Имена

А.А.Леонтьев

О моём отце - Алексее Николаевиче Леонтьеве - и об Армении

На последней странице газеты «Известия» за 11 февраля 1956 года рядом появились два официальных сообщения.

«Отъезд в США профессора А.Н. Леонтьева. С 13 по 21 февраля в Атлантик-Сити (США) состоится международная конференция, созываемая Американской ассоциацией педагогических исследований. В работе этой конференции примет участие действительный член Академии педагогических наук РСФСР профессор А.Н.Леонтьев. 10 февраля он вылетел в Соединенные Штаты Америки».

«Отъезд в Ливан Верховного Патриарха Католикоса всех армян Вазгена I. 10 февраля из Москвы в Ливан выехал Верховный Патриарх Католикос всех армян Вазген I...».

Так получалось всю жизнь, что пути А.Н.Леонтьева постоянно пересекались с Арменией.

Начну с того, что случайная встреча с Католикосом Вазгеном I в аэропорту «Шереметьево» была не единственной. Леонтьев не раз бывал в Армении как гость армянских психологов и участник различных научных конференций. И в один из своих приездов туда он был приглашён Католикосом на личный приём в Эчмиадзине. По рассказу Алексея Николаевича, приём этот продолжался не меньше двух часов. Главным содержанием беседы была... психология: ведь светское образование Католикоса Вазгена, которое он получил в Румынии, было психологическим! И два психолога нашли друг друга...

Ещё одно пересечение судьбы Алексея Николаевича с Арменией относится к последнему предвоенному году. В 1940 году Леонтьев представил на защиту свою докторскую диссертацию. Происходило это в Ленинграде, в Ленинградском государственном педагогическом институте имени А.И.Герцена (сейчас это Российский государственный педагогический университет имени Герцена). Леонтьев много лет работал над этой диссертацией — и в Харькове, и в Москве, и в Ленинграде. В конце концов его старший коллега, известный психолог Борис Михайлович Теплов, посоветовал ему больше не тянуть и ограничиться только полностью написанной частью. Она составила около 600 страниц и получила название «Развитие психики».

Как полагается, на защите было три оппонента. Одним из них согласился быть Б.М.Теплов. Другим — С.Л.Рубинштейн, работавший в те годы в Ленинграде. А вот третьим — а точнее первым — оппонентом стал выдающийся армянский физиолог, любимый ученик Ивана Петровича Павлова, Леон (Левон) Абгарович Орбели (1882—1958). Его отзыв сохранился и опубликован в книге «Академик Леон Абгарович Орбели. Научное наследие» (М., «Наука», 1998). Отзыв был довольно суровым, но в целом положительным. Леонтьев, судя по воспоминаниям присутствовавших на защите, с критикой Леона Абгаровича не согласился. Ныне покойный психолог М.Г.Ярошевский писал: «Естественно, что детали дискуссии между ними я воспроизвести не могу, но удивило, что психолог так умело владеет аппаратом биологических понятий». К сожалению, во время войны пропала большая часть личного архива Алексея Николаевича, и неизвестно, как именно он дискутировал с Орбели.

Наступил 1954 год, когда рухнула каменная стена, много лет — начиная с 30-х годов — отделявшая советскую науку от мировой. И когда было объявлено об очередном — четырнадцатом — Всемирном психологическом конгрессе в городе Монреале (Канада), было принято решение послать на этот конгресс представительную делегацию советских учёных. Возглавить её было поручено Алексею Николаевичу Леонтьеву. В делегацию вошли Б.М.Теплов, киевский психолог Г.С.Костюк, ученик Выготского и Леонтьева Александр Владимирович Запорожец, молодой тогда психофизиолог Евгений Николаевич Соколов (он и сейчас продолжает работать на факультете психологии МГУ) и известный физиолог, ученик и сотрудник Леона Абгаровича Орбели — Эзрас Асратович Асратян (1903—1981). Кажется, это вообще была первая — после почти тридцатилетнего перерыва — поездка советских учёных на международный конгресс.

