Ирина Роганова
Расставанье с Ласкари
Вот уже семь месяцев, как его нет с нами. И месяц до его дня рождения.
Два года назад я случайно оказалась в одном вагоне поезда в соседних купе с Михаилом Козаковым – он ехал в Румынию, я – в Болгарию. В день рождения Ласкари я решила преподнести ему спонтанный подарок, – набрала номер, сказала пару слов и передала трубку Михаилу. Вот уж была действительно неожиданность! Как он радовался моему хулиганству!
Год назад, в сентябре, глядя из окна на опадающие листья, я читала ему по телефону свои стихи. «У тебя просто Болдинская осень, Ирка!» – услышала я в ответ.
А еще через несколько месяцев я позвонила его жене Ире и задала обычный в последнее время вопрос: «Ира, это Ира. Как там Ласкари?» И вдруг мы застыли обе в щемящей, ужасной тишине, я – в накатывающем на меня предчувствии, она, – переваривая всю жуткую несуразность вопроса. А потом: «Ира! Ласкари умер!»
Вместе с её криком, с надрывом, со стуком сердца и телефонной трубкой я полетела куда-то в пропасть. Она ещё что-то говорила, рассказывала, но моё сознание, точнее, осознание происшедшего было уже где-то в другом измерении.
Через неделю, уже способная воспринимать эту трагедию извне, я открыла интернет и на его фамилию выпали скупые сообщения и обычные в таких случаях фразы, на мониторе появилось такое близкое лицо в рамке с чёрной ленточкой. Обрывки репортажей: «Он был человеком царственного юмора», «после продолжительной болезни…»
Боже, как мужественно он переносил эту болезнь! Сначала, да, в какой-то момент было что-то вроде паники. Когда я звонила к нему в больницу, он сокрушался: «Ира! Ты не представляешь, милая, что я переживаю!» А потом он взял себя в руки, стал просто жить, зная обо всём и относясь к этому стоически спокойно, я бы даже сказала философски. Он стал прежним Ласкари, так же шутил, просто в интонации его появилась какая-то грустинка.
Ласкари! Как скучно-то без Вас!
– Не то слово, – говорит его жена Ира. – Тоска!
Как-то так случилось, но в день прощанья с ним (дату я узнала потом), я пошла в литературный салон «Булгаковский дом» и напросилась выступать. Я читала письмо ему. Никто не знал, что ему.
Много лет я веселила его смешными письмами, в которых рассказывала о своих похождениях. Он всё грозился опубликовать. И вот в тот вечер лишь один чёрный кот Бегемот, выйдя на моё выступление на середину площадки и повернувшись к остальной публике спиной, с пониманием и грустью в жёлтых глазах слушал мои истории, как будто уже всё знал.
Мне присудили последнее место с большим отрывом, написали об этом в «Независимой газете», упомянув по фамилии лишь победителя и меня: «все смеялись, но дали последнее место за то, что, как потом объяснили, “влезла без очереди”».
И целый год я приходила на этот проект (конкурс) и без очереди читала письма ему. Меня колошматили и критиковали, смеялись, когда было действительно смешно, ко мне привыкли, но призовых мест не давали.
В честь 8 Марта пропустили в финал всех девушек, принимавших в тот день участие в программе. А на предпоследний перед финалом вечер я пришла и заявила, что в финал не пойду, прочитала отрывок и получила второе место. На финал не пришла.
Хотя Ласкари толкал меня с «литературой» вперёд. Что-то исправлял, делал замечания. Ведь он не только балетмейстер, но и писатель. И всегда серьёзно к этому относился.
– Хочешь, я помогу тебе опубликовать твои стихи?!
«Да кому это надо!» – отвечала я. Он возмущался. А в другой раз, когда я перезванивала, встречал меня комплиментом:
– А, Анна Андреевна, здорово, дорогой! Ну как ты себя чувствуешь?
– Сколько раз я Вас просила не спрашивать меня, как я себя чувствую! Если буду чувствовать плохо, – сама первая Вам сообщу об этом!
– Ну ладно-ладно, не кипятись!
Однажды (он тогда ещё не знал о своей болезни и был искрящимся, феерическим Ласкари) я сыграла с ним шутку, поставила диктофон к одному из телефонов и записала такой чудесный, такой весёлый, такой необыкновенный разговор.
Он так и не узнал, что его бархатный голос остался с моим, писклявым, навсегда запечатленный на этой пленке.
Даже в болезни он оставался лёгким, прозрачным человеком, радующимся жизни, с добрым сердцем.
– Мне мой приятель подарил шубу. Просто так. Ни за что. Просто потому, что друг. Я втёрлась к нему в доверие, давно ещё, – хвастаюсь я.
– Ну и что, ты же ко мне тоже втёрлась в доверие, я же тебе шуб не дарю!
Он и не догадывался, что подарил мне намного больше. Сейчас, в каких-то сложных ситуациях, порой в сознании всплывают его наставления: «Ирка! Лучше молчи! Не показывай, что ты такая умная! Иногда только так вверни что-нибудь эдакое, чтоб все удивились, а потом опять притворись!» Он поражал меня своей мудростью.
Ох уж эти воспоминания! Тончайшая материя. Ну, правда, очень скучно без него! Ни писем никому не тянет писать, ни звонить. Потому, что есть с кем сравнивать.
И порой в беседе мужчины замечают, что я неожиданно затихла и задумалась. И гадают про себя, – отчего грустинка в глазах? Ведь я не афиширую, что в моей жизни был Ласкари – прелестный друг, замечательный собеседник и добрый человек.
12 июня 2010 года
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Театр»]
Дата обновления информации (Modify date): 09.02.11 15:29