Воспоминания

Николай Баранчеев

«Страницы жизни»
(Война)

В мае в селе Шатово случился пожар, сгорело двадцать два дома и восемнадцать сараев. Село расположено в четырех километрах от нашей деревни, но дым был виден из-за леса очень хорошо. Наша пожарная дружина и дружины из соседних сел и деревень помогли в тушении пожара. Само бедствие считалось грозным предзнаменованием перед более тяжелым ударом. Через месяц грянула война.

Все мы с похвальными грамотами перешли в следующие классы. Экзамены в школах начинались с 20 мая, и я прибегал в класс с большой охапкой свежих душистых ландышей и через лес возвращался домой.

В субботу 21 июня 1941 года рано утром я и сосед Николай Максимович Рулев отправились на Юрятинскую мельницу, где как всегда было многолюдно, и пришлось три дня дожидаться своей очереди. Как сейчас помню примчавшегося вестового, который сообщил нам, что 22 июня в четыре часа утра Германия вероломно напала на нашу Родину. Война.

Когда 24 июня мы приехали в Калиново, на поляне перед клубом жители собрались на митинг. Все в едином порыве поклялись отстоять свободу и независимость нашей Родины. Тут же молодежь вступала в ряды добровольцев. Многое из того, что принадлежало колхозу, было отдано армии. По мере приближения фронта остатки имущества стихийно разворовывались. Остался один вол, за которым ухаживал Степан Александрович Баранчеев, безотказный, услужливый, трудолюбивый – Степка Немой.

Сводки с фронта приходили одна мрачнее другой. Несмотря на героическое сопротивление наши войска оставляли города под напором превосходящих сил противника. В глубоком тылу у немцев сражались героические защитники Брестской крепости. Многие части попали в окружение, было много пленных. Фронт катился к Москве.

Вскоре и мы ощутили дыхание войны. Появились толпы беженцев с гуртами скота. Посильно всем помогали: обогревали, доили коров, кормили. В августе затемнили окна, округа погрузилась во тьму.

Начались налеты на город. Нередко в солнечные дни удавалось наблюдать за воздушным боем наших «чаек» с «мессершмитами». В сентябре бомбили стадо в барском саду. Несколько коров погибло.

Однажды, находясь в палисаде, я услышал тревожные крики тети Саши Филипповой. По улице со стороны Селищ летел легкокрылый немецкий самолет. Летчик строчил по заборам и веялке, под которой укрылась тетя Саша. Тем она и спаслась. Распоясавшийся асс был сбит нашим молодым пилотом.

Начались дожди, бездорожье.

Первые отступающие воинские части появились вечером 8 октября. Старшина, подойдя к крыльцу, поздоровался, попросил разрешения осмотреть помещение. Дома было чисто. На столе – ароматный свежевыпеченный хлеб, два больших (ведра по два) чугуна с горячей картошкой, грибы, соленья. Выйдя на крыльцо, он крикнул: Сидоренко, мойте чище ноги, в доме чисто и еда». Разместились пятьдесят девять человек. Они пробыли у нас три дня и ушли на Буриново. Были очень благодарны маме. Одни уходили, на их месте появлялись новые. На ночь солдатам полагалось по сто грамм водки.

В лесу на Репищах появились орудийные расчеты, следы их стоянок сохранились до сих пор.

8 ноября утром, в один из солнечных дней, прозвучала сирена. Мама, Мотя и Паня с малышами укрылись в блиндаже в саду у Рулевых. Солдат было много, и почти все, кроме двух друзей, прошагавших от границы, укрылись возле сарая, а Зинченко брил своего друга, и они остались в доме. Сестры Варя и Вера были в коридоре. Я мастерил у печки совок из свинцовой коробки из-под патронов для выгребания угля и сажи. Одно окно, выходившее на восток, было приоткрыто, и мы уловили приглушенный рокот мотора. Закрытые ставни задрожали, и между Рулевыми и нашим домом мелькнула тень от самолета. Через считанные секунды раздался оглушительный взрыв, дом зашатало, сорвало ставни, а с потолка посыпалась глина. Я мгновенно выбежал на улицу и от крыльца увидел завесу земли над домом Василия Борисовича Веденеева. Услышал, как ударилось бревно об изгородь, осколки от бомбы долетели до наших огородов. Большой осколок впился в бревно сарая Ивана Васильевича Филиппова, откуда он наблюдал за бомбежкой. Несколько минут спустя через тын рядом с дверкой пробрался молодой оглушенный офицер. Увидев меня, спросил: «Где щель»? И несмотря на то, что я объяснил ему, что там нет места, так как полно женщин и детей, пустился бежать в сад.

