Nota bene

Павел Воронцов

Воспоминания художника о Льве Григорьевиче Меграбяне

Москва – удивительное образование! Это даже не столица государства, не город, это нечто совсем другое. Столкнуться здесь можно с кем угодно. В начале 80-х годов мне очень повезло. Я встретился с Львом Григорьевичем Меграбяном, Человеком с большой буквы и Чудаком. Чудак от слова «Чудо», «Явление». Несмотря на большую разницу в возрасте между нами, порядка тридцати лет, мне, двадцатипятилетнему оболтусу, слава Богу, хватило ума тогда понять, что передо мной особенный человек. Только значительно позже начало приходить понимание, с кем меня столкнула судьба. Это был не человек, а явление планетарного масштаба, создатель своего мироздания со своими галактиками – музыки, литературы и поэзии – всех видов изобразительного искусства.

Иногда мне кажется, что я вправе считать Льва человеком своеобразного «Ренессанса», краткосрочного Возрождения. Подумайте сами! В детстве он стал жертвой «Сталинского средневековья», учился в «Хрущевскую оттепель», сформировался в «Брежневском застое» и дожил до полного краха партийно-коммунистического деспотизма. При этом был подлинным эстетом. Все подзабыли происхождение этого слова – именем нарицательным оно стало от герцогов Д’Эсте, живших в Италии в эпоху Возрождения.

Лев Григорьевич был абсолютно лишён «житейской мудрости». Приобрести за «бешеные деньги» (стоимость тогда была сравнима с ценой автомобиля) Библию с иллюстрациями Доре, аккуратно вырезать все графические листы и подарить графику отдельно, книгу отдельно, разным людям, кому что нужнее – мог только он.

Обладая уникальным художественным чутьём, он был способен рассмотреть щемящую тоску одиночества в работах Муравьёва, увидеть красоту и любование беременной женщиной на портрете Эрика Булатова (кстати, этот портрет стал компенсацией за ту провизию, которая была куплена на деньги, вырученные от сдачи пустых бутылок, накопившихся на крыше перед башней). Зачастую его видение, та образность, с которой он подходил к той или иной работе художника, поражала и самого автора. Это могло стать иногда предметом безудержного спора между ним и художником. А в итоге получалось, что в Москве была «Безумная квартира»! Представьте: в 80-е годы все стены небольшой двухярусной квартиры с пола до самого потолка в картинах и листах графики. И это не была коллекция сноба или богемная студия. Это было местом обитания. Каждая картина, каждый лист графики, каждый элемент росписи (а было и такое) – это звёзды его галактики – изящного искусства. В Лёвиной жизни было всё особенным, нестандартным. Даже эта квартира. Она имела прямой выход на крышу. На проспекте Мира, среди высоченных домов, асфальта, тротуаров и т.п., есть настоящий оазис. Выходите на крышу и видите только небо, город далеко (16 этажей внизу). Лев со своим миром в небе. Он плывет над городом. На плоской крыше большая площадка от всего отделена почти трёхметровой стеной со всех сторон. Эти стены оберегали от суеты и мирской грязи, защищали самого хозяина и его мир: музыку Губайдуллиной и Шнидке, поэзию Бродского, Тарковского и Цветаевой, картины Сигарёва, Р.Барто, Муравьёва, Козлова, Булатова, Горчилиной и очень многих художников. На этой крыше чего только не было: изготавливалась графическая часть коллективного диплома на троих молодых модельеров, снимался видеоклип к песне Николаева, заливался каток, цвела клумба Вангоговских ирисов. В этих «застенках» он не просто жил, он творил. Много лет Лев писал стихи и книгу о художниках, которых знал, чьи работы окружали его все эти годы.

Труд этот – не банальные воспоминания, хотя вспомнить ему было что. Он близко общался с Галичем, Пастернаком (младшим), Титовым, Муравьёвым, Рабиным, Кузнецовым и другими. Его окружали всегда яркие, самобытные люди. А Лев пытался разобраться не только в истоках их творчества, но и выявить их нравственную позицию, проявить свою, в том числе и через стихотворчество.

Во 2-й половине 80-х годов работа над книгой близилась к завершению. Один из ранних вариантов рукописи был выдан мне «на ознакомление». К сожалению, Лев Григорьевич скончался, так и не увидев напечатанной по вине издателя книгу. Наверно, я выскажу крамольную мысль: после смерти Льва его собрание не сохранилось в полном объёме. Вмешался человеческий фактор... Теперь у каждого произведения своя новая жизнь. Собранные вместе, они могли бы жить только в одном месте – в доме Льва Григорьевича. Его не стало – не стало и его мира, его собрания. А полная рукопись книги со всеми главами и стихами нашлась только совсем недавно и почти случайно. Издать её сейчас в полном объёме не представляется возможным.

Валентин Багирянц, давний друг Льва Григорьевича, в данном издании предлагает познакомиться с отдельными главами. Уже вышли публикации о творчестве Сигарёва, посвященные таким же Чудакам, М.В.Горчилиной и З.П.Комиcсаренко, каким был сам Лев Григорьевич.

[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «ART»]
Дата обновления информации (Modify date): 13.05.12 16:56