Живая связь времён...
«Поручик, а не сержант»
Ответ на запрос из польского Красного креста
Александр Редьков дает интервью польскому телеканалу-1 на открытии восстановленного памятника «Польскому Неизвестному Солдату» (г. Самбор Львовской области).
До 1939 года этот памятник опекали солдаты 6-го полка стрельцов Подхаланских. Полк был расквартирован в городе Самбор.
В конце восьмидесятых годов двадцатого века мой тесть, Михаил Теш, решил съездить на могилу к своему отцу в Польшу. Его отец умер в доме военных инвалидов в городе Душники-Здруй в октябре 1951-го года. Когда-то он со своей женой уже посещал этот город. Тесть сделал запрос в Красный крест. Из Польши пришёл ответ, что могила его отца не сохранилась, так как по действующему закону за место на кладбище нужно было платить каждые двадцать лет.
…Отец моего тестя ушёл на войну в августе 1939-го года. Тогда тестю было всего две недели. В сентябре 1939-го года Миколай Теш, так звали отца тестя, попал в плен к немцам. Потом – освобождение, сильная контузия, дом военных инвалидов, смерть. Все это тесть узнал из писем, которые его отец присылал после войны. В семье моей жены бережно хранили фотографии, документы, касающиеся того периода, когда Прикарпатье было частью Польской республики. После смерти Миколая Теша из Польши прислали его личные вещи, молитвенник солдата 1938-го года издания и ежедневник 1907-го года издания с пометками на страницах, сделанных его рукой.
На запрос вдовы солдата пришёл ответ: «Все имущество передано государству». Я стал убеждать своего тестя не терять надежды и обратиться в мэрию города Душники-Здруй: «Ваш отец был солдатом, воевал, был ранен, находился у себя на родине в доме военных инвалидов. Государство взяло на себя заботу о нем, выделяло пенсию, предоставило персональную сиделку. На все это должны были сохраниться документы. Похоронили его также на государственный счет, могила должна считаться военным захоронением. Так принято во всем мире: за военными захоронениями следит та страна, где они находятся. Миколай Теш – поляк, воевал в Польской армии и похоронен в Польше. Значит, эта могила должна быть на месте», – доказывал я своему тестю.
Весной 1993-го года мне с моей женой Галиной наконец-то удалось выкроить пару дней и съездить в Душники-Здруй. Мой тесть рассказал, где приблизительно на кладбище искать могилу его отца.
Рано утром на пассажирском поезде, в котором были двухэтажные вагоны, из города Валбжик мы приехали в курортный городок Душники-Здруй. Этот город вошёл в состав современной Польской республики в 1945-м году. Он расположен на юго-западе Польши на границе с Чешской республикой. Известность городу принесла минеральная вода «Мария». Источник этот расположен в Душниках-Здруй, где построен современный бювет. Великий польский композитор Фредерик Шопен приезжал на этот курорт. В городке проходит ежегодный Шопеновский фестиваль. Население его составляют в основном выходцы из восточных территорий второй Речи Посполитой – их переселили сюда после окончательного присоединения этих земель к Советскому союзу после второй мировой войны.
Первым делом мы пошли в местную контору по обслуживанию кладбища. Она оказалась закрытой. Нам кто-то посоветовал сходить в больницу и взять в архиве справку о пребывании в ней деда моей жены. В регистратуре всё записали, попросили прийти после обеда. В центре города, на площади, старушки торговали цветами и разной мишурой. Я разговорился с ними. От них мы узнали, что кладбище в Душниках-Здруй – единственное. Рассказал, зачем мы приехали. Две женщины из торгующих на площади работали в доме военных инвалидов сразу же после окончания войны, но они плохо помнили то время или не хотели рассказывать. Контора открылась, и мы с женой пошли туда. Я показал старую справку о смерти Миколая Теша, присланную в пятидесятых годах. Директор этого заведения стала искать в архивных записях интересующую нас могилу. Оказалось, что в конторском архиве не было ни одной записи о захоронениях 1951-го года. Директор спокойно сказала: «Прошло столько лет, могли пропасть. Вы первые интересуетесь такими старыми захоронениями». Странно, другие архивные записи, более ранние, начиная с 1945-го года, были в порядке. Я попросил посмотреть записи, относящиеся к 50-му году или к другим соседним годам. Может, перепутали и записали не тем годом. Однако ничего, касающегося Миколая Теша, она не нашла. Посоветовала поискать могилу на кладбище. «Кладбище небольшое, могилы расположены по годам. Захоронение, если сохранилась надпись, вы найдете. Может, он был похоронен не на этом кладбище? У вас есть справка, что он захоронен здесь?» – закончила она разговор. Я ответил: «Справки у нас нет, но он похоронен в Душниках-Здруй! Мой тесть приезжал давно, могила была». «Тогда найдете!» – сказала директор конторы.
