Вслед страннику
Летать я научился во сне... Я летел по небу, которое было сотворено в самом Начале. Я не знал, не был уверен в том — сотворена ли уже Земля, видел только тьму над бездной... Дым облаков, клочковатый и прохладный, — то уносился за плечи, оставаясь за мною, то легко обгонял меня... Я летел среди неясных очертаний... Сначала в абсолютной высокой тишине, величественной, как заснеженные вершины гор. Потом ветер обрёл явственное звучание. Он будто приподнял белое покрывало безмолвия — и зазвучала, заполняя пространство, довременная мелодия... Вот тогда мой полёт устремился отвесно вниз, я сложил руки, прижав их к летящему телу, как крылья... За спиной вспыхнул свет. Обдало теплом... Тьма отделилась от света, который осветил внизу воду, я зажмурился, готовясь упасть, но тёплым дуновением меня отнесло правее воды и я опустился — на заснеженную поляну, недалеко от скованной льдом реки... Снег белел везде вокруг — на земле, на больших валунах, лежащих здесь, среди ледяной пустыни, наверное, века. Но неожиданно я увидел, что три ёлки, одиноко заснеженные в туманной вечереющей пустыне, стоят не одни — прямо у густой зелёной хвои, близ одного из валунов, в землю вкопано высокое, как сам крест на Голгофе, деревянное Распятие. Заснежена была голова Спасителя, склонённая с креста... Распятие Сына Божия в ледяной пустыне, в одиночестве отчаяния. Я задумался... Тем временем сереющее небо несколько посветлело и я увидел странной, старинной формы костыль, брошенный на снег. Поодаль, ближе к Распятию, лежал второй. Тут только я заметил, что спиною к валуну, опершись о камень, сидит бедно одетый странник, глаза его устремлены к Спасителю, руки, ладонь к ладони — сложены молитвенно... Я различил в морозном воздухе шёпот странника — но было ли то, что я услышал, молитвой?.. Это была исповедь. Страдальческий выдох жизни... Даже не шестым, а седьмым чувством я догадался, что странник здесь, в пустынном редколесье, очень давно. Подтверждением догадки — заметил, что ноги его вмёрзли в лёд перед Распятием... Но, судя по горящим волею глазам, по глубокой силе даже издали слышного голоса, странник совсем забыл о своём земном теле, он говорил: — ...О Сын Единого, начав свой путь на Востоке, я прошёл все земные пути — я молил Тебя, просил о смерти, просил покоя, забвения, ибо верил, что смерть даёт покой. Ад я прошёл на земле. Ибо Ад в том и состоит, чтобы оставаться «на кругах своих» — ни на миг не останавливаться, ни во что серьёзно не погружаться, не успевать ни чувствовать, ни жить... Бессмертие... Земное бессмертие... Если всегда спешить и не останавливаться, ты подобен камню, который, пущенный чьей-то рукой, летит над водой и потом тонет... Сколько бы вода ни обтекала тебя, внутри ты сух и холоден. И снова течение катит по дну, волны выбрасывают на берег, где мимо бредут равнодушные стопы прохожих... Я, недостойный, молил века и века о смерти. И вот я больше не прошу о ней. Несмотря на то, что устал от себя. Я просто услышал Твои слова, которые многие слушали, но не услышали, — прочитал их в старой рукописи, которую люди выкопали из земли. Той самой, что была похоронена в глиняном кувшине. Там ты ответил любимому ученику своему Фоме на его вопрос о том, где искать начало, — «Нашли ли вы начало, чтобы искать конец? Там, где конец, там начало» — ответил Ты... И тогда только пелена спала с глаз моих. Я понял, что смерть равноценна рождению... Нет разницы в том, чтобы жить или умереть... Только Отец наш Небесный может дать рождение, жизнь, смерть. Ибо и на настоящую смерть нужно столько силы и света... Как теперь я это понимаю!.. Понимаю и то, что покой не надо искать вовне, он спит внутри тебя, внутри каждого шага, сделанного вперёд или вспять. Нужно только понять это, и появляется надежда. Не на смерть... Потому что и смерть может притвориться вечным движением... Ведь только избранных по аду провожает Вергилий, а в рай возводит за руку прекрасная Беатриче... Распятый Сын Божий, я просил всегда о сострадании, ибо Ты и есть Сострадание, ты — Любовь Космическая, Твоё тепло я чувствую даже здесь, в ледяной пустыне. Око Твоё на мне, Господи... Я столько страдал, и от избытка страдания душа моя стала намного больше моего тела. Вот и сейчас она касается Твоего неба, твоих туч, ей так давно больно... Но теперь ей светло и больно, потому что нет в ней больше жажды разрушения. Пусть моя монада, закалённая холодом и огнём, останется столько же лет в непрестанном движении по свету, как то и было. Я покорен! Я готов и не