Разбомбило штаб дивизии. Погибло около сорока человек. Спаслись лейтенант, стоявший под образами, и старушка с девушкой под столом, хотя на него упала балка. Сам хозяин был в огороде, его ранило. Это случилось 8 ноября в теплый солнечный день.

Александра Геннадьевна Баранчеева (крайняя слева) с тетей Пелагеей Егоровной, дядей Василием Егоровичем и старшей сестрой Александрой.
Серпухов, 1918 г.

Солдаты ушли на Буриново. У нас в чулане оставалась разведка, а на кухне были связисты. «13 Р», «РСБ», «Гухор, Гухор» – что означало «вас не слышу»... И открытым текстом с прибамбасами. Эту картину я вспоминал годами позже, когда был радистом и моей постоянной спутницей была «РБМ–5», весившая двадцать шесть килограммов.

Пали Калуга, Алексин, Таруса, Высокиничи.

Наши разведчики около Гурьева попали в засаду, еле отбились. Потеряли в бою друга, но не бросили его. Дома два капитана поспорили о том, кто виноват, ссора вышла из-под контроля, и они схватились за оружие. Мама быстро их утихомирила: «Сейчас солдат позову, опустите револьверы».

В этот раз они заблудились в нашем лесу, и маме пришлось несколько раз их провожать до Юрятино.

Воинские части чаще уходили на Буриново. Но и немецкая разведка не дремала. Только кавалерийская часть ушла из завин*, как через несколько минут налетели бомбардировщики. Воронки от бомб еще видны на Селищах, в Новицком лесу. Но наши тогда не пострадали.

* «завинами» в деревне автора воспоминаний называли место между амбарами (овинами) и лесом. То есть слово означает – «за овинами». Там во время войны размещались воинские части.

Днем наши артиллеристы обстреливали немцев, а немецкие мины рвались в нашем огороде. Однажды тетя Оля вышла от нас, а через минуту разорвалась мина около изгороди. Мама попросила меня проверить, жива ли тетя Оля, и я нашел ее в погребе с Женей, целехонькую.

В лесу я нашел два полных мешка чистого овса, которые в дальнейшем спасли нас от голодной смерти. Начались заморозки. В ноябре немцы заняли Гурьево, Троицкое, Павловку, Екатериновку, подошли к границе Московской области.

24 октября у Юрятино запели «катюши». Фронт стабилизировался, наши разведчики у Протвы видели Г.К.Жукова. Немцы бросали против наших войск превосходящие силы, некоторые села и деревни по нескольку раз переходили из рук в руки, но в итоге победа осталась за нами. В этот критический момент беспримерный героический подвиг с 13 на 14 ноября 1941 года совершил экипаж танка лейтенанта Д.Ф.Лавриненко. Им была разгромлена вражеская колонна с артиллерией, автомашинами, мотоциклистами. В этом бою был ранен Н.Г.Морозов, старшина эскадрона, рубака, мамин брат.

Продолжались упорные бои. Канонада доносилась непрерывно, бои шли в пятнадцати-двадцати километрах от Калиново, а местами в четырех-пяти, у Шатова. Гневом пылали наши сердца и души. Учиться не пришлось, в школах разместились госпитали, где мы читали солдатам стихи. Вселяло надежду на победу подошедшее подкрепление и участившееся пение «катюш» – феерическое зрелище. Ожидались грозные, упорные бои. По совету командования мы уехали в эвакуацию в Игумное. Но попали из огня да в полымя. В вечерних сумерках мы увидели зарево над линией фронта со стороны Каширы.

Дом достался нам неутепленный, и, сколько мы ни топили печку, моментально тепло выдувалось ветром. Всеми силами мы старались загнать тепло в дом, утепляли завалинки, мхом конопатили стены – благо лес был рядом.

В Игумном мы пробыли чуть больше месяца. После разгрома немцев под Москвой фронт отодвинулся за Калугу, и мы вернулись домой. Несколько дней мы с Верой оставались в Игумном вдвоем. Вечером 31 декабря мама, наша героическая мама, в одиночку прошла пятнадцать километров через лес, кишащий зверьем, и Новый год мы встретили втроем на печке.

Утром 1 января 1942 года мы покинули Игумное. Путь был неблизкий, мороз и встречный ветер. К вечеру мы спускались с Борисовской горы. В небе сверкали прожекторы, слышались залпы зениток. Через три часа, подойдя к дому, мы увидели рядом с кустами сирени два танка «Т–34» с искореженными гусеницами. Возле танков горели костры, а за двором стоял танк «К.В.» Оглядевшись, я заметил развороченную плиту. Также отсутствовал резервуар для горячей воды. Оказалось, что в плиту был вмазан котел для приготовления пищи солдатам. Но сама печь была цела. На ней умещалось лежа шесть взрослых человек, хоть вдоль, хоть поперек, а сидя – тринадцать.

