Короткие истории

Наталья Сагателова
(Мелик-Осипова)

Времена меняются

Ялта, замечательная Ялта! Ялос, как когда-то назвали этот долгожданный берег древние греки, когда впервые увидели его и поняли, что спасены.

«Когда-нибудь я очень, очень хочу еще, хотя бы один раз увидеть Ялту»,– говорила моя мама. Ее мечта никогда не исполнилась, никогда.

Мамины детские впечатления о нарядном городе, о предвечернем променаде по набережной, где дамы в кружевах и бархате чинно несут над собой ажурные зонтики, моя будущая бабушка в накинутой на плечи, расшитой бисером тальме легко обмахивается, счастливо улыбаясь, веером из слоновой кости и мамины братья, их невозможно остановить, они постоянно куда-то устремляются и государь с императрицей, слегка склонив голову, может быть, слушая шум моря, задумчиво отвечает на восторженные взгляды навстречу идущих подданных.

Я тихо лежала с какой-нибудь ангиной или гриппом, и мама, сидя рядом на краешке моей кроватки, рассказывала мне, рассказывала о многом и о той поездке в Ялту.

Именно этот рассказ я вспоминала, когда поезд летел навстречу маминому детству, спустя сто лет, мимо проплывающих полей красного майского мака и много часов, сопровождающей нас нежной, распустившейся сирени по обе стороны нашего пути.

Симферополь. Оттуда на такси, поднимаясь в горы над ярко синим Черным морем, мимо Алушты, Ай-Даниля, Массандры, мы тихо спустились к набережной, приютившей в себе городок, берег которого когда-то стал Ялтой для переживших страшную морскую стихию греков.

Такси остановится у санатория КЧФ, и я останусь здесь на 20 дней дышать морем, греться на песчаном берегу со своими новыми знакомыми и совершать вечерний променад по приморскому бульвару под шум ленивых волн и доносящейся из ресторана музыки к кинофильму «Бандитский Петербург». Времена изменились. Брючки не дотягивают до пупка, маленький топик неизвестно на чем держится, то ли на слабеньких бретельках, то ли на вздернутых сосочках длинноволосых, не всегда стройных девиц. Мимо со свистом проносятся парни на роликах и сидящие на широких скамейках дамы и господа, конечно же, не удивятся, если в море упадет нечаянная звезда, никто не загадает желания, а лунная дорожка будет точно такой, как и сто лет тому назад.

И каменный хаос, насчитывающий 150 миллионов лет, как и светлая солнечная поляна с хвойными гигантами, ливанскими кедрами и мексиканскими соснами, вдруг влюбляют в себя и любовь эта, как старая, старая сказка останется с тобой и будет вечной и верной любовью, теперь уже моей.

А пока заканчивается отдых, завтра последний день и последняя экскурсия, по городу, и последний пункт этой экскурсии Армянская церковь. Не знала. Я была в Армянской церкви в Баку, в древнем Гарни и Гегарте, в Эчмиадзине, меня крестили в Армянской церкви в Москве, а в Ялте не была, не знала.

Мы стояли посередине высокой лестницы с крутыми ступеньками, над нами возвышалась церковь из серого камня такая же, как церковь святой Рипсиме в Армении, экскурсовод рассказывала историю мил-лионера Гукасова и его дочери Рипсиме. Девочка тяжело болела бронхиальной астмой, они жили в Ялте, климат не помог, дочь погибла. Отец построил церковь св. Рипсиме в Ялте в память о покинувшей их дочери.

«А у Вас есть фотографии Гукасова, его жены и маленькой Рипсиме? Нет? Я Вам вышлю.» Гукасовы присылали свои фотографии моей бабушке, они состояли в каком-то довольно близком родстве. Старый кожаный альбом с металлическими скобками и моими детскими каракулями на корочках, со старинными, прекрасно сохранившимися фотографиями переезжал с нами из города в город и с квартиры на квартиру, спокойно стоит на полочке рядом с Тодоровым «Лабораторные исследования в педиатрии» и справочником практического врача.

В июне уже отцвели маки, облетел цвет нежной крымской сирени, поезд двигался в обратном направлении, в Москву. Я знала, я еще увижу Ялту.

