Пьеро Каццола, Марина Моретти

Царица, поэт и композитор*
(Русские в Сан-Ремо в период XIX-XX веков. Часть II)

Из книги П.Каццолы и М.Моретти «Русские в Сан-Ремо в период XIX-XX веков». Сан-Ремо, Издание Муниципалитета Сан-Ремо, 2005 г.

Петр Ильич Чайковский

Сан-Ремо посетил великий композитор Петр Ильич Чайковский (1840–1893). Он жил здесь с 20 декабря 1877 года до середины февраля следующего года. Читая его письма родным, мы находим интересные заметки о его пребывании на Ривьере. Известно, что П.И.Чайковский, приехавший из Венеции и Милана, собирался остановиться в отеле «Виктория», так как в соответствии с путеводителем тот находился «далеко от центра». Однако отель оказался переполненным, дорогим, с обязательным питанием в ресторане гостиницы. К тому же ему выделили маленькую комнату. Поэтому он решил выехать оттуда и найти себе что-нибудь более подходящее. Таким образом, он нашел «Пансион Джоли», который стоил недорого – 38 франков в день. После решения проблемы с жильем настроение композитора улучшилось. Сначала он выражает в письмах брату Анатолию тоску по Родине (письма от 20/12/1877 – 1/1/1878): «здешние пальмы, апельсины и лимонные деревья не радуют меня! Мне страшно и грустно. Как мне в Россию хочется, ты не можешь себе представить. Ну, как это прожить целую зиму без холода и снегу? Сегодня было так тепло, как у нас в июле, а ведь это конец декабря!» Затем композитор постепенно поддается очарованию новых мест. Так, в следующем письме от 21/12/77 после жалоб на преследующие его судьбу и воспоминания о Родине, «о милой России, снежную пустыню которой я предпочитаю тысячу раз здешним пальмам и кипарисам», он пишет, что после обеда отправился на прогулку и, наконец, вернулся в пансион. К тому моменту он принял решение, в ответ на предложение из Санкт-Петербурга, о своем участии в работе Всемирной выставки в Париже вплоть до конца августа 1878 года в качестве «музыкального представителя» России.

В конце концов, он не поехал в Париж, а посвятил себя музыкальному творчеству. Он также нашел время, чтобы посещать оперный сезон в городском театре «Принчипе Амедео», где он смотрел оперу «Фауст» Гуно, «Севильский цирюльник» Россини, восхищаясь вокальным искусством своей соотечественницы Людмилы Раевской, которая с большим успехом исполняла партию Розины. Однако о публике он пишет, что «всего ужаснее здешняя публика – кричит, свищет, беснуется!..» Его настроение поднимает исполнение в «Мадам Анго» другой русской певицы Кушник.

Между тем к нему в Сан-Ремо приехал брат Модест с глухонемым мальчиком Колей Конради, находящимся на их попечении. П.И.Чайковский встретил их в Милане, и по пути в Сан-Ремо они посетили очаровательную, с точки зрения композитора, Геную.

В письме брату Анатолию от 14 января, после заметок о работе над III актом оперы «Евгений Онегин», он делает любопытное замечание: «В общем, мне хорошо, тепло, отрадно, только Сан-Ремо продолжает не нравиться. Вчера в одной книге я вычитал следующее: «людям полнокровным и с сильно возбужденными нервами климат и местность Лигурийского побережья не подходит; они тяготятся этой ослепительной пестротой и роскошью природы». Вот, вероятно, и объяснение, почему я не наслаждался ни в Риме, ни в Венеции, ни здесь».

П.И.Чайковский стал свидетелем бури, описанной им в письме к брату от 12 января: «Сегодня дует сильнейший мистраль. Море бушует так, что страшно смотреть. Мы после завтрака ходили в порт и гуляли по стене. Несколько раз волны хлестали и обкачивали нас. (…) Провел отвратительную ночь. Нельзя описать ужасной силы рассвирепевшего ветра. Окно мое так шумело, трещало, что я едва заснул. Но только что я погрузился в сон, как окно с страшным шумом отворилось, а вслед за ним отворилась и дверь. Я перепугался и вскочил. Запер окно, опять заснул, и опять та же история. Так продолжалось до четырех часов ночи. Наконец, я решился затворить ставню и прикрепить ее, а окно оставить отворенным. Только после этого я мог заснуть. Замечательно, что, несмотря на всю свою силу, ветер этот теплый, и я нисколько не страдал от отворенного окна.

Сегодня ветер утих, но море все еще довольно неистово бушует. На дворе было просто жарко, как летом».

Каждый вечер П.И.Чайковский выходит гулять со своими попутчиками и замечает, что прогулки «восхитительны, так как луна полная. Нечего и говорить, что климат очаровательный; местность великолепная, но, несмотря на все это, я не могу сказать, чтоб Сан-Ремо мне особенно нравилось». Он добавляет, что жизнь здесь дорога.

