1 О библиографических данных и деятельности К.Прушиньски можно узнать из следующих источников: S. Lewicki, Korad Prуszyсski (Kazimierz Promyk), Warszawa 1996; S.F. Reymont, Їycie i dziaіalnoњж oњwiatowa Konrada Prуszyсskiego (Kazimierza Promyka), Warszawa 1948; S. Kieniewicz, Dramat trzeџwych entuzjastуw. O ludziach pracy organicznej, Warszawa 1964 and 1973. В 1870 году у него появилась возможность стать сотрудником редакции вышеупомянутого журнала, который являлся одним из четырех главных периодических изданий, пропагандировавших идеалы «позитивизма» — направления или движения, распространявшего особый взгляд на жизнь, основанный на объективности, естествознании, экономическом и культурном возрождении порабощенной страны. Молодой журналист в начале карьеры предложил напечатать несколько коротких интересных для читателей текстов, которые хорошо сочетались с политематическим профилем журнала. Три из них («Томск», «Лапландия и саами» и «Калмыки»), рассказывавших о некоторых проблемах истории и этнографии Сибири и Азии, были напечатаны в шестом выпуске журнала за 1870 год. Было бы интересно узнать, какие причины на самом деле заставили молодого автора выбрать указанные темы. Что касается «Томска», то ответ ясен: сам город, его история, обитатели и повседневная жизнь были хорошо известны автору, так как он провел там 4 года, а его семья продолжала жить там. «Лапландия и саами» были мало известны читателям, поэтому этот текст скрывал в себе что-то «экзотическое». И что — это справедливо также и для «Калмыков»? 2 Планируя и издавая этот текст, К.Прушиньски был убежден в полном неведении читателей о том, что касалось калмыков, и новизне своих заметок. И в целом он был прав в своем убеждении, поскольку в ту эпоху представления поляков о калмыках, как и о других монгольских народах, были смутными, неясными и известными лишь узкому кругу специалистов. Начинающий публицист, возможно, не знал, что уже три столетия до этого поляки имели возможность познакомиться с этим народом и что поляки хотели иметь прямые политические связи с калмыками и считать их своими военными союзниками. Маттиас Миечов в его известной работе «Descriptio Sarmatiarum Asianae et Europianae et eorum quae in eis continent», напечатанной в 1521 году, включил следующий отрывок:
В другой хронике, опубликованной в Польше 90 лет спустя Александром Гвагниным с дополнениями Марцина Пашковски, озаглавленной «....можно найти отдельный параграф под названием «Калмыцко-татарская орда» и следующую довольно странную информацию: «Орда калмыцких монголов располагалась за рекой Волгой у Каспийского моря с восточной стороны. Обитатели этого региона живут в диких полях и зовутся калмыками потому, что носят длинные волосы, которые они никогда не стригут. Невозможно сказать, кто такие эти калмыки: они не исповедывают никакой веры, живут за морем и, как звери, кричат «Аллах», как еврейские Karaims. Вот что пишет о них Овидий: «Живет за рекой Волгой страшный народ земли Сарматии. Бритва не касается волос этой расы». Современный историк Богдан Барановски характеризует знания поляков о калмыках в XVII веке следующим образом: «В Польше не знали, кто были эти «известные калмыцкие воины», на каком языке они говорили и какую религию они исповедовали. Однако было известно, что они были заклятыми врагами крымских татар, и это было самое главное для нас. Предполагалось, что они были не мусульмане и говорили на татарском языке или на каком-то другом, похожим на него. В связи с этим письма властей, адресованные калмыкам, были написаны на турецком языке или даже на крымском диалекте. В 1653 году, когда польскому сообществу дворянства угрожал казацко-татарский альянс, поляки вспомнили о далеких врагах Крыма и захотели с их помощью загнать в угол вражескую армию». Зигмунт Абрамович, востоковед и историк, описывает эту ситуацию более подробно: «...польские войска были разбиты в битве у Батога на Украине; прямо после побоища множество дворян, взятых в плен, были жестоко убиты на поле боя толпой татар, специально подкупленных казацкими командирами для выполнения столь страшного задания. Принимая во внимание это поражение под Батогом, двор короля Ивана Казимира замыслил привлечь калмыков в войну против татар и днепровских казаков, чтобы с помощью восточных соседей Крыма зажать врагов Польши между двух огней. Идея созрела в конце апреля 1653 года. Король и канцлер Штефан Корицински решил послать со столь важной миссией на нижнюю Волгу некого Каспера Шимански, уважаемого городского дворянина, уже побывавшего в качестве посла в Крыму, поскольку он мог использовать свои знания татарского и турецкого языков во время переговоров с калмыками, конечно, при содействии калмыцкого переводчика». Не стоит вдаваться в детали задания К.