Я сделала цифровые копии фотографий Гукасовых с надписями на армянском языке, я отправила их в Ялту на Загородную, д. 3 в церковь св. Рипсиме. Через год, когда мы сидели в трапезной за столом, отец Иеремия сказал мне, что барельеф, сделанный с фотографии Гукасова, он поместит на медальоне фасада церкви св. Рипсиме в Ялте.

Времена меняются? Не знаю...

Пульт DVD-РЕКОРДЕРА лежал на пожелтевшем листке бумаги, листке, почти разделенным временем на четыре части. 203 года, ровно столько прошло с тех пор, как один из Меликов держал в руках то, что было написано на чудом сохранившемся, пожелтевшем листке бумаги. Это был ответ на его просьбу к Императору Александру о Всемилостивейшем определении ему, князю Исаю Мелик-Осипову, пенсии.

Я смотрю на пульт DVD-Рекордера, на пожелтевший листок и, кажется, время не отделяет нас от тех лет, когда можно было напомнить о себе Императору Самодержцу Всероссийскому и днем, когда покачиваясь в кресле, включив телевизор, невольно возвращаться мыслями к письму, так много лет пролежавшему в доме и так неожиданно попавшему в мои руки.

Старый, горбатый с перемычками и медными застежками сундук, как оказалось, хранил свои тайны всегда: и тогда, когда я бегала босиком по горячему асфальту и когда в трудное военное время мама и Ксеня открывали его, чтобы что-то отнести на Кубинку (вещевой рынок в Баку); когда я сдавала экзамены в индустриальный институт и училась на отделении «Нефти и газа», а через год, не выдержав, поступила в медицинский; когда я работала на Урале в больнице Урал-Зис, а позже уехала в маленький, но такой чистый и уютный город Обнинск. Москва встретила меня новым временем, когда Академик Чазов начал строительство Кардиологического центра, а в городских больницах открывались отделения и лаборатории реанимации.

Мы много переезжали, и полосатый репсовый мешочек, туго набитый бумагами, перекладывался и переезжал с нами даже и тогда, когда старый, прослуживший долгие годы верой и правдой, бабушкин сундук остался один на заброшенной хозяевами даче в приморских песках и покинутых, одичавших золотых виноградниках.

«Там дедушкины бумаги, все на армянском языке», – говорила мама. Тридцать лет нет мамы, но как маленькая часть прошлого полосатый, репсовый, туго набитый бумагами мешочек был всегда с нами, просто был. Он молчал, я не заглядывала в него. Последние 15 лет он провел в старой Толюшиной тумбочке на северной лоджии моей квартиры, где 15 лет я живу одна. И я, устав мерзнуть, решила отремонтировать и застеклить лоджию.

И началась ревизия. Во-первых, я разорвала свою незащищенную диссертацию: литературный обзор, практический материал: результаты наблюдений за больными с опухолями костей, результаты вживления костных гомотрансплантантов, опыты на маленьких белых крысах Vistar, их рентгеновские снимки с изменением костей скелета после введения латирогенов. Мне помогали учащиеся нашего медицинского училища и моя маленькая десятилетняя дочка Юлька.

Скоропостижно скончался мой руководитель. Мне предложили работу в Москве. Я остановила диссертацию на незавершенном этапе. Сдала экзамен на квалификационную категорию и в 1972 году переехала в столицу. Прошло 33 года, теперь с диссертацией было покончено конкретно.

Я взяла в руки полосатый репсовый мешочек. Что там? Надо посмотреть, попросить Карину сделать перевод с армянского. Все было на русском языке. Я разворачивала одну бумагу за другой. Это были документы семьи Мелик-Осиповых, семьи моей мамы.

Свидетельство о рождениии, выданное Консисторией по Указу Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского в 1858 года, Страховые свидетельства Страхового общества «Россия» в С.-Петербурге, учрежденного в 1881 году, основной капитал которого составлял 4000000 рублей. Предварительное свидетельство № 1920296 о том, что от господина Мелик-Осипова Тиграна Георгиевича принято страховым обществом на страховую сумму в 16000 жилой дом в г. Елизаветполе на Елизаветинской улице. Страховые свидетельства с 1909 по 1916 гг. страхового общества «Россия» в г. Петрограде «о страховании жизни от несчастного случая, гражданской ответственности, от огня, транспортов, стекол, от краж со взломом и животных от падения. 1915 г. 19 июля».

