Меценаты до
Мецената
Александр
Дудин
Кружок
Сципиона
Фигура Мецената, в
которой ярко проявляются все моменты, присущие
культурно-историческому феномену, названному
его именем, служит не только эталоном для
деятелей различных эпох, но и определяет во
многом отношение к ним. Кого до рубежа Рождества
Христова мы вправе считать меценатами? Ответ на
этот вопрос мы будем искать не столько в описании
многогранной деятельности отдельных великих
людей, сколько в групповом портрете творцов
культуры, объединившихся вокруг них.
Главной
задачей является не простое эмпирическое
описание общности, а выяснение ее культурного
смысла.
Выяснение
взаимоотношений членов кружка Сципиона
естественно затрудняется состоянием и
характером источников. В современной
исторической литературе сложилось довольно
парадоксальная ситуация: большая часть
исследователей, признавая заслуги каждого из
членов кружка (Сципиона, Лелия, Полибия,
Панетия, Теренция, Луцилия и др.),
ограничиваются общими рассуждениями о роли
самого кружка в жизни таких разных и бывших
долгое время далекими друг от друга людей.
Что могло
сблизить римских патрициев Сципиона и Лелия с
эллинами Полибием и Панетием, выходцем из Африки
Теренцием?
Рим
накануне своего имперского величия. Республика
доживает последние дни. Доблестные легионы
штурмуют Карфаген, Коринф, Нумацию, им знакомы
дороги Греции, Македонии, Испании. Повествуя о
событиях II века до н.э., историки часто упоминают
имена Сципиона и Гая Лелия. Рядом с ними
неизменно «греческие друзья» — историк Полибий
и философ Панетий. Великий драматург Теренций и
родоначальник сатиры Гай Луцилий тоже входили в
кружок Сципиона.
Почему эти
люди, совсем не похожие друг на друга, были так
тесно связаны? На каких принципах и нормах
строились их отношения? Каковы были их цели? В
исследованиях по истории Древнего Рима авторы
чаще всего ограничиваются нейтральным, ни к чему
не обязывающим словосочетанием «кружок
Сципиона». Когда же делаются попытки свести все к
аналогичным формам нашего времени или подчинить
безликому партийному принципу, то сразу
бросается в глаза натянутость, бесплодная
многозначительность.
Помимо
общепринятого деления по национальным,
политическим, социальным признакам в
человеческой истории можно выделить яркие
примеры сообществ, выходящих за обычные рамки.
Они являются неотъемлемой частью того единого
целого, что вмещает в себя понятие эпохи. Для
каждого времени, для каждого народа — своя форма,
свой круг вопросов, но неизменно то, что перед
нами уникальные, наивысшие примеры
межчеловеческого общения.
Наиболее
полное отражение в источниках находят формы,
присущие переломным моментам в истории древнего
мира. В это время не только происходит ломка
социально-экономических и политических
отношений, но и разрываются нормальные
человеческие связи, исчезают и меняются нормы,
регулировавшие их. Участники таких событий, как
правило, стремясь приспособиться к изменявшимся
условиям и определить свое положение, развивают
бурную литературную и эпистолярную
деятельность, оставляя потомкам многочисленные
свидетельства своей полезности при любых
поворотах судьбы.
Публий
Корнелий Сципион Эмилиан Младший (185—129 гг. до
н.э.) был не только знаменитым полководцем и
талантливым политическим деятелем, прекрасным
знатоком и распространителем греческого языка и
культуры. Он был настоящим меценатом, благодаря
его поддержке и вниманию многие деятели культуры
того времени реализовывали свои творческие
возможности.
Гай Лелий
был несколько старше Сципиона и своей первой
должности — квестуры — достиг уже в 155 году. В 151
году, когда Сципион был квестором, Лелий стал
народным трибуном, в 147 г. — эдилом, в 145 г. —
претором, затем пропретором в Испании и в 140 г. —
консулом.
Чаще всего
имена Сципиона и Лелия упоминаются вместе, когда
речь идет об образцах дружбы государственных
деятелей, послуживших основой могущества Рима.
Недаром, спустя столетие, Цицерон в знаменитом
диалоге «О государстве» сделал их главными
собеседниками. Он отметил следующую особенность
их отношений: «В их дружбе соблюдалось своего
рода правило: в походах Лелий, как бога, почитал
Публия Африканского за его исключительную
военную славу, дома же Сципион, в свою очередь,
как отца, чтил Лелия, старшего годами».
Вопросы
государственного устройства всегда обсуждались
в присутствии Полибия и Панетия, которых Лелий
считает самыми искушенными в этих вопросах.
Конечно, непререкаемым авторитетом служит для
них Полибий в точности указания времени событий.
В ряду блестящих творений античной
историографии его труд «Всеобщая история» в 40
книгах занимает исключительное место... «Его
книги подобны солнцу, — писал великий историк
нового времени Т.Моммзен, — с того момента, с
которого они начинают свое изложение,
раздвигается туманная завеса, покрывающая еще
самнитскую войну и войну с Пирром. А с момента,
которым они кончают, наступают новые сумерки,
чуть ли еще более непроницаемые».
Полибий
вместе с тысячью других представителей ахейской
знати попал в Рим как бесправный заложник,
лишенный всех привилегий. Но в отличие от многих
людей, теряющихся в такой ситуации, он смог
занять достойное место в окружении Сципиона.
Опыт
Полибия, насильственно оторванного от
традиционной простоты родного полиса и
вынужденного в зрелом возрасте вновь доказывать
свою полезность, позволил выступить ему в роли
посредника между Римом и покоренной Грецией,
найти общие ориентиры для бывших противников.
Оптимизмом проникнуты его слова о пользе
истории, состоявшей в том, что «изучение минувших
событий во всех подробностях и в их истинном
значении может дать руководящее указание
относительно будущего».
В данной
ситуации в центре внимания политиков и
мыслителей оказался вопрос о соотношении знания
и власти. Власть порождает знание, а знание есть
власть. Именно такой исторический тип
реализуется в идеях и трудах Полибия и Панетия.
Так, Полибий полностью отрицает независимое
существование чистого знания, говоря, что «если
изъять из истории то, что может научить нас, то от
нее останется ничего не стоящее и совсем
бесполезное».
В отличие
от Панетия, предпочитавшего стоическую простоту
и постоянно отдыхавшего в родной Греции, Полибий
часто выступал в роли политика, активно
влиявшего на происходившие события. После
разрушения Коринфа он сумел облегчить участь
побежденных, которые в его честь воздвигли
памятники.
В число же
литературных памятников человечества по праву
вошли пьесы Теренция и сатиры Луцилия. Бывший раб
из Африки Теренций Афер (Африканец) получил
в Риме прекрасное образование, написанные им
шесть комедий дошли полностью до наших дней.
Луцилий, наоборот, проделал путь от римского
гражданина до почти бесправного положения, в
котором сохранилось все же одно право —
критиковать всех и вся.
Приведенные
нами примеры наглядно свидетельствуют об
устойчивости и эффективности общения великих
людей, объединившихся вокруг Сципиона, и дают
право считать феномен меценатства как форму
человеческих отношений гораздо старше человека,
давшего ему свое имя.
Рисунок
[На
первую страницу (Home page)]
[В раздел "Меценатство"]
Дата обновления
информации (Modify date): 27.12.04 15:20