Николай Шамсутдинов

К 60-летию Николая Шамсутдинова

Стихи

* * *
Гадают, кто свечу в окне затеплил, кто,
К минувшему спиной, молчит, Непоту вторя…
Скучает ли в саду в наброшенном пальто –
В плену ненастных дней? Размашистый, вдоль моря

Шагает, глубоко песок взрывая? Бриз
Касается щеки? И, как единоверцу,
Мир поверяет вам свои черты и, близ
Непроходимых дюн, теснее жмется к сердцу.

Насупленный, порой так пристально глядит,
Ведь жизнь заражена, теряя терпкость в тексте,
Инстинктом тупика.., тем обреченней бдит
Пространство, уменьшаясь неизменно вместе

С любым из нас… Вернуть природу в слово! Но
У неизменных дюн – за чтением Непота,
Пространство сведено к словам, ведь и оно
Становится, свежо, той точкою отсчета

Задорных дней в глуши – вне козней прописных,
Хотя – и что скрывать? – не доверяйте счастью,
Оно опасно тем, что делает своих
Избранников – слабей для низости. Ненастье

Уже когтит висок, пока скрипит песок –
Подарок для ступней, ушедших в осязанье
Свободы на ветру. Мурашками в висок
Ссыпается, дразня костяк, недосыпанье

Юрода, всей судьбой проросшего в содом
«Вигилий городских»… Покрой души свободной
У этих дюн и вод… Не воссоздать пером
Пружинящий рельеф сердечной подноготной

Наглядной жизни. Вновь горит в саду окно,
Чей взгляд – на горизонт, что на манер шарнира
Слил небо с морем, дав им в разворот одно, –
Обещанная вам могуча вещность мира…

* * *
Влекомого музой, в надсадных сомненьях, по краю
Стервозной реальности – жизнь отмечает клеймом
Поприщина, ибо, спиной безразличною – к раю,
Но, с хохотом, к аду предместья – горящим лицом,

Врасплох застают себя за размышленьем, гадая
О несовершенствах, ведь стержень стервозности той,
Что горько забилась в себя, сути не изменяя,
Живет в отрешении жесткой сухой правотой…

Меж тем, опрометчив, податель разочарований,
Со склонностью Эпименида к ночной воркотне,
Поскольку не согнут, как чернь ни ломала, в бараний
Рог, ищет в метафорах истину. Но, в новизне

Коллизии, что ему до обметавших наитье
Резонах софистики, в черствых рацеях скрипя? –
Тем ожесточеннее в бескомпромиссном соитье
За все отдают, открываясь в мотивах, себя

Фантазиям пряного возраста. Юность, чужая
Рефлексии, самозабвенней в прогнозах – само
Собой, в нетерпении дерзких резонов, не зная
Ни даты, ни адреса, не отправляют письмо

Минувшему. Но, с оползанием в воспоминанья,
Настырней сознанье, подсасывающее из
Глубин подсознанья, чье, в мороке Фрейда, призванье –
Причуды либидо. Со взглядом капризницы вниз,

Жизнь супится, дуясь и не уступая, в забвенье,
Затверженных прописей азбучных истин. В конце -
То концов, чуткий отсвет любви в утешенье,
Быть может, и блеснет в запрокинутом ясном лице…

* * *
Подавая пример вам, с усвоенной ровностью
Интонаций, едва из прибоя, теплей
Взгляд купальщицы, обозреваемой ревностью
К одиноким заплывам. В природе вещей,

Словно в анабиозе, весьма преходящее,
Как тепло на изломе сезонов, из сна
Резонера вытаивает настоящее,
Отдает настающим, настоянным на

Аромате духов, отдающих сомнению
В постоянстве пристрастиям… Чаще, как ни
Помыкают случайности вами, к роению
Дерзких ассоциаций, психозу сродни

Пляж к исходу сезона. Мордуем прострацией,
День следит, как понуро влачится апаш
За питомицей граций, с громоздкою грацией
Дивы там, под зонтом, выходящей в тираж –

Неопрятною осенью… Дань повседневности,
Где ж купальщица, радостно отворена
Ветру сырости? В перевираемой верности
Темпераменту, невероятно она

Молода и дерзка, утонувшая в поводах
К порицаньям… Она ли не внучка камен,
В чьих доверчивых, чаще – запальчивых, доводах –
Прелесть непринужденности, суть перемен?

С воркотней – себе в пику, себе, подмигнувшему
Мысли о назревающем, – ясно без слов,
Что с духами ее, напевая минувшему,
Неизменно вдыхают задавленный зов.

