Наталья Яблокова

Наталья Яблокова

Художник в российском экстерьере

…Россия есть игра природы, но не ума…

Ф.Достоевский

Анатолий Кретов-Даждь. Москва, 1 августа 2008 г.
Фотография Левона Осепяна

1997 год, июнь. В столицу России Москву ворвался стремительный юбилей – 850-летие своего самостояния. На дворе – сложные времена для народа и государственности, но Грядущее впереди, и уже Покровитель Москвы Георгий Победоносец вознёсся на пьедестал Поклонной Горы символом несокрушимости народного духа, Святой Георгий (Юрий) на белом коне в синем корзне вернулся на красное поле московского Герба, чтобы заявить миру о своих державных правах. И полководец последней войны Георгий встал на стражу у ворот Древнего Кремля. Страна остановилась перед бездной.

1980 год, сентябрь. Год исторической памяти: 600-летие знаменитой в русской истории Куликовской битвы, происшедшей в день Рождества Богородицы, ставшей в понимании народа Покровительницей России.

Группа живописцев. выставлявшаяся в подвале Горкома художников-графиков, что на Малой Грузинской, 28, готовится отметить знаменательную дату выставкой своих лучших произведений. Назрела потребность в новых формах и образах в современном «нео-авангарде», объединившем молодых и неизвестных художников под знаменем развития традиций национальной школы современности.

Здесь, на М.Грузинской, 28, – единственная в стране выставочная площадка для «другого искусства», здесь кипят страсти, определяются позиции и формируются направления. Здесь господствует свобода творческого высказывания и художнического самоутверждения, здесь демонстрируется «разрешённое сверху» искусство. В накале эмоций и всеобщего подъёма царит атмосфера сугубой «достоевщины», образуя здесь в художественном бытии богемы естественный бедлам. Сюда выстраиваются многочасовые очереди зрителей и поклонников.

Один из организаторов «авангардных» выставок – московский художник Анатолий Кретов-Даждь – поставил перед собой трудноразрешимую задачу: сплотить художников перед проблемой «нового вызова» искусства обществу и обозначить новую шкалу пластической идеи. У художников появилось новое объединение: «Российские мотивы», в которое были приглашены Константин Васильев и Виталий Лукъянец. В этом пассионарном движении к Большим традициям (Традиции – моё знамя! С.Дали) было ещё далеко до «храмовости» в нашем искусстве, но дорога к ней проходила через маленький подвальчик М.Грузинской, 28.

Выставка была открыта 8 сентября 1980 года. Как лидер, А.Кретов-Даждь также причастен и к показу этой сформированной экспозиции вне стен Горкома – последовали выставки по приглашениям из Дома Учёных АН СССР, Звёздного городка Космонавтов, Института философии. Пришли приглашения из-за рубежа (Сен-Дени – пригород Парижа), но, к сожалению, не по адресу экспонентов. Сам художник в это время решает внутренние задачи: к нему приходит потребность осваивать большую эпическую форму, выйти на большое стилистическое «дыхание». Он пытается преодолеть искусы агрессивного постмодерна и ставит задачу выработать адекватную нашему времени шкалу своих изобразительных возможностей. Он сознаёт большое влияние эклектики в сегодняшней художественной практике, особенно в интеллектуальных подвижках и использует их в своих разработках живописной серии «Мечты Аральского моря» с образом нашей непрерывно разрушающейся цивилизации. Показательна композиция «Три объекта», символически противопоставляющая стремительное движение живой лошади бездвижному остову умершего корабля. Лошадь – любимый образ художника, и с ней связывает он неостановимый бег времени. Своё творчество и свою судьбу художник выстраивает как конструкцию, в которой вертикаль определяет духовную константу, а горизонталь рождает биографию: жизнь художника подобна КРЕСТУ и ему дано его нести по жизни с достоинством и благодарностью своей судьбе.