Шимански. Согласно записям Барановски, «поляки вступили в переговоры с калмыками, но это не дало им никаких выгод.» Что же касается писем, которые Шимански должен был передать калмыкам, и их письменного ответа, этот вопрос до сих пор не разрешен. З. Войцик не сомневается, что «письма, написанные калмыками на турецком языке, все-таки достигли Польши». С другой стороны, на этот счет З.Абрамович имеет следующее мнение: «К.Шимански либо вообще не начинал путешествия, либо, если он действительно выехал за пределы Польши, возвратился назад, так и не достигнув ни города Исфахана, ни калмыков». Стоит отметить, что калмыки не исчезли с горизонта внимания польских политиков и в последующие годы. Барановски сообщает следующее: «... дальше ситуация изменилась таким образом, что татары стали союзниками Польши в ее войне против России. А татарское руководство прилагало все усилия, чтобы использовать калмыков в сражениях с татарами на Украине». Тот же автор приводит в качестве доказательства следующую интересную деталь об отношениях между поляками и калмыками: «Гетман Павел Тэтра, союзник поляков, отправил в качестве подарка для короля Ивана Казимира пленного калмыка. В то же время <...> Цегильски, секретарь Крымского канцлерства, сообщил о том, что хан намеревался послать польскому королю двух калмыцких девушек в качестве подарка». Тот же автор раскрывает и некоторые подробности: «С этого времени калмыцкие рабы вошли в моду в Польше. Особое уродство этих монгольских пришельцев, их экзотичное происхождение и религия привели к тому, что во дворе вельмож на них смотрели с любопытством, как на антикварные вещи. В дворе Ивана Зобиески были негр, араб и перс, однако именно калмык, которого звали Астрахан или Астрака, специалист по части глупых и непристойных шуток, был любимчиком Зобиески. Впоследствии <...> он был окрещен. Возможно, он также стал основателем семьи Калмыки, которой в 1683 году был дарован дворянский титул. Семья поселилась в Галиции, и в начале XIX века австрийское правительство наградила ее баронством. ...Зобиески намеревался, однако, отправить карлика-калмыка своему другу князю Тоскани Кузьме». Во второй половине XVII века калмыки в качестве союзников России постоянно принимали участие в войнах против поляков и татар. Есть некоторые сообщения о них в 1664 и 1665 годах. Не позднее чем в 1666 году татары превратились из союзников Польши в ее заклятых врагов, и поляки вновь возродили свои давние планы послать послов к калмыкам, чтобы использовать их для борьбы с татарами. В 1672 году Кржиштоф Ковалевски отправился в далекий путь. В начале XVIII века царь Петр I послал нерегулярные войска калмыков на помощь Августу II, сражавшемуся против шведов и партизан короля Лешчински. Им довелось сражаться недалеко от Лежно. Достаточны интересны и другие сведения, приводимые Б.Барановски. В конце XVII века польское дворянство во многом следовало калмыцкой моде украшения упряжи, шапок, башмаков и других вещей, проникшей, возможно, через Крым. 3 Разумно предположить, что К.Прушиньски не имел доступа к серьезным архивам ни в России, ни в Польше и не имел представления о всех вышеперечисленных сведениях о прошлом, обнаруженных современными историками. В то же время встает вопрос о том, что же являлось источником его знаний. Несомненно он был способным человеком, но мог ли он в ту эпоху читать на французском, немецком и английском языках? Он точно знал русский, официальный язык в Томске (где он провел 4 года) и в Варшаве, поэтому нам следует, наверное, искать источник его знаний о калмыках в польских или русских текстах. Стоит отметить, что европейские специалисты и довольно широкий круг образованных читателей имели доступ к довольно подробным и ценным сведениям о калмыках в ту эпоху. Начиная с 1774 года, появились «Собрание исторических сведений о монгольских народностях» (П.С.Паллас) и четырехтомное издание этнографических заметок Бенжамина Бергманна.... Интересно узнать, какие книги были доступны К.Прушиньски после его приезда в Варшаву. В то время в Варшаве было три частных собрания научных работ: библиотека А.Пржежиецки, библиотека, основанная Замойски, и объединенное книжное собрание В.Кразински и К.Свижински. Все они были достаточно исключительными в своем роде и предназначались лишь для особой группы специалистов. Было также и несколько книжных коллекций, организованных профессиональными союзами, подобно Ассоциации медицинских работников, Ассоциации садовников и т.