялась лишь 25 сентября 1993 г. Она прошла в Москве в особняке МИД России на Спиридоновке. Азербайджан представлял Гейдар Алиев, который до выборов 3 октября оставался «осуществляющим полномочия президента», а Нагорный Карабах – Роберт Кочарян, в тот момент председатель комитета обороны никем не признанной Нагорно-Карабахской Республики.

В отличие от проведенной там же беседы Г.Алиева с Л.Тер-Петросяном, по настоянию Гейдара Алиевича условились считать его встречу с Кочаряном закрытой. Введя гостей в зал, я оставил их для разговора «с глазу на глаз». Завершая почти часовую беседу, они пригласили посредника и скуповато посвятили в итоги, из которых яснее всего была договоренность продолжать прямые встречи. Это был первый личный контакт Г.Алиева и Р.Кочаряна. Намного позднее он станет предтечей целого «марафона» их встреч на рубеже двух веков, но уже в качестве президента Армении, а не руководителя НК.

(По совпадению в тот же день в соответствии с «маршрутной картой» у линии фронта в Агдамском районе состоялась встреча двух вице-премьеров по экономике – А.Аббасова и Ж.Погосяна.)

Нам удалось заранее продлить срок перемирия сразу на целый месяц – до 5 ноября. Спустя неделю после выборов 3 октября Г.Алиев 10 октября вступил на пост Президента АР. Первый замминистра А.Л.Адамишин и я прилетели в Баку на его инаугурацию. Однако мне не пришлось там быть – остался на телефонах в резиденции для улаживания между Степанакертом и азербайджанскими военными инцидента у села Куйджак, который едва не сорвал перемирие. А через десять дней, 21 октября, оно все-таки было окончательно сорвано: армяне воспользовались новым, хотя и локальным нарушением прекращения огня со стороны азербайджанцев в районе Джебраила и приступили к захвату всех районов юго-запада Азербайджана.

* * *

Негласная встреча Г.Алиев – Р.Кочарян в Москве стала не только кульминацией, но и завершением прямых контактов между Баку и Степанакертом. Вопреки их договоренности о продолжении встреч, азербайджанская сторона после этого резко свернула контакты с властями Нагорного Карабаха. В узких беседах Г.Алиев объяснял это «вероломством» армян, захвативших осенью 1993 г. ряд районов Азербайджана за пределами НК, стремлением армян использовать эти контакты в пропагандистских целях – для повышения веса «НКР». Крутой поворот Баку к настояниям на том, что противоборствующей стороной является Республика Армения (а не НК), по-видимому, был вызван не только и, может быть, даже не столько возросшим подключением войск РА к военным действиям. С учетом того, что в этом конфликте стороны явно завышают значение пропаганды, Баку не желал более считать НК противоборствующей стороной. (Вспоминается риторический вопрос, который использовался почти как довод: мог ли 100-тысячный Нагорный Карабах противостоять 7-миллионному Азербайджану?) Военные неудачи и захват армянами больших территорий гораздо легче было списать в пропаганде на массированное включение войск РА, на агрессию Армении. В который раз трезвая, реалистическая оценка дел была принесена в жертву сомнительным нуждам пропаганды...

В наших дальнейших беседах Г.Алиев делал вид, будто не против возобновления прямых контактов с карабахцами, но только в условиях дискретности. Получив через посредника гарантии в этом, он в общей сложности восемь раз (!) пообещал возобновить негласные контакты, но всегда изыскивал предлоги для отсрочек, ссылаясь в основном на трудности подбора своего представителя для этих встреч или на неподходящую конъюнктуру. Он знал, что в нашей встрече не обойтись без этой темы, и в двух последних встречах сам затрагивал этот вопрос, чтобы спустить его «на тормозах».

Мной был подготовлен текст письма, в котором Баку и Степанакерт брали бы обязательство проводить встречи своих представителей в закрытом режиме, не подтверждать и не опровергать их в случае утечки и т.п. Кочарян готов был подписать его, если подпишет Г.Алиев. Но тот уклонился...

* * *

Резкое шарахание Баку в политико-процедурных делах от прямых контактов со Степанакертом к их разрыву и непризнанию НК стороной в конфликте негативно сказалось на всем переговорном процессе. Причем для Азербайджана это имеет в основном политико-пропагандистское значение, позволяет раскручивать более выгодную ему версию конфликта – мол, с Арменией, обвинять ее в оккупации, приглушать конфликт с НК. Это ценно для Баку и как некая психологическая компенсация за военные неудачи и оккупацию, как бы подтверждающая, что за столом переговоров он одерживает верх над армянами.

Переговоры по Карабаху при прямом посредничестве России в 1993–94 гг. и в рамках ОБСЕ с 1995 г. велись уже не по устаревшей схеме МГ (на основе решения Совета СБСЕ от 24 марта 1992 г.: 11 государств и 2 заинтересованные стороны: «избранные и другие представители Нагорного Карабаха»), а на совершенно иной основе – между тремя конфликтующими сторонами (в полном соответствии с наиболее обстоятельным решением системы ОБСЕ по Карабаху, принятым Будапештским саммитом, более высоким по уровню и более поздним по срокам, чем решение 1992 г.).

На них делегация Азербайджана в ущерб целям переговоров, а нередко и своим собственным интересам обрекла сама себя на длительные процедурные дискуссии, чтобы не признавать за НК статус конфликтующей стороны либо противопоставить карабахским армянам представителя азербайджанской общины НК (вплоть до карикатурных попыток выставить его еще одной – четвертой! – делегацией на этих переговорах). Это лишь мешало обсуждению и решению реальных проблем урегулирования. Несмотря на обструкции и даже щадя чувствительность азербайджанцев, сопредседатели твердо придерживались решения саммита в Будапеште (кстати, саммиты ОБСЕ в Лиссабоне и Стамбуле не пересматривали его и вообще не касались механизма переговоров).

Нелепую попытку выставить руководителя азербайджанской общины НК Н.Бахманова самостоятельной единицей предприняли также парламентарии Азербайджана в Бишкеке, хотя он никак не тянул на избранника даже муниципального уровня, а всего неполных два месяца представлял исполнительную власть в Шуше.

Позиция Азербайджана не позволила потом заключить и полноценное, юридически корректное соглашение о прекращении огня с 12 мая 1994 г., которое держится до сих пор. Все три стороны проявляли в тот момент политическую волю прекратить кровопролитие, однако Баку не пожелал встречи полномочных представителей для нормального подписания документа, предложенного посредником и принятого всеми сторонами. Вот почему пришлось прибегнуть к беспрецедентной форме подписания этого важного соглашения – единственной поныне действующей договоренности.

Когда азербайджанская сторона после Будапештского саммита, где все было одобрено Г.Алиевым, начала чинить помехи на переговорах, Действующий председатель мининдел Венгрии Ласло Ковач на заседании Руководящего совета ОБСЕ в Праге 31 марта 1995 г. четко перечислил конфликтующие стороны в карабахском конфликте: два государства (Азербайджан и Армения) и Нагорный Карабах. И поныне любые попытки исказить конфигурацию карабахского конфликта лишь мешают его мирному урегулированию, в котором Баку должен быть заинтересован никак не меньше армянских сторон.

В 1993 г. возродить шансы на прекращение огня удалось лишь к декабрю, однако азербайджанская сторона дважды уклонялась от оформления новых договоренностей (сначала с 16, а потом с 30 декабря). Как выявилось вскоре, азербайджанские войска готовились перейти в контрнаступление. Видимо, именно это и породило неожиданные трудности с оформлением нового перемирия.


[На первую страницу]
Дата обновления информации: 09.10.11 15:13