И среди множества бумаг мне не сразу попалось письмо 1803 года, адресованное Михаилу Никитичу Муравьеву от графа Александра Воронцова, где говорится о просьбе князя Исая Мелик-Осипова об определении ему пенсии.

Если предположить, конечно, условно, что в 1803 году князю Мелик-Осипову было 60 лет, то годом его рождения мог быть 1743 год, год, когда уже не было Петра и его искреннее желание «освободить армян от ига неверных» осталось неосуществленным. Мелики же Карабаха никогда не изменяли идее русской ориентации.

Но только в 1805 году Карабах принял русское подданство, окончательно скрепленное Гюлистанским мирным договором в 1813 году.

А в 1763 году, царствовавшая Екатерина II, оставаясь верной политике Петра, уделяла особое внимание проблемам Закавказья, как и тому невероятно сложному положению, в котором находился Карабах.

Исаю Мелик-Осипову было 20 лет, он был с теми, кто мужественно защищал свои земли, преодолевая превосходящие их силы.

После смерти Екатерины II 6 ноября 1796 года на трон взойдет Павел I и, занимаясь проблемами Карабаха, 2 июня 1799 г. издаст указ: он примет меликов в русское подданство и назначит пенсии для улучшения экономического положения меликов.

В 1801 году на русском троне Павла I сменит его сын Александр I. Именно в это время князь Исай Мелик-Осипов просит Императора Александра I о пожаловании ему пенсии.

№ 197 С. Петербург Копия
24 апреля 1803 года.

Милостивый Государь мой Михайла Никитич!

Министр внутренних дел Господин Действительный Тайный Советник Граф Кочубей, при отношении своем от 24 числа прошлаго месяца препроводил ко мне прошение от князя Мелик-Осипова. Присланное к нему от Вашего Превосходительства, в коем помянутый Мелик просит о ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМ определении ему пансиона, я докладывал по оному ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и Его ВЕЛИЧЕСТВО указать изволит, чтобы прошение сие препровождено было к Астраханскому военному Губернатору Господину Генерал Лейтенанту князю Цицианову, в том дабы он рассмотрел Его, сообщил мнение свое, какое бы можно было зделать удовлетворение Просителю. Его ВЕЛИЧЕСТВО приказал при том спросить у Мелика Осипова не хочет ли и сам он отправится в Грузию, и в случае Его на то согласия соизволяет, что бы выдано ему было на проезд туда триста рублей ассигнациями из кабинета, сообщая о сем вам Милостивый Государь мой прошу вас пожаловать объявителю об оном реченному Мелику Осипову, и буде он согласится ехать в Грузию, в таком случае благоволить означенные Деньги истребовать из кабинета Ему их отдать, меня же не оставьте о сем уведомить, дабы я со своей стороны мог в то же время отправить к князю Цицианову упоминаемое прошение с коего между тем прилагаю у сего для удобства вашего копию, пребываю в прочем с совершенным почтении

Вашего Превосходительства
Покорный слуга. Г. Александр Воронцов
Его Прев-ву М.Н.Муравьеву.

Справка из интернета:

Муравьев Михаил Никитич – государственный деятель и писатель (1757 – 1807). Учился в Московском университете. В 1785 г. был приглашен Екатериною Второй преподавать великим князьям Александру и Константину. В 1800 г. был назначен сенатором. В 1801 году Александр I определил его секретарем в собственный кабинет для принятия прошений. В 1803 году попечителем Московского университета; отправлял обе должности одновременно, живя преимущественно в Петербурге.