д., но они были предназначены лишь для членов этих организаций. Были и частные библиотеки, располагавшие научными книгами, но они взимали плату со своих читателей, что было, очевидно, неприемлемо для нуждающегося в деньгах молодого человека. Поэтому вполне возможно, что в поиске материалов о калмыках Прушиньски обратил свое внимание на библиотеку Гловна (Центральная библиотека), которая, по решению русских властей от 21.05.1871, находилась под контролем новосозданного Императорского Варшавского Университета. Эта библиотека была построена ранее, и в 1864 году в ней открылось 3 новых читальных зала, один из которых предназначался для студентов. И в 1866 году она считалась единственной публичной библиотекой научной литературы в Варшаве. Нетрудно установить, какие книги и работы были в распоряжении К.Прушиньски, когда он писал эту статью. Разумнее предположить, что основную информацию он взял из одного или нескольких популярных текстов, чем из какого-то подробного исследования научного характера. В негативном смысле, вполне очевидно, что он не притрагивался к вышеупомянутой книге Бергманна, хотя в ней автор на двух страницах описывал головные уборы калмыцких мужчин, женщин и детей. К.Прушиньски оставил без внимания этот вопрос, лишь в одном предложении упомянув о схожести головных уборов калмыков и китайцев. Наиболее ярким предстает различие в описании калмыцкого свадебного ритуала. Б.Бергманн пишет: «Калмык, обладавший хижиной и скотом, подыскивал себе невесту. Найдя кого-то себе по душе, он посылал пару своих друзей или родственников к родителям девушки, чтобы сделать ей предложение». В свою очередь К.Прушиньски рисует следующую картину: множество молодых наездников устремляется в погоню за девушкой на скакуне, чтобы в споре выиграть себе невесту. Возможно, что эти описания относятся к разным регионам и эпохам и вполне правдивы. Естественно можно предположить, что К.Прушиньски пытался больше узнать о калмыках из энциклопедий и словарей в соответствии с его знанием западноевропейских языков. Разумнее предположить, что он сначала изучил польские и русские источники. В одном случае это общее предположение, очевидно, становится фактом. Нет сомнения, что К.Прушиньски, работая над отрывком о религии калмыков, взял основные данные из Польской всеобщей энциклопедии под редакцией С.Оргелбранда, издававшейся в Варшаве в 1859—1868 годах. По счастливой случайности копия энциклопедии со штампом «библиотека Гловна» (Центральная библиотека) сохранилась до настоящего момента. В ее 13-м томе, опубликованном в 1863 году, на стр. 785—786 можно найти статью под заголовком «Религия калмыков», написанную Й.Савиничем. Простое сравнение двух текстов доказывает, что К.Прушиньски, используя те же слова и выражения и производя незначительные изменения, суммировал сведения, представленные в этой статье. Нужно отметить, что, с другой стороны, К.Прушиньски не использовал никаких других статей о калмыках, напечатанных в том же томе энциклопедии. Вышеуказанная статья, как и вся энциклопедия, являлась лишь переводом из Русского справочного энциклопедического словаря, изданного в 1847 году. Суммируя все вышесказанное, можно констатировать, что, хотя основные источники сведений о калмыках, которыми пользовался К.Прушиньски, неизвестны, это были, вероятно, тексты или путевые заметки развлекательного характера. Возможно, что иллюстрация к работе, изображающая группу калмыцких священников, играющих на длинных трубах или альпийских рогах, может послужить отправным пунктом для дальнейшего исследования. В то же время ясно, что автор, должно быть, обладал определенными знаниями о калмыках, полученными от членов семьи, друзей и жителей Томска, где калмыки составляли значительную часть населения. Например, когда он пишет, что «... некоторые (люди) заявляют, что среди калмыков можно отыскать много музыкально одаренных людей, которые могли бы далеко пойти при условии получения соответствующего музыкального образования и обеспечения хорошими инструментами», и что «в Астрахани был организован хор калмыцких мальчиков», мы можем уверенно утверждать, что он слышал об этом еще до его возвращения в Варшаву. В своих последующих работах К.Прушиньски никогда не прибегал к этногеографическим описаниям Азии. Его статья о калмыках не преследовала никакой научной цели, однако предлагала весьма полезную информацию о таком малоизвестном и забытом народе, как калмыки. Эту работу также можно рассматривать и как вклад поляков в общую этнографию монгольских народов. Несколько лет спустя в этой области научных исследований на академическом уровне будет работать еще один поляк, В.Котвич, автор «наиполнейшей и самой лучшей из всех грамматик калмыцкого языка» (Н.Поп). 4 Перевод работы К. Прушиньски«Iuxta illud mare (= Каспийское море) et post ad orientem vt Ruteni proferunt, sunt thartari criniti quos thartari kalmuchy et paganos nucupant, quoniam ritum Machometicum non colunt, nec crines capitis abradunt, quemadmodum thartari omnes radunt, praeter adolescentes qui rasa coma, binos radios crinium ab aure dextra, et alium a sinistra vsos in brachia prominentes, in signum innubilitatis aut virginitatis reliquunt».
