Хрупкие плечи поэзии
* * *
Власть —
Это сладкое яблоко, вкусное и аппетитное,
От которого каждый старается
Урвать свою долю — насколько это возможно,
И каждый при этом
Ломает от матери-яблони ветку,
Ломает нещадно, и бедная яблоня-мать
Страдает и терпит — вся в ранах, в
кровоподтеках...
Не вини меня в том,
Что стихи мои стали плакатными и лобовыми,
Ведь те, кто стремятся добраться до яблока,
Встают на хрупкие плечи поэзии...
* * *
Дни этой маленькой страны всегда объяты мраком,
И черные тучи хребтами почти задевают прохожих,
И сырость проникла в строенья, добралась до дней
и до снов,
Добралась до пичуг, и зеленая затхлая плесень
Разрушает любовь и покой, и срывается с дней
штукатурка,
Обнажается нерв нашей жизни, нам больно, и день
ото дня
Все сильнее становится боль и становится
невыносимой...
Мы живем, чтоб придумывать формы для смерти...
А дожди
продолжают идти, а в политике — лужи сплошные,
И под этими лужами нет ни росточка, ни корня
гнилого,
Нет семян в этой почве. Здесь рождается только
отчаянье.
Что за почва такая, что не может родить ничего,
Что за почва такая, раз в ней и для мертвых нет
места...
Мы живем, чтоб для смерти придумывать тысячи форм...
* * *
Время танцев давно уже минуло, прошло, словно
осень,
На всех танцплощадках
Теперь монументы стоят, с автоматами
наизготовку,
И черви ползут, поднимаются по их телам,
До сердец их доходят, до автоматных затворов,
И стреляют внезапно, стреляют бесцельно они,
И возможно, что жертвами их
Станут те, кто спокойно танцуют...
Нет, на земле этой не было мира и нет.
Перспектива зимы
сегодня страшней, чем зима.
Я констатирую: дальше так жить невозможно.
Здесь гибнет культура и здесь отбирают права,
Здесь свобода бесправна, беспомощна и
беззащитна.
Не суди меня строго, читатель, ведь и сам я отнюдь
не свободен,
И говорю это все для здоровых, свободных людей...
* * *
В ленивом рассвете
Неожиданно дверь растворилась,
И лицо,
Что просунулось,
Мне напомнило облик войны —
Это значит, война не
безлика.
Я ей не давал разрешенья.
Она вошла, не спросив,
Разместив на столе свои груди.
Такие груди
Могут быть лишь у самок.
Женщины-матери
производят на свет сыновей,
А война производит на свет смерть для них.
Война также умеет рожать, но все же она — не мать...
В ленивом рассвете
Я попытался представить,
Кто может в постели любить эту мразь,
От которой рождается смерть.
Рожденье и смерть
(понятия эти близки,
А может и вовсе тождественны,
словно любовь и презренье).
Я чувстую, как я схожу с
ума,
На губах ощущая
Зловонные губы столь же зловонной твари...
В небе вороны кружат,
И землей овладели вороны,
Облачившись в платья самодержиц...
Перевод с армянского Гургена Баренца.
[На
первую страницу]
Дата обновления информации: 26.06.07 15:26