1974 год, август. … «– Ты будешь участвовать на выставке в Измайлово?» – спросил художника его приятель И.Киблицкий. «Что за выставка?» – «Выставка-хеппенинг в поддержку художников, попавших в Черёмушках «под бульдозер». Общественность страны возбуждена ошеломляющей новостью. «Голоса» разнесли новость по всему миру…» – «Познакомь меня с ними», – вспоминал те времена художник. Знакомство состоялось на окраине Москвы в Лианозово. Хозяин квартиры представил человек 7–8; обсуждался вопрос о компенсаторной выставке, предложенной пострадавшей стороне высокими инстанциями. Ситуация почему-то напомнила художнику картину заседания революционеров у Петра Верховенского в романе Ф.М.Достоевского «Бесы». И место действия такое же – парк. В назначенный день масса художников и посетителей расположились на поляне парка «Измайлово» размером 100 на 100 метров. День изумительный по обилию солнца, кругом художники, распаковывающие, расставляющие и подвешивающие на ветках деревьев и кустов привезённые холсты и расставляющие работы на траве. Огромная масса празднично-настроенного люда, непрерывное бряцанье фотозатворов, тоненькая веревка, отделявшая экспонентов от восторженной публики и 4 часа незабываемого художественного праздника. Вот что было опубликовано в газете «Вечерняя Москва» того же дня об участии художника А.Кретова-Даждь в статье Н.Рыбальченко в газете «Вечерняя Москва» под названием «Когда исчезают миражи»: В работе художника Даждь «Невеста» наблюдается попытка создать образ русской природы и человека, проиллюстрировав это на примере соединения головы женщины и кижского погоста. Нет надобности говорить о качестве живописи и рисунка этого полотна. Они не только не помогают созданию образа, но скорее делают его уродливым. Это звучит насмешкой, если не сказать больше, над образом русской женщины и величайшим памятником русской архитектуры.

Первое серьёзное творческое крещение могло завершиться не так радужно, как завершилось: все были наслышаны о приемах советской психиатрии. Но обошлось.

1982 год, апрель. Многие жители Москвы знают, где находится Крутицкое подворье? На берегу Москва-реки на месте становища наместника Золотой Орды. Сейчас здесь стоит 5-ти купольная церковь Ветхозаветной Троицы, построенная в XVII веке. В отремонтированном помещении расположился выставочный зал ВООПиК. Юрий Беляев – литератор и теоретик искусств, причастный к организации выставок одного очень известного столичного художника, устраивает здесь крупную групповую экспозицию, в которую приглашает художников под названием «Отечество». А.Кретов-Даждь представил для участия графические листы к поэме С.Есенина «Емельян Пугачёв» и к прозе «Кануны» В.Белова. Статья в журнале «Огонёк», посвященная выставке, определила работы художника как откровение поэтического ряда, а общую атмосферу выставки как достижение духовного синтеза традиционных и новаторских реалий в искусстве, ориентированных на изучение великого наследия. Статья «Связь времён» исследовала вопросы, связанные с проблемами национальной культуры. Выставка получила резонанс, достаточный для визита экспертов официально-идеологического фронта. Планировалось обсуждение выставки с участием искусствоведов и прессы, что не входило, видимо, в планы администрации. Художник не без юмора вспоминает, что делегация уровня Минкультуры СССР прибыла накануне обсуждения и занялась подсчетом луковок и головок церквей на картинах. Лишь славный сюжет трагикомедии «Дядюшкин сон» Ф.М.Достоевского можно сравнить с визитом этих господ-товарищей. Выставку вынудили снять, а во избежание скандала художники развезли всех собравшихся и пришедших на обсуждение экспозиции по мастерским и там продолжили обсуждение достоинств выставленных работ. Так официоз оппонировал современному ему российскому искусству. Властные структуры прямо по-достоевски созревали для будущих «демократических» катаклизмов.

1947 год, зима. На площади Курского вокзала бушует шумный послевоенный рынок. Вокзал то всасывает, то выплёвывает потоки куда-то стремящихся людей. Для шпаны этот вертеп – полная «лафа». У будущего художника есть приёмная семья: муж его тетки – потомственный дворянин и яростный сталинист – воспитывает приёмного сына, поддерживает увлечение мальчика рисованием и рукоделием. По соседству с двором дома, где они проживают, с одной стороны, тюрьма НКВД, приписанная к Курско–Донбасской ж. д., а с другой, – дом, где жил кумир детворы В.Чкалов. В окрестностях вокзала «прописался» «цвет» криминального мира: это «заслуженные», «уважаемые» и начавшие карьеру «рыцари зоны». Мальчику повезло с дружбой: кандидат на отсидку по кличке «Гаврош» и авторитет по кражам Мирон – его приятели. Он намного позже признался себе, что его неудержимо тянула к ним тогда какая-то их бесшабашность и молодечество с их уважением к чувству собственного достоинства в сравнительном состязании с железобетонным бездушием государства. Они не могли позволить себе обидеть простого уличного человека, человека из толпы. Это запомнилось и вошло значительно позже в сочно и выверенно найденный способ выразить персонажи и быт каторжан в «Записках из мёртвого дома» – великого произведения о российском криминалитете и его носителях.