Калмыки
Калмыки, или «калмики», как их называют иностранцы, представляют одну из главных ветвей монгольских племен. Они кочевой народ, живущий на пастбищах, чье основное богатство заключается в крупном рогатом скоте, овцах и лошадях. В данный момент они занимают две территории, удаленные друг от друга на 100 миль. Одно место их обитания простирается вдоль реки Волги около Каспийского моря, другое — на юге Алтайских гор. Последнее, большая часть которого называется Джунгария, и является их родным краем. Там они создали мощное государство, представлявшее большую опасность для их соседей. В XIV веке один из китайских императоров с армией в 500 тысяч воинов был захвачен в плен ханом калмыков. Однако их могущество не было долгим из-за внутренних конфликтов. И уже в начале XVII века северным калмыкам пришлось подчиниться силам, захватившим Сибирь. Несколько лет спустя один из мелких вождей под началом Великого хана решил мигрировать (в результате разногласий) вместе со своим племенем с целью отыскать место, где они смогли бы основать свое отдельное независимое государство. Силой продираясь через жилища враждебных народов, они достигли Волги и там зародилась новая ветвь калмыков, и по сей день живущая в этом регионе, которые называют себя «элоты». Их братья, оставшиеся в родном краю, были завоеваны китайцами и вынуждены были терпеть лишения ига Божественной Империи. Таким образом, могущество родного государства калмыков исчезло безвозвратно. Современные калмыки ведут такой же образ жизни, как и их предки, только менее воинственные. Разбившись на группы от 10 до 20 семей, они переезжают с места на место в поиске благоприятных для овец и лошадей пастбищ и живут в юртах, или палатках из толстого войлока. Их любимая еда — это баранина и плиточный чай, вскипяченный с молоком и бараньим жиром и «подслащенный» солью. Пьют они также кумыс и коньяк. В изготовлении одежды они часто используют шелк. Женщины, как и мужчины, носят мешковатые брюки и кожаные башмаки с вышитыми на них различными цветными узорами. Они носят длиннополые кафтаны из грубого сукна с меховой подкладкой. На голове они носят колпаки из толстого войлока или меха. Женщины-модницы любят навесить на себя огромное количество безделушек. Свои длинные волосы мужчины часто заплетают в косички, как китайцы. Из оружия у них ружья, иногда луки, пистолеты и обоюдоострые кинжалы. Я не упоминаю черты лица калмыков, так как они схожи среди всех монгольских народов и известны всем. Среди их обычаев и ритуалов можно найти достаточно интересные вещи, о которых стоит рассказать. Калмыки очень гостеприимны. Если гость дарит подарок хозяину дома, последний, как правило, старается его вернуть и предлагает что-либо другое, например лошадь, взамен. Если калмыку нравится гость, то он приглашает его на пир. Выбрав лучшую часть баранины, хозяин, не желая доставлять гостю никаких хлопот, разрывает мясо сам и кладет гостю в рот. Не менее оригинален и обряд женитьбы. Если в племени есть девушка, достигшая брачного возраста, то ее родители должны объявить об этом, и в назначенный день приезжают юноши, чтобы в соперничестве добиться руки девушки. Лучший скакун из стада дается девушке, она взбирается на него и мчится к назначенной цели. Тот юноша, кто прискачет к финишному столбу вместе с девушкой, получает ее (руку). Когда судьба девушки таким образом решается, молодая пара триумфально возвращается, и затем начитаются новые ритуалы, и заключаются брачные контракты. Калмыки исповедуют буддизм, который занимает более высокое место по сравнению с идолопоклонством. Обряды, связанные с этой религией, очень древние. Калмыки наделяют слова такой силой, что, если кто-то повторит их много-много раз, он обретет счастье после смерти. Они вырезают эти слова на специально построенном круге (колесе). В полной тишине, сидя вокруг колеса, они с крайней торжественностью поворачивают его при помощи веревки. Чаще они выносят это колесо с заменяемыми крыльями на ветер, чтобы он его крутил. Так калмыки молятся. У них есть даже храмы, называемые чурсулы, в которых службы исполняют священники, гелуны. Они читают священные книги и поют протяжным голосом. Шумная музыка из смешанных тонов длинных труб, дудок, литавр и медных тарелок является частью службы. Многие люди утверждают, что эта музыка неприятна. Однако среди калмыков можно отыскать много музыкально одаренных людей, которые могли бы далеко пойти при условии получения соответствующего музыкального образования и обеспечения хорошими музыкальными инструментами. В Астрахани организован хор калмыцких мальчиков. Перевод с английского Дениса Романова[На
первую страницу]
[В раздел "Польша"]
Дата обновления
информации (modify date): 26.12.04 19:13