…Мы с женой долго бродили по местному кладбищу. Могилы с надписью «Миколай Теш», несмотря на помощь рабочего-смотрителя, не нашли. Видели надписи на старых надгробиях – поручик, умер в 1945-м году, еще одну старую могилу с военным званием, но интересующую нас надпись не нашли. Могилы 1951-го года нашли, на некоторых не было надписей. Рядом землекопы на месте старых захоронений копали новые могилы. Снова пришли в контору, отвечающую за захоронения. Сказали, что не нашли. Пани директор посоветовала найти справку, что дед моей жены похоронен в Душниках-Здруй. Мы снова подошли к женщинам, торгующим на площади, сказали, что могилы не нашли, нужна справка о захоронении. К нам подошло несколько пожилых мужчин. Разговорились, я показал фотографию солдат 6-го полка Стрельцов Подхаланских. Высокий мужчина с хорошо сохранившейся, несмотря на года, выправкой посмотрел на снимок. Левой рукой (на правой не было нескольких пальцев) он стал указывать на людей, изображенных на фотографии, и пояснять: «Этот, называл он фамилию, – бросился с гранатой под немецкий танк, этого расстреляли в Катыни, это – командир полка…». Ветеран оказался командиром взвода жандармерии в этом полку и очень интересным человеком. Его, как члена НСЗ (Национальные Силы Збройные), приговорили к расстрелу во времена Польской Народной Республики. Смерть тогдашнего лидера Польши – Берута, спасла его от расстрела. Он вспомнил Миколая Теша. Позднее он рассказал нам небольшие эпизоды из жизни деда моей жены. Старики, а им было тогда уже всем далеко за семьдесят, стали говорить, что нужно идти к одному ветерану. Он был в своё время в доме военных инвалидов и всё точно знает…
Трехэтажный дом снаружи был покрыт штукатуркой. Ступеньки и перила в подъезде были деревянные. Меня удивило, что туалеты вынесены на лестничную клетку на каждом этаже, у нас в России – они обустроены в квартирах. Зашли в комнату. За столом сидел старичок с редкими седыми волосами и удивленно смотрел на вошедших. Ветераны наперебой стали рассказывать, показывая на меня, зачем пришли. Хозяин улыбался, видимо, не совсем понимая, что от него хотят. Я спросил, знал ли он в доме инвалидов Миколая Теша. Пан Владислав, так звали хозяина, спросил, кто он такой. Я ответил, что он был подофицером в Войске Польском. Воевал в 1939-м году, попал в плен к немцам, потом оказался в доме военных инвалидов в Душниках-Здруй. Умер в 1951-м году. Наступило молчание. Все ждали ответа хозяина квартиры. Пан Владислав ответил: «В 1951-м году в Душниках-Здруй в доме военных инвалидов умер не сержант, а поручик Миколай Теш». Все облегченно вздохнули. Владислав Ковальский встал и вышел из-за стола. Пан Владислав был тяжело ранен в битве под Ленино. Следы этого ранения были видны и через много лет. Он подошёл к этажерке, на верхней полке которой стоял портрет молодого польского офицера. Грудь поручика украшали многочисленные ордена – это был пан Ковальский. Пан Владислав рассказал нам о поручике Теше. Миколай Теш был сильно контужен, его наполовину парализовало, но он был офицером и старался все делать сам, не быть никому в тягость. Гостеприимный хозяин довольно четко объяснил, в каком месте искать интересующую нас могилу. Ветераны стали вспоминать свое боевое прошлое и рассказывать мне о нём. Получалось, что многие из них были в армии генерала Андерса, но по каким-то причинам остались в СССР и закончили войну в составе Войска Польского. Дом инвалидов в Душниках-Здруй в начале пятидесятых годов закрыли. Инвалидов распределили по артелям. Сестёр-монахинь, которые ухаживали за ранеными, перевели в другое место. Некоторые о фицеры женились на девушках из