1977 год. Сентябрь. Красив и по-европейски великолепен город Ленинград – Санкт-Петербург. Бывшая столица империи притягивает зарубежных гостей и визитёров. В городе готовится к открытию необычная выставка «Тайная жизнь растений». Автор и экспонент – экс-монарх Швеции – граф Леннарт Бернадот. На открытие приглашены друзья: московские художники: Анатолий Кретов-Даждь и Виктор Чернов, запечатлевший в тысячах рисунков мизансцены Ю.Григоровича в разрабатываемых будущих знаменитых балетах, поставленных маэстро в 1965–1978 гг. в Большом театре. Будучи владельцем целого острова цветов и замка Майнау на Бодензейском озере, а также знатоком выращивания всех известных цветов мировой флоры, граф создал интереснейшую фотогалерею портретов растений. Автор фотографий рядом с супругой-графиней Софьей был подчёркнуто демократично-аристократичным и довольно импозантным: не позволял никому себя фотографировать, но был согласен на два-три сеанса позирования для основательного карандашного рисунка. Установились приятельские отношения, и гость, хорошо знакомый с русской классической литературой, высказал пожелание посетить адреса, связанные с именем Ф.М.Достоевского. Оказывается, он – давний поклонник творчества великого писателя, и визит этот давал ему возможность прикоснуться к памяти «знатока всего русского». Граф удивил и озадачил художника знанием топографии Петербурга Достоевского, знанием его личной и творческой судьбы, пониманием масштаба великого дара писателя. Он указывал художнику на удивительную способность Ф.М.Достоевского воплощаться в подлинный отточенный «авангард» русской литературы.

– Вы не представляете, Анатолий, какое значение и влияние имеет Достоевский на наших интеллектуалов, а вот в России имя писателя не пользуется заслуженной популярностью как у нас…

– Разве жизнь, сконструированная Ф.М.Достоевским по правилам русского менталитета, что-то значит для своекорыстного мира, живущего по своим законам?

– Да, Запад изучает и познает Россию как феномен общежития рядом живущих народов через Достоевского…

– А Европа побаивается нынешней России под знаком СССР?

– Безусловно да! Но мир многому и учится на опыте России, памятуя об идеологической разности наших систем и одновременно о тождественности наших цивилизаций. Мы стараемся понять загадку русского терпения и особенно характеры героев произведений Ф.М.Достоевского, чтобы сделать правильные выводы на будущее… Достоевский всегда будет современным…

Выставка с должным успехом была открыта при участии всего ленинградского художественного бомонда. В завершение визита наших гостей художнику поступило приглашение посетить замок Майнау для продолжения дружеского общения. Увы, художник не мог по известным причинам воспользоваться любезным приглашением знаменитого владельца острова. Но короткое знакомство с представителем одной из европейских монархий и предметы обсуждения оставило длительный по времени след у московского художника, обозначив в его творческой судьбе глубокий интерес к великому соотечественнику.

1965 год. Лето. У Анатолия запланирована поездка в Дом творчества в город с ласкающим названием Тарусса. Подготовлены краски, кисти, холсты, этюдник. Ему нравятся провинциальные русские города с женскими именами: Коломна, Вологда, Кострома, Старая Русса, теперь город Тарусса с множеством красивейших мест, с музеем Цветаевых и памятником художнику Борисову-Мусатову. Знаменитый К.Паустовский с его образами провинциальных барышень живет здесь же. Этот город не мог не подарить молодому художнику женщины, и эта встреча произошла, как это бывает, случайно. Через 10 минут общения и он, и она уже полагали, что они знакомы сто лет, через полчаса знали, что впредь не расстанутся. Он, пишущий этюды молодой, становящийся художник, она – элегантная, невысокая женщина с прекрасными манерами, чарующей улыбкой прекрасного, обрамлённого тёмными вьющимися волосами лица и великолепно сложенной фигурой, была концертмейстером в цирковой школе. Её красивое белое лицо с огромными серыми глазами, отточенная, грациозная фигура, культура общения производили впечатление божественной музы, данной художнику в награду. Она уезжала после своего отдыха, а ему было предписано остаться в стогу соломы, что и осуществилось не без доли сумасбродства. Они стали по-настоящему близки и по чувствам, и по мыслям, но… странным образом стремящийся к постоянной и упорной работе художник не мог упросить свою музу-подругу позировать для композиции или хотя бы небольшого портрета. И чем настойчивее была просьба, тем категоричнее отказ этой очень своенравной, имеющей в предках известную польскую фамилию, женщины. Она жила своей особенной, не пересекающейся с современностью жизнью и непохожей на жизнь окружающих её людей. Она была из какого-то прошлого и в большом, и малом напоминала художнику любимых героинь Ф.М.Достоевского. Её единственный написанный маслом живописный портрет и точный по характеристике она не успела из-за гордыни или сумасбродства испортить, оставив себе это свидетельство наших чувств. Художник сегодня верит, что это был портрет Грушеньки – самой любимой из героинь великого писателя.

