Малый формат
Ах, умереть бы...
Дарья жила в доме в пять этажей. Фасадом он выходил на трамвайную дорогу, а внутренняя сторона утопала в зелени. Деревья, цветущие кусты сирени, на газонах разноцветье, а под ветвями огромного клена – лавочка, где часами просиживали одинокие матери.
И всякий раз – Дарья, выходя на прогулку, тянулась к широким листьям клена. В эти мгновения ей казалось, что она притрагивается к ладоням мужа, ибо в тоске припоминала, что сажала это дерево вместе с ним. А ведь с тех пор прошла целая жизнь. Тогда ее прошлое было охвачено любовью, а теперь шелест каждого листа – это миг воспоминания.
В этот день Дарья, раскрасневшаяся, жарила оладьи, когда в дверь позвонили.
– Не иначе как пенсию принесли, – подумалось ей.
– Сыночек мой! Ты… Ты! – воскликнула Дарья и, стоя у открытой двери, старалась понять, что привело его так рано.
Сын притянул ее к себе.
– Пахнешь, словно румяная булочка, мать. Как поживаешь?
– Да вот как видишь, вся в хлопотах. Присаживайся, сынок, поешь оладушек с вареньем.
– Не могу. Друг в машине дожидается. Я по делу к тебе заскочил.
– Никуда не денется твой друг, ешь.
– Уговорила. Несколько штук заверни, в машине поедим. У меня новость хорошая для тебя, мать. Я покупаю тебе однокомнатную квартиру. Ну, как? Удивил?! В моем доме на моей площадке, твою срочно продаем. Покупатель уже нашелся. Скоро мне понадобятся деньги. Я расширяю свой бизнес. Думаю, противиться не будешь.
Дарья побледнела. Встала со стула, снова села, чувствуя всем существом себя несчастной и потерянной.
Сын, не дождавшись ответа, неожиданно крикнул:
– Что ты так на меня уставилась? Так да или нет? Мать, ты меня слышишь?
Дарья все не могла опомниться, а, опомнившись, промолвила:
– Слышу, слышу, Андрюша… Мало ли что тебе взбредет в голову. Я пока в силе. Что за поспешность? О продаже забудь. И не вини меня.
– Ладно, мать, ладно. Я хотел, как лучше. Тебе решать. Пойду я, – сказал и поспешил к двери.
– Андрюша… Андрюшенька, сыночек мой родненький, да постой ты…
Дарья стояла одна среди тишины.
Приметив на столе позабытый сверток с оладушками, припала лицом к ладоням – и давай реветь, причитая:
– Негоже мне, матери, идти наперекор сыну. Быть может, не так уж я права, но ежели я соглашусь, – жить мне незачем. Умереть бы, только не покидать эти стены.
И весь вечер она выплакивалась, бродя по комнатам. Шарила в ящиках, перебирала одежду, что-то откладывала в сторону, что-то аккуратной стопкой сложила в кресло. Достала из шкафа и костюм мужа – местами изъеденный молью, портфель в мелких трещинках, набитый его письмами с фронта.
Почувствовав боль в груди, она, тяжело дыша, грузно опустилась в кресло, не думая, не ведая, что в эти мгновения ее душа замерла на перепутье небесных дорог, навсегда покидая земное существование.
А вот и утро, а вот и солнце взошло!
А Дарья в кресле – безмолвная, похолодевшая.
В комнатах светло, уютно, белоснежная постель разобрана, краешек одеяла откинут в сторону.
Солнечный луч, проникнув в распахнутые окна, пробежал по лицу Дарьи, одаривая ее теплом, и замер в углу комнаты, где стояли иконы.
Колеблясь, луч искрился в бессилии зажечь свечи.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 04.02.10 12:09