Об этой поездке, как и о других заграничных поездках А.Н., мы знаем довольно много — у Леонтьева была привычка после возвращения из поездки переносить беглые блокнотные записи в альбом и вклеивать в него фотографии, документы и пр. Но поездка в Канаду была особая, и эта её «особость» в альбоме почти не отразилась. Был самый разгар «холодной войны», и появление советских учёных сопровождалось листовками, демонстрациями, «потерянными» сборниками докладов (их обнаружил как раз Асратян!), попыткой силой вломиться в номер гостиницы, где жили переводчицы, и так далее. Особенную активность проявляли «Канадский союз друзей свободы», возглавлявшийся полицейским офицером, и украинская националистическая эмиграция (бандеровские боевики). И Леонтьеву как руководителю приходилось буквально каждый день принимать ответственные решения — делал он это весьма успешно. Рассказы А.Н. об этой поездке напоминали хороший детективный роман в духе Ф.Форсайта... Чего стоит хотя бы история о том, как на стульях в зале конгресса были разложены листовки с требованием «освободить советских психологов от гнёта КГБ». И вот в президиуме конгресса поднимается великий психолог Жан Пиаже и призывает всех участников конгресса «поступить так же, как поступаю я». Затем он берёт листовку, демонстративно рвёт её и бросает на пол... И весь огромный зал рвёт и бросает листовки. Эта непростая поездка сблизила Алексея Николаевича с Эзрасом Асратовичем.

Примерно к тому же времени относится дружба А.Н.Леонтьева с ещё одним выдающимся армянским физиологом — Акопом Арташесовичем Маркосяном (1904—1972), который был первым директором Института возрастной физиологии Академии педагогических наук РСФСР и СССР (ныне — Российская академия образования). Так получилось, что, когда в 1953 году Академия построила для своих сотрудников дом на Новопесчаной улице, семья Маркосянов получила квартиру как раз над Леонтьевыми, и обе семьи находились в самых приятельских отношениях.

Ещё один человек, чьи жизнь и судьба оказались тесно связанными с жизнью и судьбой Алексея Николаевича, — это известнейший советский психолог, лидер так называемой «ленинградской» школы в психологии и один из создателей факультета психологии Ленинградского (теперь Санкт-Петербургского) университета (как Леонтьев — создатель такого же факультета в МГУ) Борис Герасимович Ананьев (1907—1972). Они познакомились ещё до войны, а в послевоенное время, хотя жили в разных городах, виделись постоянно и называли друг друга на «ты» — Алёша, Боря. Интересно, что и научная школа, и теоретические позиции у них были разные, но это совсем не препятствовало их личной дружбе.

Я мог бы назвать ещё несколько имён известных армянских учёных, чьи пути пересекались с жизненным путём Алексея Николаевича Леонтьева. Но мне кажется более важным упомянуть совсем о другом «армянском следе» в биографии семьи Леонтьевых.

Почти весь последний год перед кончиной Алексей Николаевич провёл в больницах. И, к сожалению, почти не видел свою армянскую невестку — Аиду Суреновну Маркосян, на которой я женился 9 декабря 1978 года (потом она стала, кстати, автором многотомного и пока единственного учебника армянского языка для армян русской диаспоры — «Крунк Айастани»). А 21 января 1979 года он умер. Его вдова, моя мать Маргарита Петровна Леонтьева (1905—1985), была, естественно, в ужасном состоянии, и кому-то предстояло взять на себя все тяготы, связанные с похоронами, кому-то надо было поддерживать Маргариту Петровну и держать дом в приличном виде... Всё это взяла на себя семья моей жены, и прежде всего мой тесть, заслуженный строитель Армении Сурен Мамиконович Маркосян (1912—1996) — замечательный, мудрый и чистейший человек, которому вообще наша семья очень многим обязана. Я счастлив иметь возможность назвать здесь его имя рядом с именами Орбели, Ананьева и других выдающихся армянских учёных; пусть он никогда не виделся с Алексеем Николаевичем (такая встреча должна была состояться, но было уже поздно...), но, раз войдя в дом Леонтьевых, семья Маркосянов все дальнейшие годы была неотрывно связана с семьёй Алексея Николаевича.