1991 год, август. Художники из Дагестана, создавшие арт-фирму «Квадрат», предложили художнику сотрудничество с ними. Его поразил рассказ приятелей о переезде в поезде через Чечню, где их обшарили вооруженные люди. Надвигались какие-то неведомые события. В этот момент художник много и плодотворно работает во вновь созданных издательствах и думает, куда пристроить свой приватизационный чек. И вдруг полная неожиданность – ГКЧП перед Белым Домом – немыслимый митинговый тарарам! Художник вместе с гостями – в гуще событий. Нет фотоаппарата, но есть бумага и карандаши. Интересно быть внутри Истории. Там, на месте событий, где разворачивается мало кому ведомый фарс власти, у него возникают перед глазами не толпы Раскольниковых, Верховенских и Свидригайловых, предполагающих по-своему осчастливить мир, а зафиксированная И.Е.Репиным в своих воспоминаниях эйфория революционного Февраля, обернувшаяся впоследствии хаосом, страданиями и гражданской войной: всем тем, что провидел великий писатель. Три дня власти ГКЧП завершились арестом ещё раз «очень временного правительства», подтвердив идиому Маркса о событиях повторяющихся дважды. Ну а художники нацепили на себя значки с триколором и продолжили свои экзерсисы.

1953 год, лето. Район Люблино, где на даче Ф.М.Достоевский писал роман «Идиот», включает в себя треугольник: деревня Марьино – пос. Курьяново – деревня Перерва, знаменитая пребыванием В.И.Сурикова, писавшего здесь картину «Меньшиков в Берёзове». Здесь высится Николо-Перервинский монастырь. Здесь чувствуется исконно-патриархальный быт. Здесь, на окраине Москвы чрезвычайно быстро распространился вдруг культ оружия среди подростков. Самодельное орудие – поджигной наган – изготавливался собственноручно и начинялся спичечной серой. Творчество художника перешло тогда в декоративную фазу: он расписывал красками «страшилки» и палил по ним из собственноручно изготовленного нагана. Увлечение оружием закончилось плачевно, а рисование продолжилось в больнице. Шла война в Корее, и «Подросток» Достоевского не походил на своего реального визави. А полученные шрамы только украшают мужчин и особенно художников.

1975 год. Июнь. Главный театр СССР празднует свой 200-летний юбилей. В Москве много гостей. Старый приятель художника Анатолий Попов, большой поклонник голоса Ф.И.Шаляпина, директор Дома-музея певца и друг семейства Шаляпиных, принимает у себя в гостях давнего своего друга и корреспондента по переписке из Италии – главного художника театра «Ла Скала», русского художника Николая Александровича Бенуа и его супругу, певицу прославленного театра. Встреча и знакомство двух художников состоялись в номере гостиницы «Москва», где остановилась чета Бенуа, и сразу же установилась дружеская атмосфера. Определилась программа пребывания наших гостей на театральном празднике. Николай Александрович многое рассказывал о неизвестной тогда жизни русской эмиграции, судьбах художников, литераторов, музыкантов, о русских операх, поставленных по всему миру и оформленных усилиями его знаменитого отца и его собственными декорациями. Сергей Александрович Лифарь, который часто участвовал в наших общих экскурсиях по Москве со своей неиссякаемой, ключом бьющей экспрессией, рассказывал «в лицах» о последних днях жизни прославленного друга своего Ф.И.Шаляпина:

– Братцы мои, где-то незадолго, примерно за месяц до своей кончины Ф.И. поделился со мной сценарием своей смерти. Ф.И. серьёзно захворал, и я был на роли сиделки. Он часто посылал за мною, когда хворал, и я готовил для него микстуры. Шаляпин всегда был нарасхват, а тут занемог, температура высокая держится. И в голове у него планы, один грандиознее другого, он придумал театральное представление своего ухода из жизни: – Я пою Годунова в «Годунове», кругом море свечей и толпа. Я знаю, что пою в последний раз. Со сцены театра выхожу на театральную площадь «Гранд Опера» и продолжаю петь. Площадь полна народу, меня сажают в золочёную карету с лошадьми, и все со свечами, выдерживая свои партии, провожают меня «туда» на высоком накале, как в опере…» Фёдор Иванович знал себе цену и понимал, что он значит для культуры, а особенно русской. И, конечно, помнил, как в России хоронили своих великих и достойных мужей, каких грандиозных похорон удостоились поэты, писатели, музыканты…: Н.А.Некрасов, Ф.М.Достоевский, П.И.Чайковский, Л.Н.Толстой и др. Прямо по Достоевскому: «…Звезда сия засияет с Востока…»