обслуживающего персонала, таким образом они остались здесь. Городок небольшой, пять тысяч жителей. Со временем дети некоторых ветеранов стали занимать высокие посты в администрации. Слух о том, что родственники из Санкт-Петербурга ищут могилу своего деда, быстро разнесся по местечку. Душники-Здруй – город-курорт. Получив подтверждение от уважаемого в городе человека, мы решили идти в военкомат узнать, имеются ли там сведения о людях, находившихся в доме для военных инвалидов. На улице я шёл впереди по тротуару. За мной – по двое (тротуар был узкий) шёл отряд ветеранов. Моя жена не ходила с нами по учреждениям, она осталась ждать с женщинами на улице. Позднее она рассказала мне, что все прохожие останавливались и смотрели на наше шествие. Ветераны были так воодушевлены общим делом, что, забыв про свои увечья, бодро маршировали следом за мной. Пока я с ветеранами ходил в военкомат, к моей жене подошёл человек. Все лицо у него было в синих отметинах, следах артиллерийского пороха, который много лет назад с неимоверной силой прикипел к живой плоти и навсегда остался памятью о войне. Ветеран в свое время находился в доме инвалидов и знал её деда. Он согласился на следующий день показать могилу и оставил свой адрес. В военкомате наш отряд остановил дежурный офицер. Ветераны его знали, посыпались вопросы к дежурному. В коридоре пожилой человек в офицерской форме вешал фотографии, посвящённые войне двадцатого года. Я обратился к нему с интересующим меня вопросом. Офицер внимательно выслушал и сказал, что документов на офицеров, находившихся в доме инвалидов, в местном военкомате нет. «Сходите в союз военных инвалидов, может, там помогут». На это один из ветеранов заметил, что он в настоящее время закрыт. «Так идите домой к председателю, адрес вы же знаете».
Мы вышли на улицу. Идти нужно было далеко. Я пожалел стариков, сказал, мол, вам тяжело идти, я схожу туда с женой, а потом снова с вами начнем поиски. Один ветеран, по фамилии Канарский, предложил мне и моей жене пожить у него. Я договорился, что схожу к председателю и приду в гости к пану Канарскому. Нам повезло – председателя застали дома. Мужчина был ещё на вид физически очень крепок и никак не походил на инвалида. Председатель рассказал, что родом он сам из Западной Белоруссии. Мальчишкой видел, как польские пограничники обороняли свою заставу в 1939-м году. Затем, прибавив себе возраст, добровольцем вступил в Войско Польское. В конце войны его сильно ранило. Он почти полностью потерял зрение, поэтому оказался в местном доме инвалидов. Ещё он добавил, что здесь все были из восточных областей Второй Речи Посполитой. Поручика Теша он не знал. В доме, который располагался в бельведере, было около трехсот раненых. Ухаживали за ними сёстры из местного монастыря.
«Сколько ему было лет?» – спросил ветеран.
«Когда умер, тридцать девять» – ответил я.
«Мне было чуть больше двадцати, – продолжал председатель, – это большая разница. Я с ним не общался, слишком разные у нас были интересы». Он нам посоветовал съездить в небольшую деревушку, недалеко от города. Там жил бывший завхоз дома инвалидов.
В Душниках-Здруй все друг друга знают. Нам быстро подсказали, как найти дом пана Канарского. Пан Канарский до семнадцати лет жил в Смоленской области. В 1944-м году его, партизана отряда Ковпака, после соединения с частями Красной Армии определили служить в Войско Польское. Пан Канарский служил во 2-й армии при штабе. Он рассказал мне очень много интересных вещей, связанных как с военным временем, так и с операцией «Висла». В начале пятидесятых годов он демобилизовался и стал жить в Душниках-Здруй, работал в милиции.