Воронцов Александр Романович, (1741 – 1805), граф (1760), государственный деятель, брат Е.Р.Дашковой. В 1761 поверенный в делах России в Вене. В 1762–1764 полномочный министр в Лондоне, в 1764 – 1768 в Гааге. С 1773 президент Комерц-коллегии, член Комиссии о коммерции, с 1779 сенатор. В 1802 – 1804 государственный канцлер.

sagatelova1.jpg (26388 bytes)

Письмо А.Воронцова к М.Н.Муравьеву

sagatelova2.jpg (22064 bytes)

Письмо А.Воронцова к М.Н.Муравьеву (окончание)

Но Астраханский Военный Губернатор Генерал-лейтенант князь Цицианов, грузин по национальности, не согласится с мнением Императора. Он скажет, что те привилегии, которые Император Александр Первый намерен предоставить армянам, «оскорбительны для грузинских князей».

В 1806 году князь Цицианов был убит. Не знаю, есть ли здесь какая-то связь с гибелью князя Цицианова, но князю Исаю Мелик-Осипову в 1807 году 23 сентября была пожалована пенсия в 300 рублей.

Брат Тиграна Георгиевича Мелик-Осипова (отца моей мамы) в письме написанном 21 марта 1902г. из г. Шуши писал:

Дорогой Тигран, у меня в настоящее время никаких других документов, кроме посланных при настоящем письме, не имеется. Эти документы следущие: Грамота графа Витгенштейна на имя князя Мелик-Осипова о пожаловании ему ордена Владимира 3-ей степени за дело под городом Бауценом, подорожная выданная князю Мелик-Осипову на взимание 3-х лошадей под кибитку. Перевод с Армянского диалекта (подлинный у тебя) о том, что Исай есть потомок Мелика (владетельного князя – Хамса Мелик, в роде настоящих германских мелких государей) и копия с Высочайшего повеления Императора Александра 1-го Государственному Казначею Голубцову о пожаловании Князю Исаю пенсиона 300 рублей от 23 сентября 1807 г. Мне кажется для достижения цели необходимо нам иметь родословную таблицу от Мелик Осипа (Гасана), которую можно получить из Консистории посредством производства дознания, а Кн. (Герасима если нужно) назвать нашим дедом т.е. Князем Герасимом он же Рустам. Во время рождения последнего Консисторий не было. А следовательно не существовало и метрической книги, по этому дознанием можно выяснить, что Рустам нареченный при крещении был наименован в России Герасимом, но если не представляется необходимость в этом документе и можно обойтись без него, то сообщи поверенному и попроси его взять формальния копию из Сенатского архива из Высочайшего повеления и др. документов т.е. письма Воронцова Муравьеву 24 апреля 1803 г. № 197 (присланного тебе ранее).

Будь здоров, не забывай любящего тебя… Мелик-Осипова. Сообщи когда выедут Исак и Кетевана, даже телеграфируй.

Сестра моего деда Тиграна Георгиевича Мелик-Осипова – Кетевана – была женой Исака Исаковича Джамгарова, известного банкира, здание его банка и теперь есть на Кузнецком, а в доме на Петровке, как и прежде, находится Музыкальный магазин. Джамгаровские пруды на Лосинке и теперь в теплые летние и золотые осенние дни радуют москвичей, сохранив свое название до наших дней.

И еще документ: СВИДЕТЕЛЬСТВО

По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО дано сие согласно постановлению Карабахской Армяно-Григорианской Консистории состоявшемуся в 20-й день мая 1866 года основанному на прошении Шушинской жительницы вдовы покойного Штабс-Капитана Георгибека Рустамбекова сына Мелик-Осиповой Ефимии в том, что как видно из метрической за 1858 год книги Шушинской Казанчинской Всеспасской церкви сын ея Тигранбек Мелик-Осипов родился от законного супружества помянутого отца своего Штабс-Капитана Георгибека Мелик-Осипова ея просительницею, в двадцать седьмой день июля тысяча восемьсот пятьдесят осьмого года и был молитвован и крещен священником Каспаром Карагановым в вышеозначенной церкви в третий день августа того же года восприемником же его был Осипбек Авшаров. В удостоверении чего Консистория сия свидетельствует подписью и приложением Казенной печати мая 31 дня 1866 года.

Г. Шуша. № 530 по исходящей книге
№ 20 по метрической книге.