Что в чертах своих,
пряный привой бескорыстия
К жизни, прячет она? Уподобясь слепцу,
Не судите ее. А налет легкомыслия? –
Он порывистой, как говорится, к лицу…

* * *
На студеном ветру, что тут ночь ни пророчь
Кифареду, – язвя и куражась, нахрапист
Препаратор поэм, отсылающий прочь,
К Марциалу… Как лавр, и могуч, и разлапист,
Эту зыбь помрачневшей воды, эту ночь
Анонсирует, с завистью к ямбу, анапест,

Не дающий поблажек душе. Между тем,
Кропотней упражнения воображенья
В чутком изображении римских трирем,
Что столетьями держат свои отраженья
На воде, погрузившись в забвение, чем
Побуждают к раздумьям о бренности… В бденье

Внятных ассоциаций и, значит, вовне
Бесов сиюминутного, существованье
Чужака, с насыщением мифами, не
Наверстает в сердечном своем созерцанье
Мастодонтов минувшего, наедине
С роем призраков, чье, застоявшись, молчанье

Подает нам при скепсисе сущего весть
О поэзии частностей, о токованье
Темных образов : бессодержательность есть,
Увлекая с собою, ее содержанье.
Не с течением дней истощается десть
Пожелтевшей бумаги, а так, с толкованьем

Жизни той, что порой с назначением – врозь,
Ведь, толкуемый ссадиной каждой, недаром
Ветер, вечность пронизывающий насквозь,
Обладает студеным настойчивым даром,
Что чудесно и сплавил нас в жаркую гроздь,
В незабвенную гроздь под разлапистым лавром.

* * *
Нам снится снег – под шелест снегопада,
Застлавший слух… Сбивающий из сада
И воронья – ночной коктейль, навек
Отстаиваясь в нем, нам снится снег,

Что уязвлен, крылатый, к укоризне,
Обидною обыденностью жизни
Там, за окном, где всё, что есть, язвит,
И неизбежность выдает кредит

Промерзшему Карузо, ибо, значим
В семейной космогонии, означен
Лепниной балюстрады, снег в окне
Откладывает образы во сне…

Недаром в яви, подлой и увечной,
Нам снится, наплыва, – подвенечной
Венеция, в снегу до самых пят,
О чем, с наплывом желчи, ни твердят

Заимодавцы. Суть бесчеловечность,
От них, снотворна, отвернулась вечность…
Но – снится снег, так обращаем в нас,
Что прошлое с него не сводит глаз.

Милы каменам, выси наблюдают,
Как сон за сном его перенимают,
Пока, патологически высок,
Во тьме слепит нас белый потолок, –

Словно глазной белок… Под тусклым небом
Возвышенного морока, жив снегом
Сон, прирожденный, как судьба, как явь,
Которую пересекаем вплавь…

* * *
Хладнокровен, покуда в фаворе шпана,
Отбывающий ссылку в забвенье, как ни
Соболезнуй герою, – ссылается на
Алогичность Эрато. И, если сродни

Ведуну ль, прорицателю, как ни зови,
Подавая жизнеописателю знак,
Стоит лишь, уступив захлестнувшей любви,
Сдвинуть на волос волю сангвиника, как

Мир сужается, в рокоте ропота, до
Родинки на предплечье, чей смуглый овал
Теплит память – о ком? – коль пустое гнездо
Ветр, обгладывая угол, облюбовал,

Порываясь порой, как мальчишка, за той,
Исчезающей в «нетях»… Как калька с Ватто,
Без нее побережье больно пустотой,
Не заплатанной в стужу платанами. Кто

бы ни сетовал на искушение «слыть»
И, оставленный тенью, бодрился: «На кой?..» –
Застигая себя, г д е не следует быть,
Будущее уходит, вздохнув, на покой,

Оставляя затворнику черствый бодун,
Что чреват каждодневной потерей лица.
На отшибе прогресса, волхвуя, канун
С подноготной – неисповедимей конца

Уязвленного знаньем о каждой, зато
Укрепляет, с подсветкою случая, в том,
Что прикармливать вести сподручней, и то
Не звонком в неизвестность – банальным письмом…

* * *
Взвинченнее весна, ведь, с ознобом по коже,
В каждой, не потрафляя им, но – изводя,
Гулко бродят бредовые импульсы – дрожжи
Бытия, где любая из женщин – своя

В этом мороке… Мрея, блаженное бденье,
Как заветное, с неутолимым деля,
У простертой в восторженном изнеможенье
Гипнотический выгиб груди. Дерзкий, зля

Беллетристов, да так, что, в роении, слизни
Липнут к памяти, он, конфидент, сгоряча
Рвет с кишеньем их – рупор подержанной жизни,
Но, в корявых рубцах, – не с чужого плеча.

Потому, с тенью скепсиса на сердце, явней
Отрешенность в лице его, ведь, еще та-а-а,
В складках, вытравленных повседневною травлей,
У спокойного рта – тяжелей правота,

Крупным планом дана… И, в кольце средостений,
Не беря у чужих ламентаций взаймы,
Он, ревнитель беспримесных местоимений
«я» и «ты», не взрастил сокровенного – «мы»,

Жив инстинктом безрадостной истины. Вешней
Ночью, желт, застает их заспавшийся свет –
Захлебнувшейся плачем бессмыслицы нежной
Ничего, закипая, осмысленней нет.