После обеда взяли такси (так как автобусы в нужном нам направлении ходили по расписанию) и поехали вместе с паном Канарским к бывшему завхозу. Завхоз строил себе дачу. Вначале он с видимой неохотой стал вспоминать те времена. Когда я сказал, что мы приехали из Ленинграда, он оживился, как-то весь воспрянул. В начале войны завхоз (к сожалению, я забыл его фамилию) возил п родукты по Дороге жизни. Он с восторгом рассказывал про это время. Всё это было очень интересно, но нас интересовало другое. Я снова назвал фамилию деда жены и объяснил, что он воевал в 1939-м году, попал в плен к немцам. Ветеран, к которому мы приехали, рассказал, что в доме инвалидов были собраны офицеры 1-й и 2-й армии, воевавшие в 1944-м, 1945-м году. «Я помню, – сказал он, – что в 1951-м году умер поручик. На похоронах я не был и места захоронения не знаю». Таксист отвёз нас обратно. Во время разговора он стоял рядом, внимательно слушал – денег за дорогу не взял.
На следующий день мы встретились с уже знакомым нам ветераном. Снова пошли на кладбище, он показал нам могилу поручика Теша. Я решил зайти в контору. В центре города нас ждали вчерашние помощники. Опять сводный отряд тронулся в путь. В конторе пани директор, несмотря на уговоры ветеранов, стояла на своём: «Принесете справку – оформлю!», и никакие свидетельские показания в расчет она не принимала. У нас опустились руки. Мы располагали справкой из местной больницы, что поручик умер в ней в октябре 1951-го года, которую мы и предъявили. В ответ прозвучало: «А похоронили, может быть, в другом месте!». Кто-то предложил сходить в костёл святого Петра и Павла. Туда я зашел только с паном Канарским. Ксендз выслушал пана Канарского. Пригласил подняться наверх. В большой келье мы остались стоять посередине. Священник вынес книгу, открыл её и нашел интересующую нас запись. Пан Канарский попросил сделать копию этой записи. Ксендз ответил, что «он справок не дает, приходите завтра, будет работать канцелярия». Я сказал, что приехал из Ленинграда и у меня каждый день на счету. Священник сделал исключение и дал справку, что поручик Миколай Теш похоронен на местном кладбище. На улице я сказал оставшимся ждать нас ветеранам, что мы нашли подтверждение о захоронении.
Старые бойцы радостно заулыбались, раздались ликующие возгласы. Прохожие останавливались и спрашивали, в чём дело. Многие сочувственно поздравляли. Один житель городка рассказал, что, когда он был харцером, они ухаживали за могилой поручика, умершего в 1951-м году в местном доме военных инвалидов. Ребята со своим учителем по праздникам убирали это захоронение, приносили цветы, но потом почему-то за могилой прекратили ухаживать. Пан оказался столь любезным, что согласился показать нам, где находится могила. Мы долго искали на кладбище это место, ведь прошло столько времени. Наконец «харцер» на самом верху, недалеко от ограды, показал на холм без креста. Он уверенно сказал: «Это та могила, за которой мы ухаживали». Подошёл смотритель кладбища. На наш вопрос: «Какого года захоронение?», он ответил: «1951-го, а чья это могила, не знаю». Все сходилось. Мой тесть тоже рассказывал, что ему в 1970-м году старый смотритель показал на горе три могилы без крестов, расположенных в ряд. Прошло много времени. Смотритель, который хоронил его отца, стал глубоким стариком, находился на пенсии, со временем забыл, в какой могиле похоронили польского поручика. Теперь, когда два человека показали нам одно и то же место, когда мы имели документ из местного костёла, что захоронение было произведено на кладбище города Душники-Здруй, можно было смело идти в контору по захоронениям. Из этого учреждения нас послали в мэрию заплатить за резервацию места на следующие двадцать лет. Всюду меня сопровождал пан Канарский и ещё два старых ветерана, командир взвода жандармов 6-го полка Стрельцов Подхаланских и старый офицер, показавший могилу. В мэрии те сотрудницы, к которым мы обратились, очень сочувственно отнеслись к нашим проблемам. Они бесплатно выдали мне новую справку о смерти Миколая Теша, хотя эта справка стоила 100 тысяч злотых (в ценах 1993-го года). Одна из сотрудниц проявила любезность и сходила в архив. Она нашла запись акта о смерти поручика и сделала мне копию. Там есть графа, в которой указана фамилия оформлявшего похоронные документы. Я заплатил за сохранность могилы на последующие 20 лет (200 тысяч злотых), взял все справки, поблагодарил помогавших мне женщин.