Подполье оказалось почти пустым и погреб тоже. Металлическая крупорушка, сделанная папой, покоящаяся на крышке погреба, теперь заржавела, но в тот момент она спасла не только семью, но и семерых танкистов, оказавшихся без сухарей и концентратов.

Прикрученная к скамейке болтами, она размалывала овес, и мама с Мотей и Паней готовили кисели, пекли лепешки, и все были сыты и довольны. Иногда на столе появлялись картофельное пюре с грибной подливкой, натертый хрен.

Молодые танкисты оказались на редкость вежливыми, культурными ребятами. Жаль, что не помню всех, но в памяти сохранилось имя Саши Барабанщикова, сибиряка. Один был гармонист – одновременно играл, пел и плясал. Думали, мимо дома идет ватага, а оказалось, что он был один. Перед тем, как уехать, они разобрали накаты блиндажей и привезли их к погребу. Больше месяца от них не было никаких известий. Однажды около дома остановилась машина, четыре знакомых танкиста внесли в дом ящики с концентратами, тюки ситца и мешок с деньгами (на крупную сумму). Мама поблагодарила их за подарки, а деньги просила сдать в банк города Серпухова. Впоследствии, отмечая 20-летие Победы, все, кто пришли к нам в гости, от души благодарили маму за радушие и помощь. Деньги сдали в Фонд Мира.

Оглядываясь назад, низко склоняю голову и не перестаю восхищаться терпением и мужеством мамы – необыкновенной русской женщины, преданной Отечеству, горячо любившей свою Родину и свой народ. Не сломленная духом, верившая в непобедимость нашей армии, она вселяла уверенность в бойцов, бывавших в нашем доме.

На случай оккупации у нас была назначена первая явка партизан. Эта героическая женщина была надежней других, за что ей был возвращен участок ее же собственной земли, ранее отобранный колхозом.

В январе и феврале отмечались заносы, и нам ежедневно приходилось расчищать дорогу от завалов для проезда транспорта к линии фронта. Очень часто над нами кружила «Рама», а когда она снижалась, мы прятались в двухметровый сугроб. Так же приходилось расчищать снег на аэродроме. Все трудились с большим усердием. Варя возила бомбы на аэродром из Серпухова. Несмотря на обилие снега, весна затянулась, и разлив был средний.

Как только снег сошел с полей, мы с братом Сережей начали копать хрен и для продажи, и для столовой летчиков; ежедневно половина или три четверти обливного ведра в обмен на остатки пищи. На картофельном поле добывали перезимовавшую крахмальную картошку – «чибрики», – чем спасались от голода. Появились крапива, щавель, черемша – витамины! За хлебом длинные очереди. Полки в магазинах пустые.

На чердаке под крышей папа в 1936 году развесил табак. За пять лет он высох, стал очень крепким. Мы его рубили и продавали. Для семьи это была большая помощь.

От постоянного недоедания и непосильного труда у меня выявилась гипертрофия левого желудочка, недостаточность митрального клапана, и в результате начали отекать ноги, лимфа сочилась из-под кожи, но всё одолели.

Мужчин в деревне осталось мало, и нам с тринадцати лет приходилось работать наравне со взрослыми. Самохин Миша даже был бригадиром. Мы постепенно мужали, втягивались в работу, пахали, бороновали, косили, метали стога, жали, молотили.

Центральный фронт отодвинулся за Калугу, а немцы предприняли наступление на Сталинград и продолжали бомбить Серпухов, но окский мост охранялся особо. Однажды летом, под вечер, сирена возвестила о приближении вражеских самолетов. Надрывный рокот моторов устрашал наши души и сердца. По милости Божьей, они пролетели мимо деревни прямиком на мост через Оку. С ужасом мы смотрели на эту армаду. Они пролетели маленькие болотца, и вдруг в наступающих сумерках мы увидели море огня и взрывы самолетов. Заградогонь был настолько интенсивен, что все, кроме одного, и то подбитого самолета, были уничтожены, а последний явился легкой добычей нашего отважного пилота. Фашистский самолет упал в редколесье между Калиново и Дракино – местечко называется «Борок». Нашему ликованию не было предела.

Но в другой раз к нашим возвращающимся с задания пилотам незаметно подкрался немецкий бомбардировщик. Он сбросил бомбы на наши бомбардировщики, готовые к вылету. Паника на аэродроме и в округе была большая, не обошлось без жертв. Во многих деревнях посыпались стекла из окон – такова была сила ударной волны.

Дяди Сергей, Николай были на фронте. Братья Алексей и Иван руководили воинскими оркестрами. Владимир, хирург, сражался под Сталинградом, Анатолий – сокол – погиб под Смоленском, Евгений был задействован в полковой разведке, Михаил был в Архангельске, Владимир Щеголев – на фронте.

