Из новых стихотворений
Стихи
В городе – гранатовый сезон
Стены, стены, стены...
Геометрия глухонемых стен...
Голова, как мячик,
Тук-тук, шлеп-шлеп –
Бьюсь головой об стенку:
В квадрат закатился мой глаз,
Нос врезался в угол,
Губы в трапеции распластались,
Голова идет кругом –
И тюк-тюк об стенку,
На полу и на клеенке стола
Красные брызги:
Я час назад уминала взахлеб
Зернышки перезрелого граната,
Алчно-алый сок застыл на подбородке.
В соседнем особняке
Напротив моей многоэтажки
Кто-то добивает две ноты: до-ре диез,
до-ре диез,
до-ре...
Голова, как мячик,
Бьется об оконное стекло: ля-ля,
си бемоль,
си-си...
Лунный свет рассыпается вдребезги
По подоконнику...
К черту ленивое снотворное...
Осенняя прохлада прокралась
В тригонометрию задолбанных стен
С граффити подсыхающих гранатовых узоров...
Безысходное свидание
Безлюдье на кладбище – затаились куранты вечности,
Безмолвные силуэты и та, отдаленная в конце аллеи
Группа провожающих смерть в очередной последний путь, – она не в счет,
И продавцы цветов у ограды – невольные визажисты смерти –
Тоже штрих к портрету безлюдья.
Уши заложило от безмолвия на этой заторможенной планете,
Вон и ворона – беззвучно расчихалась, прихрамывая в полете.
Встряхиваю головой – будто из оцепенения выметаюсь.
У меня здесь, кажется, свидание намечается,
Где конкретно? – да не важно это,
Мой визави обозрим отовсюду – вопреки безлюдью,
С солнцем у меня свидание – эксперимент ставлю,
хочется же еще в жизни побыть.
Какое солнце вальяжное и – надо же – и сюда подплыло по долгу службы,
И зависло, и светит безлюдью, и греет над безмолвием,
И верит упрямо, что и здесь оно будет жизни подспорьем.
Забавляет солнца упертая эйфория,
И в толк оно никак не возьмет,
Какого черта я придумала свидание с ним.
Кладбищенское безлюдье.
Невнятное безмолвие.
Безжизненный свет.
Раскрываю пружинистый желтый зонт над солнцем,
Предусмотрительно: как бы дождь не полил
И не затмил очумелое сияние.
Загадку визави моего разгадала я:
Солнце тоже – от случая к случаю – ищет покоя
От своего бессмертия, точно от вечности пускается в бега...
И, чтоб не сойти с ума, втихаря играет в прятки
Со смертью среди отрешенных могил,
Под моим сочно-желтым зонтом...
Шорох эха, шорох эха... – и как загремит вдруг
До трещинки в барабанной перепонке
(Но дождь не собирался – высовываюсь даже из-под желтого зонта):
Во всколыхнувшейся памяти задорно зазвучали
Из красного томика стихи любимого (и не только c детства)
Владимира Владимировича Маяковского:
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить – и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой –
и солнца!
Сбегаю со свидания – наверное, пятки сверкают:
Как бы солнце с Маяковским не сошлись вновь из принципа,
И вдребезги не разнесли куранты вечности
по всему каменному безмолвию кладбища...
Вызов
Я загорала голая не в компании нудистов,
не в шезлонге на даче,
не на солнцепеке площади Республики...
Декорация первая
Я легла подле разомлевшей под солнцем змеи,
Сбросив в ярко-пестрых завихрениях сарафан, как и она, кожу,
И доверчиво, как и она, вытянулась всем телом,
На дороге не было ни души, и дремали шмели.
Мы – голые каждый сам по себе –
Знойной голубизне неба отдавались.
Мы всласть добивали юркое отчаяние – одно на двоих.
Декорация вторая
Я в сарафане, пропитанном солнцем, лежу на диване –
Одна. Без змеи.
Телевизор рядом. Мелькают суетливые кадры,
Слух цепляется за сводку происшествий:
В дачном поселке нашествие змей –
Жара вынудила покинуть норы...
В кадре вспыхнуло потное лицо пострадавшего –
Виновато улыбался с забинтованной рукой.
Моя змея ни о каком не помышляла нашествии,
Она – беспечно голая – загорала под щедрым солнцем,
Как дипломат (скинувший кожу), терпела мое затрапезное присутствие,
Притворялась, может, миролюбивой,
Под стать моей напускной бесшабашности.
Я загорала в компании голой змеи,
на пыльной дачной дороге,
поперек отчаянно накаленного солнца...
Да! Чуть не забыла!
Я в год Змеи родилась,
Тоже змея – Я.
И ни при чем тут раздвоение личности.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Армения»]
Дата обновления информации (Modify date): 29.02.12 19:41