Вместе с ветеранами решили снова зайти к участнику битвы под Ленино. Он принял нас радушно. Я назвал фамилию человека, который помогал в организации похорон. Майор (к тому времени ветерану присвоили это звание) хорошо помнил Блажея Баселюка. Блажей был родом из местечка Городок, расположенного недалеко от Львова. Ветеран сказал: «Как сейчас вижу этого двухметрового крепыша». «Что с ним стало, где он сейчас?» – спросил я собеседника. Старик пожал плечами: после расформирования дома инвалидов его определили в какую-то артель. Одновременно он вспомнил, что Блажей воевал вместе с Миколаем в сентябре 1939-го года, и рассказал еще несколько эпизодов из жизни Баселюка и Теша.
Снова, уже несколько большей группой, состоящей из местных военных инвалидов, отправились в контору. Там я показал справку об оплате. Сотрудница этого учреждения выписала новую регистрационную карту. Теперь вновь в конторе, которая ведет учет захоронений в городе Душники-Здруй, есть запись о захоронениях, относящихся к 1951-му году. Мы все – ветераны, пани директор конторы и я с женой – пошли на кладбище. Хотя кладбище расположено на горе и далеко от конторы, ветераны ходили всегда со мной. На кладбище я показал могилу чиновнику. Она отметила это место в своих бумагах и поставила номер. На вопрос, буду ли я заказывать у них памятник, я ответил, что подумаю и дам ответ позже. Сотрудница конторы ушла. Ветераны еще раньше стали отговаривать меня заказывать памятник официально в конторе. Сказали, что там дорого, дешевле будет договориться с рабочим кладбища. Рабочий узнал меня и ветеранов. Три дня подряд в сопровождении сменявших друг друга ветеранов я приходил на это место. Пан Канарский вёл переговоры по поводу памятника. Я попросил оставить место для фотографии и сделать надпись: «Поручик Миколай Теш. Солдат сентябрьской войны». Затем, по совету пана Канарского, я отдал рабочему кладбища половину денег за работу и материал, остальную часть отдал пану Канарскому. Вечером в доме пана Канарского мы скромно помянули поручика Теша, всех других солдат, воевавших и погибших на войне...
На следующий день мы с женой уехали из ставшего для нас родным городка Душники-Здруй. Предполагалось, что 1-го сентября приедем и посмотрим на памятник. Судьба распорядилась иначе. Приехав в гости к родителям жены, мы рассказали им, что могила существует и что теперь с такой надписью её никто не тронет. Отец жены мог гордиться своим отцом, честно воевавшим за свою родину. Некоторые старики в селе останавливали меня и говорили, что Миколай Теш был их родственником. Один из них, девяностопятилетний Якуб Робатецкий, рассказал, как вёз Теша на сборный пункт в августе 1939-го года, а затем ездил за ним после войны в Польшу. Однако к тому времени границу закрыли, и он вернулся ни с чем. Поведал много интересных историй, касающихся поручика и его самого. Он воевал в 20-м году. На прощание подарил мне фотографию, где он лежит с пулемётом под Варшавой.
