Проза

Алексей Курганов

Ливерушка
(Миниатюра)

Была среда, обыкновенный рабочий день. Продавщица гастрономического отдела Катерина Пряжкина, относительно молодая и относительно привлекательная женщина, скучала за вверенным ей прилавком, равнодушно глядя на немногочисленных магазинных посетителей, которые сейчас, в половине одиннадцатого, серьезными покупками себя не заморачивали, а затаривались, в основном, хлебом и сигаретами. Настроение у Катерины было неплохое и нехорошее, то есть никакое, потому что ни радоваться, ни огорчаться было, по большому счёту, нечему. Некоторую нервозность она испытала позавчера, когда в прикроватной тумбочке воспитываемой без мужа дочери Оксаночки нашла начатую пачку презервативов. Вот и дочь подросла, поняла Катерина. разглядывая изображённого на упаковке бравого гусара с саблей. Сука такая. А всё целку нераспечатанную из себя строит. Устроить ей, что ли, допрос с пристрастием? Оксаночке было пятнадцать лет, она уже научилась презрительно фыркать, называть представителей противоположного пола «козлами», и по окончании школы собиралась поступать в местное торговое училище, потому что ни на какую другую профессию в силу своих скромных умственных способностей претендовать не могла, да и не хотела.

– Чего застыла, как засватанная? – раздался сзади громкий весёлый голос. – Ливерушку принимай!

Катерина от неожиданности вздрогнула и повернулась к говорившему – разбитному парню Михаилу, который работал в магазине грузчиком. Михаил, двадцатисемилетний ловелас-затейник, был смугл лицом, на его хищном носу красовалась крупная бородавка, во рту блестели три зуба из бронзы «каро», а кисти рук обильно украшали наколки на лагерную тему, потому что Михаил уже три раза побывал на зоне за хулиганство и кражи. Он был холост, крайне неразборчив в половых связях, но к Катерине со своими похотливыми намерениями подкатывать опасался, потому что полгода назад слишком сильно ущипнул её за ягодицу и тут же получил в ответ такой чудовищный по силе удар в лоб, что вылетел на середину служебного коридора и на мгновение даже потерял сознание.

– Опять, что ли, осклизлая? – поморщилась Катерина, брезгливо глядя на лоток с очень неприглядной по внешнему виду продукцией.

– А какая же! – глумливо ощерился несостоявшийся герой-любовник. – Холодильники как текли, так и текут. Куда ставить-то?

– В камеру, куда! – ответила Катерина и произнесла универсальное матерное слово, одновременно выразившее её отношение и к испорченным магазинным холодильникам, и к мастерам по ремонту холодильных установок, и к грузчику Михаилу, и к этой поганой ливерной колбасе, которую теперь надо было срочно умудриться втюхнуть покупателям, потому что через сутки это г…вно уже и задаром никому не впихнёшь.

– Сколько здесь? – спросила она.

– Двадцать пять, – ответил Михаил.

– Совсем ох…ели! – привычно возмутилась Катерина всё тем же универсальным матерным словом.

– А ты к Машке сходи, предъяви претензии! – опять глумливо ухмыльнувшись, предложил грузчик. Он прекрасно понимал, что к Машке, Марьиванне, заведующей магазином, Катерина не пойдёт, потому что никакого толка в этом не было бы: Машка получила торговое воспитание ещё в советские времена, когда самого понятия «нельзя продать», если товар в наличии имелся, не существовало в принципе.

– Вчера по телику одного урода показывали, – сказал Михаил, закидывая лоток в холодильную камеру. – Режиссёр московского театра. Спектакль ставит, который так и называется – «Ливерушка», а у самого морда такая холёная, что, небось, и «Докторскую» не жрёт. Одним сервелатом, небось, питается, сука.

– А почему «Ливерушка»? – не поняла Катерина.

– А чтобы быть ближе к народу, – пояснил Михаил и совершенно некультурно сплюнул на пол, что являлось грубейшим нарушением санитарно-гигиенического поведения работников торговли. – К самой гуще масс. А кто эти массы-то, а? Это, Катерина, мы с тобой! – и опять хохотнул, и опять глумливо. В лагерях, что ли, он так радоваться научился? В своих пионерских, с продлёнными днями и суровыми пионервожатыми, вооружёнными большими железными автоматами?

Через полчаса к прилавку подошёл парень в кепке и рабочей спецовке. Катерина знала: он из расположенного рядом с магазином железнодорожного депо. Настоящий пролетарий, может, даже передовик производства и герой труда. Точно такой же, как сбежавший семь лет назад к Зинке-парикмахерше катеринин муж Коля. Алкаш поганый… И чем его эта задрыга Зинка подманила?

Парень посмотрел на витрину, иронично хмыкнул. Потом почесал затылок, достал из кармана спецовки очень несвежий носовой платок и шумно, с оглушительным наслаждением в него высморкался. Культурный, уважительно подумала Катерина. Шляпу надеть – настоящий интеллигент. Не то, что некоторые (и она покосилась на дверь в служебный коридор, за которой только что скрылся грузчик Михаил). А может, простыл. Ишь, морда-то какая красная. Может, грипп. Или какая другая эпидемическая инфекция.

– Свежая ливерушка-то? – спросил парень громко и весело.

– Свежая, – охотно согласилась Катерина. – Свежее не бывает.

– Тогда, красавица, завесь котелочку.

Катерина положила кусок этой мерзости на весы.

– Сорок три.

– Пойдёт, – ответил парень и протянул ей сотенную.

– Горчицу возьмёшь? – спросила-предложила Катерина с самыми лучшими намерениями, потому что без горчины чудо-колбаску не то, что поедать – нюхать было совершенно невозможно.

– Советуешь? – прищурился парень.

– Обязательно.

– Тогда давай.

– Ещё пятнадцать.

Катерина отсчитала сдачу.

– Вообще-то, не очень свежая, – вдруг призналась она неожиданно даже для самой себя.

– Чего? Совсем? – встревожился парень.

– Ну, не то, чтобы совсем.., – замямлила Катерина, что случалось с ней крайне редко. – Но и совсем свежей не назовёшь.

– Да? – растерялся парень и снова почесал затылок. Похоже, это было его любимое занятие при возникновении затруднительных ситуаций.

– Ну, и х… с ней! – вдруг легкомысленно махнул он рукой. – Всё равно же уже и чек пробила! Свежая – не свежая… Не графья, чай! Нам ведь всё равно только закусить! – пояснил он и обворожительно улыбнулся. Прямо совсем как Коля, скотина…

Катерина посмотрела в его весёлые, пока ещё трезвые глаза и улыбнулась в ответ. А действительно, чего грустить-то, чего хмуриться? Жизнь прекрасна и удивительна! Ну, а то, что она, жизнь эта, слегка пованивает, так куда ж без этого-то… Всё всегда хорошо не бывает. Ничего, переживём как-нибудь и этот неприхотливый житейский аромат…


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Литература»]
Дата обновления информации (Modify date): 23.01.15 21:36