о том молю Тебя, Господи! — Я молю о том, чтобы мог я нести добро малым земли сей... Добра мало в царстве князя мира сего — по горчичному зерну я собирал его... Зла было много. Если бы я скопил его, то мог бы стать величайшим злодеем, под стать Антихристу, — но я, ведомо Тебе, уже никогда не смог бы восстать против Тебя и Отца Твоего... Урок, данный мне, дан и всему человечеству. Тот, кто поймёт, что Целое всегда больше части, поймёт, что добро — это целое, а зло — лишь ведомая часть того божественного, что вмещает и добро и зло... посему... Молю Тебя, во имя вечного огня жизни космической, во имя сердца этой планеты и во имя неизречённой тайны его, — дай мне силу не просто идти — ведать и знать бесцельно, — дай мне искру огня Твоей высоты. Ты искупил зло человеческое, я же, наконец, на перекрёстке путей, расслышал во тьме земной тихий отзвук твоего колокола, твоей истины, твоей любви. Я надеюсь, всё равно надеюсь, что могу искупить и свой грех. И заслужить отдых, к которому иду вечно. Силы мне даны, пусть даже это силы проклятия. Я хотел бы к твоим кровавым стопам сложить и своё искупление и даже самое прощение Твое, ибо я понял кто живы, и кто живы — не умрут... Я знаю, я вижу не только свой хрупкий саркофаг бессмертия... животные все бессмертны, поскольку смерти они не знают. Бессмертие есть — по словам Твоим, в каждом ребёнке. Я догадался об этом, когда слушал от учеников Твоих слова — «Будьте как дети и вам откроется Царствие Небесное»... да, в детях ещё есть Бессмертие, в каждом ребёнке, в любом маленьком ребёнке. Просто они теряют его, вырастая... Вот — одна из тайн Планеты. А многие люди не понимают тебя — они не знают, что как видимые, так и невидимые святые очень похожи свечением своим на тень ребёнка малого, которую он отбрасывает в иной мир... Я стал ясно видеть, когда в Великой Армении бродил под видом молчальника и аскета. Это было тогда, когда я уже высказал все слова на всех языках Земли, и мне нужно было только молчание, что даёт силу молитве бессмертных... Я очень мало говорил и по истечении времени почувствовал, что луч Вечности посетил меня. Вот тогда жизнь перестала тяготить, я познал вдохновение, впервые за многие прожитые жизни и жизни... и тогда почувствовал, что вновь готов в дорогу... Тебе ведомо, что я давно покаялся, но не столь давно крестился, приняв имя земного отца Твоего, хотя Ты един с Отцом Небесным... Мой путь земной не пройден, и он должен быть земным, и имя я должен носить земное, а то предание приписывает мне прозвание персидского владыки... Только Ты знаешь, как много зависит от имени... и как тёмная толпа может исказить его. Иоанн мечтал об Имени, чтобы победить Архонтов... При этих словах разошлась мгла на небе, из тумана показались вдали островерхие башни собора — три высоких, как иглы, устремлённых в небо, шпиля, и по обе стороны ещё две малые башни... Странник не глядел на видение средневекового собора, показавшееся из мглы... Он ждал... — и — о великий миг откровения Космоса! — Я увидел, как одна из деревянных рук Спасителя, дотоле прибитая ко кресту и неподвижная, отделилась от правого воскрылия креста, поднялась... И я стал свидетелем чуда — Христос благословил в путь Агасфера, новокрещённого Иосифом... И с громовым треском сломался лёд под ногами странника... Явственно отступил холод. Снег вокруг распятия растаял, показалась скрытая под ним зелёная трава и высоко в туманном небе мелькнула таинственно белая птица... Благословленный долго ещё оставался потрясённо-недвижим... Его глаза пылали неземным, уста же невнятно шептали — Благодарю Тебя, благодарю Тебя, Господи... Потом он встал с колен, все ещё не в силах оторвать взгляда от Спасителя, вновь недвижного на заснеженном кресте... Космосы были в глазах благословленного... И силою полнилась недавно ещё согбенно-покорная фигура.. Он поднял один из костылей и, опираясь на него, как на посох первосвященника, побрёл, так и не заметив меня, наблюдавшего за происшедшим. Не оглядываясь, он шёл, он был уже в пути... То был уже иной путь, он шёл по той же Планете, по Земле, но шёл уже иной дорогой. И я, не чувствуя собственного тела, двинулся за ним, тут только заметив, что, при всей ясности, четкости виденного, я не различаю собственного тела... Не было больше ни рук, ни ног, не видел я и одежды своей. Однако меня это не огорчило. Я невидим, но я жив, я существую... И такое ощущение полноты бытия!.. Я видел, я жил, я летел Страннику вослед...[На
первую страницу]
Дата обновления
информации: 13.09.05 18:16