Записки врача о тбилисской отшельнице
(О Гаянэ Хачатурян.
Продолжение - Начало
в журнале «Арагаст» № 1 (3) за 2007 год )
В гостях у Ирины Туманишвили
Из закавказских городов – Тбилиси – всегда выделялся особой, утонченной культурой. Даже в тяжелые перестроечные времена город продолжал жить интенсивной культурной жизнью. Взять хотя бы замечательную выставку акварелей, которую организовали члены Союза акварелистов Грузии. Выставка заслуживала всяческой похвалы. Среди множества хороших работ выделялось несколько совершенно особенных. Подписаны: «Туманишвили И.». Как выяснилось – Ирина Туманишвили. Старейшая художница. Если не ошибаюсь, из первого выпуска Тбилисской академии художеств. Долго возглавляла Союз акварелистов Грузии (точнее, секцию акварелистов Союза художников Грузии). Незадолго до этого в Тбилиси проходила совершенно уникальная выставка акварелей Артура Фонвизина, которую, оказывается, организовала именно Ирина Александровна.
Очень хотелось познакомиться. Попросил друзей, созвонились, и встреча состоялась. Жила Ирина Александровна в старом респектабельном районе города, в самом центре, на ул. Табидзе. В назначенный час, с цветами и сладостями, подъезжаю к дому. Звонок старинный. Нужно дергать за ручку, подвешенную на веревочке. Впускают. Две очаровательные старушки. Постарше – худенькая, седая, с красивыми волнистыми волосами, с короткой стрижкой и необыкновенно одухотворенным лицом, с шалью на плечах – Ирина Александровна. Помоложе – родная сестра, Вера Александровна, инженер. В этой маленькой женской коммуне жили еще две женщины – дочь Ирины Александровны, тоже художница, и внучка, которая училась в художественном училище. Их в этот вечер не было.
Знакомство завязалось как-то очень просто и переросло в хорошую дружбу, которая продолжалась достаточно долго – до смерти сестер.
Ирине Александровне было за 80. Она отличалась внешней хрупкостью, изяществом, какой-то аристократичностью. Как врач, который все должен видеть, я обратил внимание на небольшие отеки лодыжек, что свидетельствовало о хронической сердечной недостаточности. Об этом потом. А пока – знакомство и осмотр картин.
Радушно был накрыт чайный стол. Время было трудное. Практически все материально нуждались, пожилые интеллигенты – катастрофически. Тем не менее стол был безукоризненно красив. Антикварные чашки и замечательное домашнее варенье. После чаепития – знакомство с картинами. Вначале было осмотрено все, что висело на стенах в трех комнатах, затем перешли в мастерскую. В итоге, добрались до запасников, о которых не помнила и сама хозяйка. Преимущественно акварели. Но какие! И замечательные традиционные, и какие-то совершенно необычные – по текстурной поверхности. Оказывается, ноу-хау Ирины Александровны: яичная скорлупа. Одним словом, все очень красиво и со вкусом.
Несмотря на разницу в возрасте, сложились замечательные, дружеские отношения. Мне с нею было интересно. Поразительно молодая душа в далеко не молодом теле. Память была соврешенно потрясающей. О событиях, имевших место полвека назад, рассказывала так, как будто это произошло вчера. В Академии художеств работали великие художники: Лансере, Склифософский, Шарлемань, Яковлев, Шухаев... Вспоминает занятие по рисунку, которое проводил знаменитый Шарлемань. Оказывается, он был человеком необыкновенно деликатным. Подходит к рисующему студенту и говорит: «Какая замечательная собачка!» Студент отвечает: «Знаете, это не собачка, это кошка». – «Ну все равно очень мило».
Вспоминала случай из раннего детства, когда как-то утром мимо дома проезжала телега, запряженная волами, с огромной тушей убитого тигра. Оказывается, тигр забрел из Ирана и был убит в лесах Коджори. Такое случалось!
Нужда в постсоветские годы была ужасающей! Чтобы как-то прокормиться, приходилось за гроши продавать картины. Я знаю «меценатов», которые за 1–2 доллара пачками скупали маленькие шедевры. Нуждались практически все. И тем не менее, время от времени я находил для Ирины Александровны клиентов, которые заказывали ей картины по 50–100 долларов. Для того времени это были большие деньги. Заказывали преимущественно пейзажи и детские портреты. Я сам заказал портрет в костюме Пьеро моего внучатого племянника, которому было лет пять. Получилось просто замечательно. Всем портрет очень нравился. Он и сейчас висит в доме матери этого мальчика, а сам мальчик учится в медицинском институте на втором курсе стоматологического факультета.
