В наши дни, когда не за горами конец века и тысячелетия, когда на Руси уже столько после Пушкина родилось прекрасных поэтов и прозаиков, что не столько даже художественная его тайна тревожит, сколько человеческая, личностная. Личность Пушкина — вот что актуализировано веянием времени. Сильвио — ключ, точнее, один из ключей, к сложной натуре Александра Сергеевича. Пушкин всем подтекстом новеллы как бы говорит — жаль, что на Руси так мало людей с чувством чести и собственного достоинства, подобных Сильвио. А мы даже добавим — с гипертрофированным чувством. И тут же продолжим в несколько иной интерпретации — хорошо, что в нашей литературе был человек с таким вот редким чувством чести: Александр Сергеевич Пушкин. Поэт не декларирует, а всем сюжетным поворотом подталкивает нас в «Выстреле» к главной своей идее — учитесь подчинять порой бурные и необузданные вспышки чувств всепоглощающей воле, как Сильвио. Даже «итало-испанское» имя героя в данном случае не случайно, оно тоже работает на эту идею. Русским присуща некоторая дряблость и аморфность воли, но, признав сей прискорбный факт, мы делаем колоссальный шаг вперед в приобретении и воспитании этого столь редкого у нас качества. И в то же время хочется возразить самим себе, что какая-то надмирная «шопенгауэровская» воля посетила нашу родину и воплотилась в конкретной личности самого Пушкина. Это был настоящий мужской характер. Сильвио-Пушкин — это хемингуэевский герой задолго до Хемингуэя: «Человека можно убить, но победить его нельзя».

Неистовый и противоречивый Лев Толстой сделал прямо-таки слепок с характера Сильвио в поздней своей повести «Отец Сергий», пытаясь, в общем-то, развенчать непомерную гордость своего героя. Помните, Сильвио признается своему молодому другу: «Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию». Князь Касатский — отец Сергий — точно такой же: «С внешней стороны Касатский казался самым обыкновенным молодым блестящим гвардейцем, делающим карьеру, но внутри его шла сложная и напряженная работа. Работа с самого его детства шла, по-видимому, самая разнообразная, но, в сущности, все одна и та же, состоящая в том, чтобы во всех делах, представлявшихся ему на пути, достигать совершенства и успеха, вызывающего похвалы и удивление людей. Было ли это ученье, науки, он брался за них и работал до тех пор, пока его хвалили и ставили в пример другим».

Основным стимулом всех поступков его героя, считает Толстой, было непомерное честолюбие, гордыня. Но если посмотреть на отца Сергия через призму Сильвио, то он предстанет скорее человеком сильной воли, с повышенным чувством чести, гордым и целеустремленным.

В изображении сильного характера мы принимаем сторону Пушкина, а не Толстого. Точнее даже, само время встает всем своим объективным требованием на сторону Александра Сергеевича.

Пушкин, конечно же, далеко не случайно поставил «Выстрел» на первое место среди повестей «покойного» Ивана Петровича Белкина. Это камертон, который настроил на определенную волну весь цикл произведений. Два полюса искрят между собой — мягкотелый и слабовольный посредник между читателем и героем Иван Петрович Белкин (фамилия одна чего стоит!) и непосредственно сам Сильвио, какой-то сгусток, квинтэссенция сильной личности. И нам, читателям, дана полная свобода в выборе пути от Белкина к Сильвио. Столько лет уже прошло, а мы все стоим на перепутье и не решаемся вступить на эту торную дорогу. Еще раз вдумчиво и внимательно вчитаемся в строки «Выстрела», сотворенные гордым аристократом древней крови Александром Сергеевичем Пушкиным, и убедимся, что он сам своей жизнью и гибелью показал нам свой выбор. «Выстрел» — не род романтической новеллы с острым сюжетом, а одно из гениальных открытий в философии жизни, которое совершил удивительный Пушкин.