1985 год, май. Советский Комитет защиты мира (председатель Г.Боровик) приютил под своей крышей экологический клуб. В клуб принят художник Анатолий Кретов-Даждь. Он подружился здесь с экологами-знатоками природной красоты, и его героем надолго становится человек, защищающий всё живое. Участвуя в поездках и путешествиях по всей стране, художник привозит в мастерскую наброски, замыслы и идеи. Совместные акции с писателем В.Бурлаком, актрисой Н.Бондарчук, юристом-международником М.Галятиным, музыковедом Т.Грум-Гржимайло, известными учёными, экологами и журналистами были увлекательными перформансами. Проводившиеся в поездках встречи с местным населением превращались в жаркие обсуждения, когда предъявлялись документы об экологическом неблагополучии на местах и последствиях этого. Отчаянные головы загорались в сердцах: «счас придём домой, достанем казачьи дедовские сабли и поговорим с начальством». Ситуации напоминали сюжеты и острые коллизии из романа «Игроки», да и персонажи этого действа-игры выглядели более корректными. А в Москву со всех сторон неслись негодующие телеграммы: что за безответственные смутьяны смущают ничего не подозревающий народ. Ату их!

1957 год, лето. В стране и Москве грандиозное событие – Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. У начинающего художника новые увлечения – он всерьёз и надолго увлёкся профессиональным освоением пластики характерного танца, ведь мир может открыться через движение. И мир обязательно откроется в будущих достижениях художника. Говорят, Леонардо неплохо танцевал и аккомпанировал себе на изобретённом им музыкальном инструменте в виде головы лошади. Вход художника в область творческого происходит по универсальным законам прекрасного. Жизнь обновляется обращением ко всему юному, к молодости, а она всегда революционна и требует новаций. Фестиваль вспоминался художником как некое подобие «литературного бала», собравшего, по мысли великого Достоевского, весь город у семейства губернатора Лембке из романа «Бесы», а здесь весь мир собран в Москве, и на этом празднике родилось новшество – «стиляжничество». У молодых поэтов, музыкантов, художников и вообще молодёжи оно стало более чем мироощущением, это стало образом жизни. Эпоха послевоенного уклада, эпоха мрачной «достоевщины» закончилась, впереди маячили неизвестные горизонты terra incognita.

1990 год, ноябрь. На домашний адрес московского художника А.Кретова-Даждь пришло приглашение ректора Университета штата Айова показать персональную выставку своих произведений. Этому предшествовали некоторые события: посол США в СССР А.Хартманн имел привычку приглашать столичных художников в гости в Спасо-Хауз. Был приглашен Анатолий Кретов-Даждь. Здесь встречались поклонники и покупатели, здесь устраивались концерты и просмотры премьерных фильмов, представлялись ретроспективы выставок и слайд-показы. Один из гостей посла, владелец американской газеты «Herald Telegraph» Роберт Вудсворт, пригласил художника приехать в город Дюбук (штат Айова) на Миссисипи, основанный французом Дюбук, брат которого эмигрировал в противоположном направлении и стал профессором Московской консерватории. В местном университете была открыта выставка художника. На открытии в ответном слове художник уподобил себя Колумбу, открывшему для себя Америку. По дороге из центрального штата Америки в Нью-Йорк художник становился гостем радушных американцев, много работая в пути. Бывали и неожиданности: например, выставка-продажа его акварелей в методистском храме или знакомство с бизнесменом Смиттом, удивительно повторившим физический облик Ф.М.Достоевского. Такая провиденциальная встреча не могла не сказаться на мироощущении художника: а что если бы Ф.М. оказался волею случая в Америке? Что бы он сказал, о чём написал в «Дневнике»? И как повернулась бы жизнь самого Достоевского? Главная встреча художника с классиком русской и мировой литературы Ф.М.Достоевским была впереди.

1973 год, весна. Усилиями энтузиастов-любителей джазовой музыки в Москве образовался музыкальный клуб «На Абовяна». Клуб объединил людей, исполняющих и слушающих джазовые композиции всех стилей и направлений. Группа поддержки, куда вошёл художник, сам в прошлом свинговый музыкант-барабанщик, а теперь рисующий тему джаза, назначила его «главным» художником» клуба. Но классическая музыка также входит в его «меню», и он часто бывает в залах консерватории и зала Чайковского. Иллюстрируя ранний «музыковедческий» роман «Неточка Незванова», художник вводит в «партитуру» своих графических листов нотную запись одной из сюит Л. ван Бетховена, «Аппассионату» которого любил слушать писатель. Музыкальные предпочтения русского классика интересуют художника. В музыке Ф.М. принимал что-то тонизирующее: Буальдье, Моцарт, Бетховен, Россини – вот перечень пристрастий писателя, и особенно привлекал его национальный гений М.И.Глинки.

