«Рязанские» нотки в песне Комитаса
Я горжусь тем, что уже довольно много лет тому назад, будучи редактором Рязанского отделения издательства «Московский рабочий», умудрился выхватить из потока рукописей молодых авторов рассказ Левона Осепяна «Коммерческий рейс», не прозевал его.Резкий, откровенно и едко-ироничный «антифеминистский» сюжет был, так сказать, экспрессивен уже сюжетно, сущностно. А сущность оформлять в явление коротких, рубленых фраз, звучащих иногда прямолинейно-лающе, как и подобает нахрапистому и воинственному мещанству. Форма слилась с содержанием.
Даже в «тифлисском» рассказе «Кружка пива» я уловил родное «среднерусское», вспомнив далёкое детство, когда дедушка в шутку дал мне глотнуть пива, и я испытал то самое странное и непонятное детям чувство, которое трепетно-горько отобразил Левон Осепян: «Горечь обожгла неожиданно рот, потом горло. Я не мог ничего понять. Напиток показался мне гадким, противным, мерзким...
От обиды слезы потекли по щекам, а я не плакал, даже когда меня били...
Я ничего не понимал... Почему же здесь, каждый день, все эти мужчины, которые сейчас беззвучно смеются надо мной, пьют это противное пиво, пьют с превеликим удовольствием, мне недоступным?!
В эти секунды я видел лица людей, смеющихся надо мной, глупцом, попытавшимся раньше времени перешагнуть через детство и ворваться в чужую и совсем нерадостную жизнь».
Горечь также неожиданно обжигает сердце почти от каждого произведения Левона Осепяна.
В рассказе «Ва-банк», где один-единственный неправедный поступок — герой-бухгалтер принимает взятку — сломал душу хорошего, в общем-то, человека, своеобразным чистилищем оказывается Великая Отечественная война, где смятенно мятущийся (не пойманный за взятку и ненаказанный!) Пётр Малинкин ведёт себя как истинный герой, очищая и омывая себя мужеством, а пуля фашистского снайпера, как последний аккорд в окончательном прощении и просветлении.
Левон Осепян не принадлежит к писателям с той или иной ярко выраженной тенденцией, но прорывается у него даже в самых пессимистических и грустных произведениях вера в человеческую порядочность и в человеческое достоинство, а это и есть его, «левоновская», тенденциозность, она ненавязчива, но всепроникающа.
Бесконечно страшное и безысходное по своей сути «Эриванское шоссе», рассказывающее об одном всего лишь эпизоде геноцида армян в 1915 году, заканчивается (и начинается) тем, что человеческое достоинство и мужество пересилят, в конце концов, всю несправедливость мира, победят всю злобу его. Но — это глубоко потаённо, а никоим образом не декларативно.
Иначе и быть не может. Тихое, глубокое, не показное мужество и стойкость — это уже истинно армянское. Это выковывалось веками и веками суровой истории. Вот почему, думается мне, рассказ о великом и несчастном Пиросмани «Картины, писанные маслом по чёрной клеёнке» в том виде, в каком сотворил его Левон Осепян, и мог создать только армянин. Мало в жизни Пиросмани было привычно праздничного, искристо-грузинского, хотя, конечно же, он — гордость и великая «песнь» грузинского народа. Но Левон Осепян до последней черточки прочувствовал этого редчайшего художника изнутри, как человек одной крови, одной трагедийности и творческой воли.
Выше всех страданий — человек.
Да будет во веки веков именно так!
Левон Осепян и Геннадий Цуканов на литературном вечере в Москве
[На
первую страницу]
Дата обновления
информации: 26.01.08 10:25