Маргарита Петровна в свои последние годы очень любила нашу семью и даже, несмотря на возраст и болезни, помогала выращивать нашего сына Левона (Льва) Леонтьева, родившегося в 1980 году. К сожалению, свою младшую внучку Анну (родилась в 1984-м) она видела только в коляске.

Анной пока замыкается круг: она сейчас — студентка четвёртого курса того самого факультета психологии МГУ, который создавал её дед и на котором преподают её отец и старший брат.

leontyev1.jpg (10533 bytes)

Алексей Николаевич Леонтьев. 70-е годы

leontyev2.jpg (12619 bytes)

Леон Абгарович Орбели. 1939 г.

leontyev3.jpg (26539 bytes)

Советская делегация на XIV Междунаролном психологическом конгрессе в Канаде (1954 г.). В центре - А.Н.Леонтьев, над ним слева - Эзрас Асратович Асратян

leontyev4.jpg (19805 bytes)

Сурен Мамиконович Маркосян

leontyev5.jpg (16247 bytes)

Борис Герасимович Ананьев

leontyev6.jpg (12033 bytes)

Акоп Арташесович Маркосян

Имя выдающегося советского (приходится сказать так!) психолога Алексея Николаевича Леонтьева (1903—1979), столетие которого отмечалось в 2003 году, неотрывно от имени его учителя и друга — Льва Семёновича Выготского. Леонтьев, Александр Романович Лурия, Александр Владимирович Запорожец, Петр Яковлевич Гальперин, Даниил Борисович Эльконин, Лидия Ильинична Божович — все они составляют школу Выготского, и каждый из них — гордость российской, советской, да и мировой психологии.

Алексей Николаевич относится к тому поколению российских учёных, которые воспитывались ещё до революции, но складывались как учёные уже в послереволюционные годы.

Алексей Николаевич Леонтьев родился в Москве 5 (18) февраля 1903 года в семье финансового работника — его отец перед уходом на пенсию, уже после Отечественной войны, работал начальником планово-финансового отдела Комитета по кинематографии. Он учился в реальном училище, а затем на Факультете общественных наук Московского университета. В 1924 году, закончив университет, он стал научным сотрудником Психологического института и некоторое время работал под руководством А.Р.Лурия над предложенной им тематикой. Как раз в эти месяцы в институт был принят на работу молодой учёный из Гомеля Лев Семёнович Выготский. Выготский, Лурия и Леонтьев быстро сблизились, и лидером этой группы естественно стал Выготский. Именно он предложил ту программу совместных исследований, которая стала позже известна под названием «культурно-исторической теории».

Началась Великая Отечественная война, и Леонтьев, как и другие психологи, работал на оборону.

В 1943 году Леонтьев возвратился в Москву и стал заведующим лабораторией (потом — отделом) детской психологии в Институте психологии, одновременно являясь профессором кафедры психологии МГУ, которой руководил тогда С.Л.Рубинштейн. В следующее десятилетие была издана целая серия коллективно написанных книг по детской психологии, прямо адресованная учителям и воспитателям или, во всяком случае, ориентированная на педагогическую практику.

Внешне биография Леонтьева в эти годы более чем благополучна. Он становится заведующим кафедрой психологии МГУ (1951), вступает в коммунистическую партию (1948), избирается членом-корреспондентом (1945), затем действительным членом (1950) Академии педагогических наук РСФСР, становится её академиком-секретарем, а потом вице-президентом, получает (1953) медаль К.Д.Ушинского за цикл работ по детской психологии, а в 1963 году становится (за вышедшее в 1959 году первое издание книги «Проблемы развития психики») лауреатом Ленинской премии...

Болезнь свалила Алексея Николаевича на очередном взлёте его научной мысли. Он умер 21 января 1979 года в Москве.


[На первую страницу]
Дата обновления информации: 10.09.05 10:17