Волею судьбы я оказался в городе Сташув, где по дороге на населённый пункт Рытвяны в сентябре 1939-го года прорывался из окружения 6-й полк Стрельцов Подхаланских. В Сташуве я познакомился с интересными людьми, которые помогли мне в поиске информации о деде моей жены. Среди них были люди разных возрастов и социальных групп. Вышек Крушевский работал инженером на электростанции в городке Поланиц. Помогая мне, он сокрушался, что ему не удается найти ответ на волнующий его вопрос: почему его родной дядя сам пошёл в гестапо и погиб в застенках этого учреждения? Пан Ян Бахминский – представитель настоящей польской интеллигенции, его предки учились в университетах Санкт-Петербурга, Вены. Родственники пана Бахминского состояли в последнем иммиграционном правительстве в Лондоне. Сам Ян Бахминский добровольцем пошел на защиту Польши в сентябре 1939-го года. Воевал в армии «Краков». В октябре 1939-го года попал в плен к советским войскам. Раненного в ногу Яна пожалел молодой капитан из Ленинграда и отпустил. Бахминский был родом из города Стебник, его отец работал там начальником железнодорожного вокзала. Позже семья переехала в Краков.
…Я родился в Ленинграде, моя жена – в Стебнике. Этот город расположен в Дрогобычском районе Львовской области. У пана Бахминского имелась возможность непосредственного доступа к различного рода информации, хранящейся в архивах. Его сын Евгений в начале девяностых годов 20-го века работал в мэрии города Кракова. Сам Ян Бахминский до пенсии занимал ряд руководящих должностей на производстве, затем преподавал частным образом математику и английский язык. Совершенно случайно я познакомился с участником битвы под Монте Кассино. Его звали Юзефом. В Сташуве этот пан занимался ремонтом телефонов. Я показал ему групповую фотографию солдат 6-го полка Стрельцов Подхаланских, ветеран узнал на ней своего шурина… Юзеф сказал, что шурин живет рядом, в небольшой деревушке. Мы съездили к его родственнику. Из рассказа старого солдата я узнал еще несколько неизвестных подробностей о боях 6-го ПСП. После боя под Томашовом-Любельским 24-го сентября командир 6-го ПСП, Мечислав Добжаньский, отдал приказ о роспуске полка. Полковое знамя спрятали в старом пне, сейчас оно находится в музее Войска Польского. По дороге на Рытвяны стоит памятный знак – на сером валуне установлена мраморная плита: «В этом месте 10-го сентября бойцы 6-го полка Стрельцов Подхаланских пошли на прорыв». Недалеко от города Санок, в местечке Быковцах есть памятник солдатам того же полка. Памятные знаки, посвящённые 6-му полку Стрельцов Подхаланских, находятся в местечке Осек на берегу Вислы, где в 1939-м году с боями переправлялась армия «Краков», в городе Самбор и в селе Дубляны. В городе Самбор памятник открыли 15-го августа 2007 года, а в Дублянах – 29 июня 2008 года.
15-го августа 2007 года нас с женой пригласили на открытие памятника солдатам 6-го ПСП в городе Самборе. В годы 2-й Речи Посполитой в Самборе был расквартирован 6-й полк Стрельцов Подхаланских. В этом полку служили два деда моей жены и другие её родственники. Кто-то из них принимал участие в штурме Монте Кассино, кто-то закончил свой жизненной путь в советском плену, кто-то в доме для инвалидов войны. Я выступил на открытии памятника. Поблагодарил тех, кто нас пригласил, а также всех тех, кто был причастен к этому событию. 29 июня 2008-го года в селе Дубляны, в пятнадцати километрах на юго-восток от Самбора, установили памятный знак, увековечивший подвиг солдат этого полка, которые в конце сентября 1939-го года приняли здесь неравный бой с фашистскими захватчиками. Мы с женой присутствовали на открытии.
Молитвиник солдата образца 1938 года (поручика М.Теша), присланный после его смерти
Копия свидетельства о смерти М.Теша, выданное в костёле г. Душники-Здруй.
На основании этой копии были восстановленны записи в архиве местного кладбища
Копия акта о смерти Миколая Теш, датированная 1951 г. (сделана с настоящей записи из Книги актов гражданского состояния, которая находится в Мэрии города Душники-Здруй)
Ежедневник католический, присланный из Польши после смерти поручика, с отметкой Миколая Теш (имя и фамилия написаны карандашом)
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Польша»]
Дата обновления информации (Modify date): 28.02.13 15:29