Имена

Николай Котанджян

Творчество любого художника — автопортрет

В армянском отделе Национальной картинной галереи Армении с давних пор висит замечательная картина, изображающая сирень. Это удивительное произведение. Во всей экспозиции Новейшей армянской живописи трудно найти другой, равноценный ей пример по свободе и непосредственной экспрессии живописного воплощения, по красоте цветовой гармонии, по поразительной живости красочной фактуры. Картина эта была создана в середине 1910-х годов. Её автор — Ваграм Гайфеджян. «Сирень» — одно из любимых моих произведений ещё с ученических лет. По нему, как и по целому ряду других работ Картинной галереи, познавал я «Великое Искусство Живописи». И сейчас, останавливаясь перед этой работой, каждый раз вновь испытываю огромное духовное наслаждение и гордость за ту область искусства, к которой причастен сам. Глубоко убеждён, что по высоте художественного уровня и совершенству самой живописи «Сирень» В.Гайфеджяна могла бы украсить любую экспозицию современного искусства в любой из лучших музейных коллекций мира.

Армянское изобразительное искусство в Новое время, как, впрочем, и вся наша культура, имело очень сложную судьбу. Фактически оно переживало стагнацию. И хотя профессиональные художники существовали, национальной армянской школы изобразительного искусства, как таковой, не было, и сами живописцы оказались оторванными от общемирового художественного процесса. Только в XIX веке несколько очень ярких армянских мастеров вошло в русло общеевропейского искусства. Но самоценность их художественных исканий и творческих достижений была ещё недостаточной для сложения самобытной национальной школы. Ибо полноценное развитие искусства возможно лишь в странах, живущих полноценной политической, общественной и культурной жизнью. И для выхода своим искусством на мировой уровень необходимы равные с другими национальными школами стартовые условия. Лишённый же государственности в течение ряда веков армянский народ их не имел.

Тем не менее в начале XX века ситуация резко изменилась. В течение каких-нибудь двух-трёх десятилетий неожиданно появилась большая группа замечательных живописцев, которые, наперекор всем действующим упомянутым условиям, не только приобщились к общеевропейскому художественному процессу, но некоторые из них даже оказались в русле самых передовых исканий новейшего времени. Это были В.Суренянц, С.Агаджанян, Ф.Терлемезян, Е.Татевосян, Э.Шаин, Г.Якулов, М.Сарьян, А.Коджоян, В.Гайфеджян. С.Аракелян, О.Тер-Татевосян, Е.Кочар, А.Бажбеук-Меликян и целый ряд других. В этой группе выдающихся армянских мастеров В.Гайфеджян занимает особое место, а его вклад в армянское искусство того времени уникален. И вот почему.

Почти все художники этого поколения, в том числе и В.Гайфеджян, формировались в среде русского искусства, переживавшего в начале века период исключительного подъёма, связанного с двумя художественными центрами — Петербургом и Москвой, особенно с последней. И ко второму десятилетию XX века Москва представляла собой ещё один, признанный наряду с Парижем, бурлящий котёл художественного авангарда. Здесь шли интенсивные поиски новых путей расширения возможностей живописи, приведшие в итоге к формированию художественной системы абстрактного искусства.

Примечательно, что в этот период наиболее радикальным в поисках выразительных возможностей живописи среди армянских художников был В.Гайфеджян. Уже во второй половине 1900-х годов молодой художник подошёл к принципам абстрактного искусства. Большой цикл «Декоративных мотивов» и «Цветовых композиций», написанный в это десятилетие, представляет собой, фактически, один из первых опытов в области абстрактного искусства в истории живописи новейшего времени.

Как это ни странно, работы этой серии остались неизвестными широкой публике, а опыты в этом направлении не нашли, к сожалению, дальнейшего развития в творчестве художника. Они оказались и вне поля зрения специалистов, как армянских, так и русских. И даже в последние годы, когда у нас появилась, наконец, возможность правдивого исследования и реабилитации тех стилистических направлений, которые в течение многих десятилетий всячески дискриминировались, это не коснулось творчества ни В.Гайфеджяна, ни ряда других армянских мастеров.

Особенно обидно, что работы В.Гайфеджяна и некоторых, не русских по национальности, художников, которые первоначально — по мысли редакторов — должны были быть включены в очень интересный альбом «Неизвестный русский авангард» (вышедший в Москве в 1992 году), непосредственно перед его изданием, по сиюминутным политическим соображениям (как и обычно, весьма далёким от подлинно художественных) были изъяты из альбома. К сожалению, политика редко приносит пользу искусству.

Прежде всего, такой подход исторически не верен. «Русский авангард» начала XX века был интернационален по своему составу так же, как интернационален был и авангард французский. В его формировании, наряду с русскими, участвовали также поляки, евреи, армяне, грузины и др. И публикация, в частности, неизвестных абстрактных произведений В.Гайфеджяна лишь повысила бы цену этого интереснейшего художественного движения. Более того, она оказалась бы сенсационной для истории новейшего искусства, благодаря как ранней дате этих работ, так и их высокому качеству. Таким образом, сегодня мы без колебаний можем утверждать, что творчество нашего замечательного живописца стояло у истоков формирования художественной системы абстрактного искусства. И наша неотложная задача сделать этот вклад В.Гайфеджяна известным и художественной общественности, и самой широкой публике, иначе говоря — ввести его, наконец, в научный обиход.