Художник, подробно и досконально изучавший литературную и изобразительную фактуру произведений писателя, считает художественную манеру и звуко-словесный ряд родственными построению джазового контрапункта мелодии с её самопроизвольной и всеобъемлющей импровизацией. Вот подтверждение С.М.Соловьева: «Достоевский был «футурологом» и провидцем музыки будущего, музыки ХХ века с её диссонансом и шумами, «цветомузыки» нового типа, с её широчайшей амплитудой звучания от гармоничнейших народных песен до крика и неистовств новейших течений, отображая усложненный мир переживаний человека новой эры».

1966-1967 годы, лето. Студенты полиграфинститута летом обычно на практике. Молодой художник с педагогом О.Б.Павловым и своим однокурсником А.Карноуховым направлен в творческую командировку в Армению. По рекомендательному письму делегация приглашена к патриарху мировой живописи М.С.Сарьяну. Прославленный мастер на отдыхе в г. Джермук. И по дороге к нему художники самозабвенно впитывают новые для них ритмы гор, запечатлевают пронизанные зноем пейзажи, рисуют ограненные как алмазы силуэты армянских церквей. Особенно завораживают Анатолия плетённые из каменных кружев хачкары, удивляет акустика подземных помещений монастыря в Гегарде, сохранившийся языческий храм в Гарни и, конечно, сама армянская природа. М.С.Сарьян и на отдыхе не оставляет кисти. Престарелый художник был рад поделиться с молодыми художниками секретами своей живописи, много рассказывая о людях и обычаях Кавказа, своих далёких друзьях, проведя импровизированный мастер-класс. Маршрут по Армении был благословлён его дружеским советом и озарён тёплым чувством участия.

Жизнь подарила и другую замечательную встречу начинающему художнику: студент А.Кретов-Даждь получает приглашение от знаменитого автора «Айболита» Корнея Ивановича Чуковского художественно оформить детскую библиотеку в Переделкино, которой писатель очень гордился. Ещё бы, общение со знаменитым раритетом детской литературы – многого стоит. Аристократ по манерам, живой увлекающийся собеседник, человек, выше всего ставящий «старорежимную» порядочность, литератор, признающий, что ему легче читать и писать по-английски, чем русский текст, которому он выучился фантастическим способом, К.И.Чуковский являлся ему представителем поколения интеллигенции, принявшей, пережившей и отвергшей революционные катаклизмы ХХ века. … – Корней Иванович, когда Вы поняли серьёзность намерений большевиков, взявших власть? – спрашивал гость. – «А когда начались массовые расстрелы и исчезновения известных людей!» – отвечал, нахмурившись, писатель. Он живописно рассказывал о жизни и судьбе многих замечательных людей, с кем сталкивала его многоликая жизнь. Мягко и интеллигентно большой писатель относился к промахам молодого художника, живописавшего по своему усмотрению всё, что ему заблагорассудится, и забывающего показывать заказчику какие-либо эскизы. А если бы писатель по имени Ф.Достоевский поручил художнику украсить рабочие аппартаменты в Старой Руссе? Ещё один урок у настоящей интеллигенции.

1993 год, октябрь. Приятель художника – журналист с коммунистическим прошлым, показал видеокассету о претенденте на самодержавный российский престол, который представился Николаем Алексеевичем Романовым-Дальским. В Академии Нового Мышления московский художник был представлен супружеской чете: ему и ей, Наталье Евгеньевне, урожденной Мусиной-Пушкиной. «Великий князь», так он именовался, оказался поклонником Военно-морского флота, всех искусств и писательского таланта Ф.М.Достоевского. И на этой почве обнаружились общие темы для обсуждения роли дворянства, о роли денег, вложенных в основание фондов МВФ Николаем II и об их возвращении в страну. Романовы-Дальские стали гостями выставок, организуемых с участием Б.Козлова и А.Кретова-Даждь. Н.А. многое рассказывал о своей биографии, отце, поведавшем ему о принадлежности к царской семье, о приютившей его многодетной религиозной семье, спрятавшей надежно мальчика заботами Катакомбной Церкви. Звучало невероятно, но воспринималось как лихо закрученный детектив в стиле «Братьев Карамазовых». О Ф.М.Достоевском было сказано в связи с его монархическими воззрениями и предупреждением власть имущим с расшифровкой великого романа как возможного сценария разрушения института монархии в России. Последовало предложение-заказ на парный живописный портрет супругов и на иллюстрации к томику стихов Н.Е,, но судьба распорядилась по-иному, подтвердив эпиграф данной статьи.