Однажды пришлось уложить Ирину Александровну в больницу, в терапевтическое отделение. Это была железнодорожная больница, где работал я. Причина госпитализации – мерцательная аритмия и сердечная недостаточность. Я выбрал ей замечательного врача – Тоню Соломонюк, чуткого и в высшей степени грамотного человека.
После обследования выяснилось, что изменения в сердце настолько глубокие, что практически не поддаются лечению. Фактически миокард (сердечная мышца) не содержал миофибрилл (мышечных волокон)! И как такое сердце могло сокращаться?!
Даже будучи сильно больной, Ирина Александровна оставалась поразительно веселой и остроумной. Поделилась тем, как она запоминает названия лекарств. Назначен «Верапамил» – антиаритмическое средство – запоминает так: Веру – помиловать (Вера – младшая сестра). После длительного, почти месячного «ремонта», в относительно удовлетворительном состоянии Ирину Александровну выписывают домой.
Тонечка безропотно продолжала ее лечить на дому – до конца ее дней. Это продолжалось почти десять лет. При безнадежно больном сердце мозг этой женщины оставался поразительно живым и работоспособным, а душа – необыкновенно молодой.
Несмотря на почтенный возраст Ирина Александровна оставалась в сущности ребенком, малоприспособленным к бытовым трудностям. Поскольку центральное отопление в Тбилиси было отключено, приходилось пользоваться электричеством. В доме была небольшая электроплитка, которая использовалась и для приготовления пищи, и для обогрева квартиры. Все собирались вокруг этой плитки, которая стояла в гостиной. Двери других комнат закрывались. Туда ходили только спать.
Электроплитка часто перегорала. Время от времени приходилось приводить моего друга Эдишера, кстати, кандидата биологических наук, который все это ремонтировал, а заодно и приобщался к искусству.
Ирина Александровна была крайне добрым человеком. У нашего общего знакомого Эрика, мастера по изготовлению картинных рам и паспарту, отобрали мастерскую, в которой он работал. Ирина Александровна приютила его в своей мастерской, зато Эрик обрамил кучу ее рисунков, которые раньше лежали в папках, а теперь украсили стены огромной квартиры.
Мне доставляло большое удовольствие иногда приглашать ее на какие-нибудь интересные мероприятия – чаще это бывали различные выставки или кино. Я заезжал за нею на машине, а потом так же привозил ее домой. Это очень нравилось Ирине Александровне. Она была всегда очень тщательно и со вкусом одета. Безукоризненный неброский макияж. И поразительный моложавый блеск в глазах. Она была кокетливой, и ей нравились мои ухаживания. Во всем чувствовался истинный, генетический аристократизм.
Ирина Александровна не была знакома с Гаянэ. Однажды я попросил у нее позволения привести Гаянэ к ней в гости. Она по-детски растерялась и говорит: «Эта гениальная женщина придет ко мне?!» Она просто боготворила ее, а свои акварели, эти маленькие шедевры, почему-то считала чем-то второсортным. Гаянэ тоже обрадовалась случаю познакомиться с такой замечательной художницей, которая, к тому же, была живой историей.
В назначенное время с Гаянэ приезжаем к Ирине Александровне. Как обычно, привожу с собой сладости, хороший чай и в подарок – интересную книгу Льва Толстого «В чем моя вера». Гаянэ привозит в подарок свой рисунок. Как всегда, накрывается чайный стол, за которым о чем только не говорили! Об общих знакомых художниках, о выставках, книгах, кино, об известных художниках прошлого... Оказывается, по соседству с Ириной Александровной раньше жил знаменитый Джотто (Геворк Григорян). Художник, ставший знаменитым после смерти, жил в полуподвальном помещении, в крайней тесноте. Будучи очень невзрачным внешне, был женат на красавице, по имени Диана, поэтессе. Говорили, что Ромео и Джульетта позавидовали бы их любви, настолько трогательны были их отношения.
Сама Ирина Александровна тоже хотела побывать в гостях у Гаянэ, но все как-то не складывалось. С Гаянэ они больше не виделись. Я продолжал бывать у Ирины Туманишвили, по-возможности помогать.
Через некоторое время после моего отъезда в Москву я узнал, что Ирина Александровна умерла, а вскоре умерла и ее сестра.
Акварели Ирины Туманишвили
Портрет Сандрика в костюме Пьеро
Палитра
***
Городской пейзаж
[На первую страницу]
Дата обновления информации: 07.02.09 17:52