Задумываясь над судьбой наследия В.Гайфеджяна, пытаясь выяснить для себя причины нашей общей пассивности в этом деле, — пассивности как искусствоведения, так и тех, кто отвечал и кто сейчас должен отвечать за пропаганду отечественного искусства, — я вижу её не только в инертности и отсутствии осознания значительности такого явления, как искусство В.Гайфеджяна (да и не только его), но и ещё в одной странной особенности нашего национального характера. Нам нужна лишь одна икона для поклонения. Тень великого М.Сарьяна заслонила для нас творчество ряда выдающихся армянских художников, в том числе и В.Гайфеджяна. Но сегодня пришла пора исправить ошибки и упущения, осознанные и неосознанные, постараться восстановить историческую правду и дать объективную оценку целому ряду художественных явлений, без которых многогранная картина развития нашего искусства XX века сильно ущемлена.

Художественное наследие В.Гайфеджяна не являет собою единого, цельного монолита. Причина этого, с одной стороны, — в интенсивных поисках путей художественного воплощения творческих идей. Для решения этих задач мастер обращается к достижениям различных художественных направлений в искусстве Новейшего времени, неизменно сохраняя при этом особенности своей неповторимой индивидуальности. Он решает и пленэрные задачи, и использует возможности яркого, чистого, насыщенного цвета как такового, или же остаётся в рамках визуально воспринимаемого образа окружающего мира, не акцентируя его отдельных аспектов. С другой стороны, отсутствие последовательности творческого поиска — результат давления тех общественно-политических условий, в которых протекала художественная деятельность В.Гайфеджяна, начиная с 1930-х годов, когда мощный пресс идеологический системы утвердил некие эстетические схемы и каноны, тормозящие любое проявление индивидуальности. Это давление расстроило нормальный ход творческого процесса у всех без исключения художников, живущих в советском государстве. И всё же были среди них и такие, кто, несмотря на значительные для своего искусства потери, всё же смог удержать основные для него позиции, следовать его основополагающим пластическим началам, сохранить себя в границах подлинно художественного созидания. Это были наиболее сильные творческие личности, к их числу, несомненно, относился и В.Гайфеджян.

Творчество любого художника — автопортрет, проекция в искусстве его личности. И всегда интересно соотнести художника и человека. В искусстве отражается сама сущность творца, в то время как о человеке нередко судят лишь по наружности, которая часто обманчива или недостаточно красноречива. Пример В.Гайфеджяна тому подтверждение. Внешне он не производил впечатления сильного человека, отнюдь. Между тем, как мною уже отмечалось, это была сильная творческая личность, ибо сумела сохранить своё стержневое начало. Я вспоминаю его образ — и это образ подлинного интеллигента. В.Гайфеджян был наделён теми редчайшими качествами, которые и составляют, на мой взгляд, смысл этого понятия. Человек исключительной честности, редчайшей доброты и безукоризненной нравственной чистоты, он был полон безграничной веры в человека. И он до конца был предан своему делу. Все это в совокупности и составляло силу В.Гайфеджяна, и именно она помогала ему сохранить в чистоте основные принципы его творчества.

В полотнах мастера вы не найдёте бодрой, мажорной энергии сарьяновских холстов, вызывающей особый душевный подъём, но зато ощутите ясную мелодичность звучания той, идущей из самых отдалённых глубин сердца художника, «камерной музыки», целительная сила воздействия которой на нас несомненна.

Значение личности В.Гайфеджяна для армянского искусства не исчерпывается лишь его художественным наследием. Очень важную роль сыграл он и на педагогическом поприще, в деле профессиональной подготовки нескольких поколений будущих армянских живописцев. Будучи учеником (так же, как и М.Сарьян и С.Аракелян) замечательных русских художников В.Серова и К.Коровина, поддерживавших передовые художественные устремления, В.Гайфеджян был тем представителем «старой гвардии», кто в тягостные годы идеологического давления передавал, что называется, из рук в руки традиции живописной культуры новым поколениям. И поскольку мне выпало счастье быть среди его учеников, могу с уверенностью сказать: то, что сделано для нас В.Гайфеджяном, трудно переоценить. В нём было всё, что должно отличать настоящего учителя, — глубокая образованность, великая доброта, деликатность, индивидуальный подход к каждому из своих многочисленных учеников и страстное желание передать им свои знания. В.Гайфеджян учил как бы втройне: и своими указаниями, и собственной мастерской живописью, и уроками своей личности. Высоким художественным уровнем нашего искусства 1940—1960-х годов, которым мы по праву гордимся, среди ряда других счастливых обстоятельств, мы в значительной мере обязаны и тому, что в начале творческого пути несколько поколений армянских художников их пестовал такой замечательный педагог, как В.Гайфеджян.

Жизнеспособность любого искусства — в его непрерывной преемственности, сохранить которую можно, лишь возвращаясь памятью к своему наследию, своим корням. Вот почему написать заново и по-новому историю армянского изобразительного искусства Нового и Новейшего времени, подлинную, а не мнимую, — первостепенная задача отечественного искусствоведения. Данный же альбом, свидетельствующий о выдающемся вкладе В.Гайфеджяна в наше искусство, — одно из первых звеньев предстоящей большой работы.

1996—1997

 

gejfedz3.jpg (40289 bytes)

«Под деревом». 1912 («Under the Tree»)

gejfedz4.jpg (28955 bytes)

«Женский портрет» (Берта Камю?). 1913 («Portrait of a Woman» (Berta Camue?))

gejfedz5.jpg (24108 bytes)

«Портрет Эльмиры Геворкян». 1943 («Portrait of Elmira Gevorgian»)

gejfedz6.jpg (26392 bytes)

«Свежее утро». 1921 («Fresh Morning»)


[На первую страницу]
Дата обновления информации: 21.08.05 14:34