В другом письме от 5 января он рассказывает своему адресату: «Или я дошел до того, что мне уж нигде хорошо не будет, что я вечно буду чего-то ждать и куда-то стремиться?» и добавляет «Мы сделали сегодня довольно отдаленную прогулку по берегу моря. Места были действительно превосходные, а я все-таки чего-то злюсь».

И эту тоску, свойственную невротическому характеру великого композитора, он выражает в письме брату от 15 января 1878 года: «Толичка, мой милый! Я должен тебе сказать, что я чувствую себя превосходно: здоровье мое отлично. Рубинштейн прав, если хочешь, говоря, что я блажу. Это верно, – но ведь единственная моя болезнь в том и состоит, что я блажу и не могу не блажить. С чисто физической точки зрения я совершенно здоров. Даже дрыганий (тпфу, тпфу, тпфу) больше нет! Сегодня мы совершили с Модей и Колей на ослах прогулку в горы, в городок Сola, где есть интересная картинная галерея. На возвратном пути я нарвал целый букет фиалок».

О его развлечениях и композиторской работе мы читаем в следующем письме от 16 января: «Сегодня утром фотограф, явившийся к нам, снял нашу группу вчетвером. Как мне было досадно думать, что мы не снялись с тобой в Кларане или в Венеции! Как только будет готова, пришлю тебе. Я ужасно страдал во время снимания, по обыкновенному.

После завтрака я взял нотной бумаги и пошел один в горы, чтобы докончить сцену дуэли, которая еще не сочинена вполне. Насилу нашел уголок, где никого не было. Работал успешно…»

После понравившейся ему поездки в Ниццу в письме от 24 января опять звучит нота неудовольствия от прогулки по холмам: «Как мне показалось противно Сан-Ремо после красивой, веселой Ниццы. Как здесь, в сущности, скучно. Гулять совершенно негде, кроме берега моря. В горы, куда ни придешь, все одно и то же. Все те же бесконечные оливковые деревья, застилающие вид, с бабами, стариками и мальчишками, собирающими под ними оливки».

В письме к своей подруге Надежде фон Мекк, написанном в те же дни, П.И.Чайковский также выражает чувство неприязни к этим «отвратительным и неказистым деревьям», вокруг которых вечно кто-то работает.

Надежда фон Мекк

Наконец, свое положительное впечатление он выражает перед отъездом в письме от 28 января: «Я кончил клавираусцуг оперы. Теперь остается выставить знаки. Как ни скучно в Сан-Ремо, но нельзя было не восхищаться сегодня удивительной погодой. Во время прогулки мы нашли массу цветов. Птички пели на всякие лады».

Здесь П.И.Чайковский закончил работу не только над оперой «Евгений Онегин», но и над Симфонией № 4 фа минор, называемой «Русской», которую он посвятил своей близкой подруге и беспристрастному критику баронессе Надежде фон Мекк. Уехав из Сан-Ремо во Флоренцию, он писал ей 1 марта о том, что тема вступления, исполняемая духовыми инструментами, символизирует губительную силу, которая мешает осуществиться нашим мечтам о счастье. В основной теме, написанной в ритме вальса, выражена ностальгия, которая с первого движения со сладкими мечтаниями переходит во вторую тему. Но мечта о счастье, продолжает Чайковский, вскоре сталкивается с действительностью, отраженной в музыкальном развитии, где тема вальса противопоставлена теме судьбы. По словам П.И. Чайковского, вся наша жизнь – это не что иное, как вечное метание между жестокой действительностью и мимолетными видениями счастья. Две темы пробуждают воспоминания прошлого. Моменты счастья отражены в плавной музыке. Мимолетные образы мужиков, шатающихся по улицам, и военная музыка слышатся в «Скерцо» вдалеке. В финале изображена картина народного праздника в выходной день. Судьба продолжает преследовать человека даже в анонимной толпе (тема вступления, своего рода лейтмотив сочинения, прерывает своими грозными нотами шум праздника), но если он может коснуться счастья в радости других, жизнь становится терпимой.

Покинув Флоренцию, беспокойный П.И. Чайковский отправился в местечко Кларан на берегу Женевского озера. Эти места обессмертил на страницах своего романа Nouvelle Hйloise Ж.Ж.Руссо, и за двадцать лет до П.И.Чайковского посетил их Л.Н.Толстой, который черпал здесь вдохновение для своих прекрасных описаний. Великий композитор возвратился во Флоренцию лишь на следующую зиму и поселился на холмах на «Вилле Бончани», любезно предоставленной ему баронессой фон Мекк, с которой они договорились никогда не встречаться, а только переписываться – необычная дружба, достойная гения!

Перевела на русский язык Елена Филатова

[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Италия»]
Дата обновления информации (Modify date): 21.02.11 13:12