Прилетел ангел, сел на крышу дома. Грустный такой, весь в слезах. Даже гроза из-за этого началась. Рядом сидел напарник, но упорно не смотрел в его сторону.

В нескольких взмахах ангельских крыльев умирала женщина, мать троих детей, труженица, вдова и все такое прочее.

— Ну, начинай свое дело, палач! — пробормотал напарник, — а то вон погоду испортил.

Ангелу хотелось сказать, что он не виноват, что он ангел-губитель, что послушание у него такое, что это еврейский квартал, и здесь никто не может без мамы.

Внизу плакали дети, повторяли молитвы за раввином и ничего не понимали.

Ангел-губитель и ангел-хранитель нежно взяли душу, завернули в полотенце, чтобы не замерзла, и взмыли вверх.

— А за этими когда? — спросил ангел-хранитель, показывая на детей, но мысли его были уже далеко: он думал, как выстроить защитную речь и на что обратить внимание.

Ангел-губитель летел и плакал, и чувствовал себя евреем, потому что никто его не любил.