Карабах был родиной князя Исая Мелик-Осипова и его болью, как и для Меликов, не покинувших этот край. В кровопролитной войне маленькая, цветущая земля стала целью их жизни, из поколенья в поколенье рождала мужество и бесстрашие людей, которым больше всего на свете хотелось растить сады, баловать малышей, любить нежных своих красавиц, радовать убеленных сединами старцев, всей своею жизнью сделать их счастье.

Дети, внуки, правнуки…

Рустамбек Мелик-Осипов, награжденный орденом Святого Владимира за дело под германским городком Бауценом, офицер корпуса М.Барклая-де-Толли, был участником войны 1812 года – сын Исая Мелик-Осипова.

Справка из интернета:

8 – 9 (20 – 21) мая 1813 во время войны 6-й антифранцузской коалиции против Франции армия Наполеона I (150 – 160 тыс. человек) нанесла у Бауцен поражение русско-прусским войскам (93 тыс. человек, в том числе 28 тыс. пруссаков) под командованием генерала П.Х.Витгенштейна. План Наполеона окружить союзников обходом их правого фланга был сорван упорным сопротивлением русского корпуса генерала М. Барклая-де-Толли.

Внуком Исая Мелик-Осипова был Георгибек Рустамбека сын (Георгий Романович) Мелик-Осипов – Штабс-Капитан 16-го Менгрельского гренадерского полка. Как рассказывал его сын, Тигран Георгиевич Мелик-Осипов, он был участником и свидетелем окончания продолжительной Кавказской войны, сопровождал жен имама Шамиля, рано умер, оставив свою жену Ефимию с сыном Тиграном и дочерью Кетеваной. В ее честь мою маму назвали Ефимией.

sagatelova3.jpg (20129 bytes)

Штабс-Капитан Георгий Романович Мелик-Осипов

Тигран Георгиевич Мелик-Осипов родился 27 июля 1858 г., был правнуком Исая Мелик-Осипова, отцом моей мамы и моим дедом. Управляющий Азовско-Донского Коммерческого банка он жил с семьей в г. Елизаветполе. Жена Мария Назаровна Казарян, Мака, как звали ее близкие, родила троих детей: Георгия, Ефимию и Михаила в 1899-м,1900-м, 1902-м. Но младший сын 1 декабря 1916 года умер от «воспаления легких, малокровия и заражения», а через 17 дней – 18 декабря – скоропостижно скончался мой дед, Тигран Георгиевич, от «грудной жабы». Так написано в сохранившейся «Метрической выписи о смерти».

Георгий Тигранович Мелик-Осипов (10 июля 1899г.р.) был праправнуком Исая Мелик-Осипова, похоронен с женой Анастасией Ильиничной Белюченко в г. Курске.

Их сын Михаил Георгиевич Мелик-Осипов работал врачом-урологом в клинике Института медицинской радиологии в г. Обнинске, ушел из жизни в 42 года.

Кончаловские горы на окраине Обнинска приютили тогда еще маленькое кладбище, ставшее последней колыбелью последнего потомка Исая Мелик-Осипова.

Я стою за высокой оградой под густой тенью трех когда-то стройненьких березок, теперь преградивших путь к камню, под которым лежит Миша.

Михаил Георгиевич Мелик-Осипов.

И, когда здесь, в Москве, на армянском кладбище, вдали от родины Меликов, защитивших Карабах, играют дудуки, переворачивая души живых, а может быть, и усопших, звучит «Цицернак» (Ласточка), я не прячу слезы. Я плачу здесь, а там, в Баку, на опустевшем армянском кладбище остались мои мама и папа, и мы никогда не сможем прикоснуться к ним своей ладонью.

Тишина и разбитые надгробья возвращают в века так далеко ушедшие, но не покинувшие навечно.

Пульт DVD-Рекордера, подаренный мне моими друзьями 28.03.2006-го, лежит на пожелтевшем листке бумаги. Подписью Графа Александра Воронцова заканчивается это письмо, адресованное 24-го апреля 1803 года Михаилу Никитичу Муравьеву, 203 года тому назад.

Времена меняются? Не знаю…

Август 2006 г.

Литература.

Г.А.Акопян., В.К.Осипов. «Гюлистан: страницы истории». Ростов-на-Дону. 1998 г.


[На первую страницу]
Дата обновления информации: 23.01.08 15:57