Мы трудились в поте лица. Спасал огород, грибы, ягоды. На трудодни выдавалось мало, часть разворовывали, а остальное – «Все для фронта, все для Победы!».

Зимы были лютые, снежные. На фронтах шли кровопролитные бои, особенно тяжелая обстановка сложилась в конце 1942 года под Сталинградом. В самый критический момент на помощь осажденному городу под ураганным вражеским огнем переправилась через Волгу 13-ая Гвардейская дивизия генерала А.И.Родимцева. Кровопролитные бои изматывали, сковывали вражеские силы, и, наконец, 19 ноября 1942 года началось мощное контрнаступление наших войск, результатом которого явилось окружение и взятие в плен армии генерала Паулюса.

Ярким событием тех дней стала свадьба Надежды Васильевны Корчагиной и брата Владимира Сергеевича Баранчеева. В ночь с 31 декабря 1942 на 1 января 1943 года в землянке Родимцева и Чуйкова, где отмечалась свадьба, началась их долгая совместная жизнь в любви и согласии. Очаровательная невеста получила в подарок от командующего кусочек душистого мыла, а жених – вещевой мешок и папиросы.

Летом немцы, перегруппировав силы и пустив в ход новые, по их мнению, превосходящие наши «Т–34», «Тигры» и «Пантеры», в районе Орла и Курска начали мощное наступление, но далеко вглубь нашей обороны им продвинуться не удалось. На Прохоровском поле произошло грандиозное историческое танковое сражение. В боях под Курском участвовал брат Володя.

Началось окончательное, победоносное изгнание захватчиков с нашей земли.

Особо отличился фронтовой шофер А.М.Рулев, наш сосед. Он был награжден орденом Красной Звезды.

За форсирование Днепра в числе первых наш земляк Генералов был удостоен звания Героя Советского Союза.

Все ждали, когда уже, наконец, война кончится.

Семья Баранчеевых с друзьями и родственниками.
В нижнем ряду в центре сидит Александра Геннадьевна в день своего пятидесятилетия. В верхнем ряду слева направо: ее дети Вера и Варвара Баранчеевы, младшая сестра Пелагея Геннадьевна, дети Надежда, Серафима и Сергей Баранчеевы.
Автор воспоминаний Николай Баранчеев – крайний справа. Калиново, 23 мая 1954г.

В 1944 году, окончив семь классов, я поступил в Серпуховское медицинское училище. Первые месяцы приходилось ходить пешком по десять километров туда и обратно в любую погоду, пока не дали общежитие на углу улиц Первой Серпуховской и Луначарского.

Живя в общежитии, я питался в основном овощами, а хлеб берег для дома. Часто приносил в субботу по две буханки хлеба, чтобы облегчить жизнь мамы. На вопросы сестер, откуда у меня может быть хлеб, я не моргнув глазом отвечал, что не съедаю его весь. Но 4 апреля 1944 года у меня украли карточки, и мне пришлось приходить домой без хлеба. Посетив общежитие, мама узнала мою «тайну» и помогла мне купить стандартную справку на май. В результате я снова мог покупать хлеб.

Со второго курса в ряды учителей влились ведущие специалисты, медики нашей Армии.

Израненные фронтовики возвращались домой. Война близилась к концу. С 16 апреля 1945 года начался штурм Берлина, 2 мая наши вошли в Берлин, а 8 мая с двенадцати часов дня каждые полчаса по радио объявляли: «Ждите важное правительственное сообщение». День был теплый. Настроение у людей приподнятое. Ночью в час десять минут 9 мая голос Левитана возвестил всему миру: «Война окончилась. Фашистская Германия подписала безоговорочную капитуляцию, которую принял маршал Г.К.Жуков и союзники».

Трудно передать словами волнение души и сердца. Народ ликовал. Из ночных окон струился яркий свет. Все высыпали на улицы. Всеобщая радость смешалась со слезами утрат. Совершенно чужие люди обнимались, стараясь заглушить горе.

Собрав свои пожитки, я короткой дорогой отправился в деревню. Хотелось как можно скорее донести маме и соседям эту радостную весть. Победа!

Занималось утро, я перешел речушку Сухменку, до дома оставалось минут пятнадцать бега. Начался моросящий дождь.

Первым делом я сообщил маме, что война окончена. Германия разгромлена.

Подбежав к пожарному лемеху, многократно громко ударил. Выбежавшие из своих домов соседи узнали от меня новость о победе.

Люди потянулись друг к другу. В нашей деревне за время войны погибло восемьдесят четыре жителя. Но радость Победы затмила собой горькие людские утраты. Мне же было мучительно больно за вдов, чьи мужья невинно погибли в застенках лагерей. Многие до сих пор не поняли этой трагедии.


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Частный архив»]
Дата обновления информации (Modify date): 07.12.09 19:21