1980 год, июль. Вот-вот откроется XVII Международный московский кинофестиваль. Группа «Российские мотивы» получила возможность принять участие в работе фестиваля своей коллективной выставкой в главном кинотеатре фестиваля. Как лидер А.Кретов-Даждь сформировал и был ответственным за уже развёрнутую и развешенную экспозицию. В круглом зале кинотеатра «Мир» художники разместили свои самые значительные живописные холсты, усилив зрительный ряд работами К.Васильева. От всевозможных городских партструктур уже получено пропускное «добро» и накануне дня открытия вдруг… Личутин из «Бесов» Ф.М.Достоевского изобразил …ГРОЗУ.., и она действительно разразилась над головами растерявшихся художников. По распоряжению чиновника (некоего Плащанского) из Управления кинофикации г. Москвы составленная и висящая на стене экспозиция была демонтирована и снята со стен самими художниками. А другой чиновник от культуры и он же художник, исполняющий в то время обязанности председателя Горкома, распорядился исключить из рядов профсоюзной организации художника со товарищи. У всех была возможность убедиться в том, что во все времена Великие Инквизиторы никуда не исчезают и насовсем не умирают. ARS LONGA VITA BREVIS.

1995 год. Март. В сегодняшней России не переводятся по-настоящему содержательные и интересные своей неуёмностью талантливые люди. Надо только суметь встретиться с ними. Художника, ценящего в человеке неординарное, редкое и не прагматически-богемное начало, можно поздравить с удачей: он заполучил своего поклонника и единомышленника. Дмитрий Зиберев (Карасёв) – исследователь отечественной истории по образованию, писатель по душевному призванию, педагог по профессиональному интересу. Это потомственный интеллигент, прослеживающий перипетии народных судеб в историческом контексте России, имеющий солидный багаж методологических знаний и представляющий собой тип современного истинного демократа. Он воительствует за приоритеты в нашем гражданском обществе непреложных законов социальной и народной демократии и, с другой стороны, представляет личность, вооружённую кодексом прав и обязанностей перед современным обществом, носителем внутренней независимости и неуязвимости своих позиций, понимаемых как духовная защита. Речь идёт о выработке положений «Этики Богатырства» – кодекса устоев современного российского гражданина. Когда обществу и государству бывает не совсем комфортно в определённые периоды истории, как в послевоенной Японии или современной Корее, вырабатывается системный кодекс выживания и самоутверждения наций как временная альтернатива лжедемократии. При отсутствии разработанной «национальной идеи» эта системная рекомендация может послужить основанием для концепции патриотического (без охаивания!) самовозрождения России и в отказе от сомнительных, присланных с Запада, социокультурных идей за непригодностью применения, о чём настойчиво и неустанно предупреждал нас великий провидец и автор концепции «Живой Жизни». По определению Анатолия Кретова-Даждь положения «Этики Богатырства», наследующие «Живой Этике» Рерихов, целиком и исчерпывающе полно претворяют в жизнь творческие и историософские категории великого писателя и проповедника правды и справедливости. Художник бесповоротно убеждён, что имя Фёдора Михайловича Достоевского, как и понятие Россия объединяет всех, кто причастен к этим великим Материям.

1999 год, июнь, По календарю страна отмечает 200-летний юбилей со дня рождения А.С.Пушкина. Москва и Санкт-Петербург – в центре праздника. Вышло много исследований и монографий любимого поэта Ф.М.Достоевского, столь страстно защищавшего поэта в своё время от нападок и хулы. На улицах – новые скульптурные композиции, в Академии художеств – юбилейная академическая выставка, посвященная Александру Сергеевичу. Только что художник получил предложение от издательства «Синергия» проиллюстрировать серией графических листов готовящийся к изданию первый русский детектив – «Преступление и наказание». Художник открыл неожиданно для себя неисчерпаемый мир Достоевского. Его ошеломил огромный спектр человеческих переживаний и чувствований, поступков и состояний, глубочайших падений и мощного взлёта человеческого духа, в своей совокупности так присущих современному человеку. Для зрелого художника эта встреча оказалась детонатором последующих находок: он создал ёмкие и значительные серии не только для крупных произведений, но и небольших рассказов. А.Кретов-Даждь известен ранее как неоавангардный живописец и станковый график, но в силу художественного инстинкта ему пришлось задвинуть «на потом» свои крупные разработки и включиться в литературно-книжное пространство Ф.М.Достоевского. Оно оказалось фантастически близко к современности, а графика позволила ввести в ткань изобразительного языка адекватные духу Достоевского новации. Осовременивание такого рода соответствует возвращению в нашу действительность «Великого грешника», ставшего в конце жизненного пути понятным миру «Пророком», запечатленным кистью начинающего художника в 1968 году, а сейчас возвратившим в наши дни из глубин народного духа в столь ошеломительное время.