День, меняясь в лице, ждет заката, но снова,
Надоумив нужду, предрешенность язвит
И на выплеске гласности требует слова
Всё, о чем эта жизнь, отрешаясь, молчит.

Пусть кривляется кривда и прячет улику…
Перед тем, как, замешкавшись, кануть во тьму,
Дрогнут губы – вернуть, обернувшись, улыбку…
Но, в роении ассоциаций, – кому?

* * *
Зима отпустила… И, солнцем палим,
Лист в оцепененье – тесна оболочка,
Покуда, засушенным в памяти, им
Не выстрелит нетерпеливая почка,

Когда его, впрочем, еще и не ждешь…
И женщина – испепеляема, ибо
Весну, отпирая вестям, узнаешь
По тембру ее темперамента либо

По ним, легкомысленным мини… «Вина,
garsone!» – коль в незримой ее паутине
И жизнь прирастает с опорою на
Порок любопытства, влекущий под мини.

Во что разрешается легкий каприз
Бездумной и взбалмошной? В мраке подметном
Любое парадное с ней – парадиз,
Что кратко надежду и смысл подает вам.

К исходу любой тяготится собой,
Покуда, как челядь – стезею привычной,
По жизни спешит трусоватой трусцой
Плеяда поклонников – за безразличной

К докучным уловкам. О чем ни толкуй,
Вдвойне одиноко с ней в мире тревожном,
С ней чей, отдавая тоске, поцелуй
Несет информацию о невозможном.

Сполоснут до самой земли сединой,
Напрасно уверенный камень кронверка
Над вешней рекой, мезозою чужой,
Ждет метафорического фейерверка,

Ведь, снова ладони сводя за спиной,
Покудова вечность ползет, как улитка,
В отсутствие повода, с каждой весной
Упорней и неистощимее пытка

Памятью…

* * *
В достославные дни, с оседанием осени
В подсознанье, с метущими ливнями, – ветрено…
Тех, что вас еще, в глуме гламура, не бросили,
Нет, как ни порицайте былое, на свете, но

Всё еще впереди… Ну, а если по совести,
Вы, с обугленным взглядом, – на ощупь привязаны
К психологии грунта, грошовые горести
Поверяя стакану, забвеньем отказаны

Одиночеству скептика в черствой усталости…
Может быть, и заветную стопку – для бодрости,
И в переживающем катарсис старости –
Ни покладистости, ни смиренья, ни кротости

Голубиной. За рыхлой гардиной, заспавшейся
По заре, так ли жертвенна жизнь, обручением
Обреченной чужому уюту, прокравшейся
В сон ваш из подступившего «завтра»? С течением

Лет, берущих за жесткое горло затворника,
Узнаете, копаясь в подробностях, вами же
Изгоняемого из себя же поборника
Единенья полов? Только пыльные залежи

Книг за скорбной душой, изнуренной величием, –
Всё массивней. И, будучи здесь завсегдатаем,
Вас встречает темно ледяным безразличием
Зеркало, оставаясь в душе соглядатаем

За уже увлекаемым тягою млечною
К неизменно строптивой… И лишь, укоризненна,
Неизбежность – за вечностью, но – скоротечною,
Ибо – недостоверна, условна, прижизненна…

* * *
Не спуская себе, не жена, но она
Чья счастливая тяжесть – в объятиях ваших,
Обрекаемая темпераментом на
Еженощный оброк – уже в поисках вящих,

Ведь какие обеты, отпав, ни блюди,
Ненасытная, в стыдных фантазиях, – рядом,
Ибо родинка с дерзкой пастозной груди
Отвечает вам, четкая, пристальным взглядом,

Чужеродная (?) здесь… И, уже подшофе,
Листопад наблюдает в окно, как вы двое
Бурно агонизируете на софе
Тесной комнатки, чье назначенье – в покое..,

На софе, чьи пружины дают петуха,
Поминутно срываясь – к соблазну вакаций,
Чем отчаянней всплески на гребне греха,
К буколической робости ассоциаций

С лупанарием то бишь… Да что с нее взять,
Коль, с любовью по квоте, но – без притязаний,
И семейными узами не привязать
Заточимую в точности тайных свиданий?

С воспитаньем страстей в отстраненности, всем
Существом – в золотой ворожбе листопада,
Увлекая вас в бездну, стихийный Эдем
Или в женских губах подаяние ада?..

Но, еще безрассудней, будя колотье
В сердце фавна, в ночном человеческом рое,
Что за бури бушуют под юбкой ее,
На мгновение не оставляя в покое?

С мороком в глубине потемневших зрачков,
Неизбежность берет безрассудных в науку,
В сладком противоборстве слепых языков
Прозревая разлуку.., разлуку… Разлуку.

[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Литература»]
Дата обновления информации (Modify date): 13.04.11 12:19