2003 год, май. Провинциальный город Старая Русса, как и тысячи других городов России, в самом центре древней Древлянской Руси. Город с уцелевшими от лихолетья церквями, облупленными кирпичными домами, с высоченной водонапорной башней и тихими рябиновыми улочками. Художник из Москвы – гость Дома-музея Ф.М.Достоевского. Именно здесь открыта его персональная выставка с названием «Мiръ Достоевскаго». По любезному приглашению директора Дома-Музея В.И.Богдановой художник привёз три серии иллюстраций к произведениям: «Записки из мёртвого дома», «Сон смешного человека» и все листы к издательскому проекту «Братья Карамазовы». Листы рассчитаны на диалог художника с писателем с включением современного читателя. Серия иллюстраций к Запискам посвящена значению и месту закона в современном нам обществе, мысли о сохранении человеческого начала в экстремальной среде и о глубине и высоте человеческого достоинства, попавшего в «перековку», «переделку», «перестройку». Повесть «Сон смешного человека» потребовала иного решения формальных задач: здесь вводится космический аспект видения событий: рождаются параллельно существующие, но зеркально-отраженные миры. В мире нет места иллюзиям, но есть стремление к мечте. Человек, борющийся со своими обстоятельствами, обладает и разрушительными и созидающими функциями. Проставив на место материального духовную сферу, продолжив ассоциативный ряд, писатель предупреждает о двойственности цивилизирующей культуры: культуры – созидания и культуры – разрушения сосуществуют, а это проблема мироустроения. Возможность выбора есть у каждого и каждый волен распорядиться своей волей. В ином ключе выстраивает художник концепцию и образное постижение романа «Братья Карамазовы»: встроены исторический и историйный планы, через включение фрагментов картины «Последний день Помпеи» К.Брюллова запрограммирована идея саморазрушения. Персонифицированы общественные и социальные силы, представленные в романе главными действующими лицами. Задача художника – идти во всём вслед за писателем, главным образом, в русле общей писательской стилистики, в духе литературного действа и логики духовного пространства. Художник добавляет свой личностный заряд изобразительной энергии и тем соучаствует в совместном творческом акте.

2006 год, декабрь. Московский художник А.Кретов-Даждь давно уже вступил в пору творческой зрелости. Он дистанциируется от художественной «волны», отхлынувшей на запад за новациями и не очень значимым успехом (Русский Авангард!), а также от «новоделов», клиширующих и девальвирующих свои художественные идеи, иронично принимает понятие «художник». Как общественный деятель художник сосредоточил своё внимание на учреждении Культурно-просветительского центра «Дом друзей Достоевского» для изучения и популяризации наследия великого писателя. Есть первая акция: выставка учеников школы искусств г. Старая Русса, проэкспонированная в московской библиотеке имени Ф.М. Достоевского, что на Чистых Прудах. Он же преподает принципы дизайн-графики в Реабилитационном центре Правительства Москвы, помогая подросткам с ослабленным здоровьем обрести свой жизненный путь. За деятельность в области культуры и образования художник награждён Пушкинской медалью «Ревнителю Просвещения» от Российской академии словесности, а за вклад в достижение высокого профессионального уровня в искусстве книги выдвинут на звание Заслуженного художника РФ. Только что работы художника экспонировались в уютном холле библиотеки Российского университета дружбы народов (РУДН), посвященные исключительно фигуре и наследию великого русского и «всемирного человека» Фёдору Михайловичу Достоевскому, в этом году отметившего своё 185-летие и вошедшего в памятную дату ЮНЕСКО в связи с 500-летием рода Достоевских. Выставка была организована создающимся культурно-просветительским центром «Дом друзей Достоевского» как «стартовая» выставка – хеппенинг для устройства «Дней Достоевского» в Университетах Европы и шире – мира. Экспозиция художника вызвала неподдельный интерес профессуры и международного студенчества.

Полный сил и творческого азарта художник Анатолий Кретов-Даждь продолжает работу над изобразительной ипостасью мирового вклада великого провидца. Вместе с русским писателем он верует, что русская и шире российская интеллигенция найдет в себе силы помочь своей творческой мощью собственному народу, осознав себя ответственной ему «АРТОКРАТИЕЙ».

[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Art»]
Дата обновления информации (Modify date): 09.07.2011 21:46