История меценатства

Ксения Охапкина

Моральный аспект одной дружеской переписки

Без малого сто лет назад произошло событие для московской юриспруденции не совсем заурядное: обвинен в растрате больших сумм и посажен в тюрьму известный российский промышленник Савва Иванович Мамонтов. Так называемый «мамонтовский крах» был подготовлен следующими обстоятельствами. В 1890 г. Донецкая ж.д. была выкуплена государством у акционерного общества, возглавляемого С.И.Мамонтовым. На капитал, освободившийся от этого предприятия, был куплен Невский судо- и паровозостроительный завод. Мамонтов взял также дело восточно-сибирских рельсовых заводов и построил Мытищинский вагоно-строительный завод.

Поднятие слабо поставленного заводского дела требовало больших денежных сумм. Ярославская ж.д., покупавшая на заводах паровозы, рельсы и вагоны, в значительной мере субсидировала их. В 1899 г. Мамонтов сделал превышавший законную возможность заем из кассы Ярославской ж.д. для покупки железнодорожным обществом всех заводов и объединения всех дел в одно. Он надеялся покрыть заем притоком средств к намечавшейся и утвержденной правительством постройке Петербургско-Вятской линии. Узнав о незаконном действии Мамонтова, министр юстиции Н.В.Муравьев подвел его под арест. Кредиторы предъявили ко взысканию долговые обязательства и потребовали продажи его дома на Спасской-Садовой со всеми художественными ценностями.

Не зря говорят, что друзья познаются в беде. У Саввы Ивановича их оказалось немало. Одни хлопотали по его делу, другие старались поддержать его в трудную полосу жизни. Среди них был и давний друг, известный художник Василий Дмитриевич Поленов.

14 сентября 1899 г. Василию Дмитриевичу написал о случившемся его брат Алексей Дмитриевич — экономист и юрист по образованию: «...меня очень задержала здесь беда, стрясшаяся над Саввой Ивановичем. Ты, конечно, знаешь из газет о произведенном у него в доме судебным следователем обыске и затем об аресте его. Его посадили в тюремный замок, в довольно скверную маленькую и душную комнату. Вся процедура более приближалась к жестокости, чем к правосудию. Пришлось ехать к следователю и к прокурору, но, к сожалению, без пользы...»

21 сентября Василий Дмитриевич получил письмо из тюрьмы от Мамонтова. В нем, несомненно, просьба о помощи, но какая?! И сто лет спустя можно лишь удивляться! «...Никогда я не сознавал так глубоко великого значения искусства, как сейчас. Я всегда искренне любил его и оно в тяжелые дни спасает мой дух... Я сочинил оперный сюжет (задолго до ареста — К. О.), Щепкина-Куперник написала его в красивых стихах, а Кротков сделал, кажется, недурную музыку. Я слышал первый акт, мне нравится... Называется опера «Ожерелье». Фабула взята мной из времен греческих колоний на юге Италии. Словом, деликатная Греция и милая Италия... Бедная Частная опера хочет поставить «Ожерелье» и надо по возможности помочь им справиться с художественной частью. Она незамысловата, но требует такого благородного художника, как ты, т.е. тут должен быть дан тон, который ты сумел так недосягаемо высоко поставить в «Афродите» и «Орфее»...»

Тут же последовало согласие Василия Дмитриевича: «... дорогой друг, Савва, об отказе, конечно, не может быть и речи. Я с особенным вниманием постараюсь исполнить твою просьбу. Мы ведь часто понимали друг друга на поприще искусства...»

В следующих письмах Мамонтова — Поленову: «... Спасибо тебе... за внимание к «Ожерелью»,.. «Все время мое проходит в работе. Пока светло леплю (фигурки-эскизы оперных персонажей — К. О.), а вечером кропаю...», «За это время перевел «Дон Жуана», — давно собирался, наконец, нашел время...», «Твое посещение было мне не только отрадно, но прямо живительно. Я ободрился... Спасибо!..»

16 октября 1899 г. Поленов обратился к прокурору А.А.Лопухину с ходатайством о замене Мамонтову заключения в тюрьме домашним арестом: «... материальные условия, в которых он находится, особенно при его болезненном состоянии, очень тяжелы: недостаток движения, чистого воздуха, но особенно тягостное для него одиночество (на это он жалуется сам) вконец могут подорвать и без того уже расстроенное здоровье...Происшедший вчера утром обморок с удушьем и, вероятно, ослаблением деятельности сердца, о чем вы, конечно, уже осведомлены, внушают мне опасения за его жизнь... извините решимость, с которой я обращаюсь к вам с просьбой заменить Савве Ивановичу это заключение домашним арестом: к тому меня вынуждает долголетняя с ним дружба...»

В те же дни Поленов встретился с Виктором Михайловичем Васнецовым. Они говорили о том, что надо бы поддержать Мамонтова морально: направить ему дружеское письмо художников. 18 февраля он адресовал Васнецову короткую записку: «...Спешу сообщить тебе радостную весть... Савва Иванович завтра переводится на домашний арест, он выбрал для этого гончарную мастерскую за Бутырками (оставшуюся за ним собственность — К. О. ). Я весь день думал о нашем вчерашнем решении. Мне кажется, не шире ли будет, если мы поднесем ему... Библию, тем более, что он из Ветхого завета два раза черпал вдохновение для своих литературных созданий. А кроме того, можно прибавить что-нибудь хорошее из русской истории или поэзии. Всякий дар будет теперь впрок, так как все его достояние будет на днях продано».

19 февраля последовал ответ Васнецова: «...в выражении наших дружеских чувств мы не должны подчеркивать в нем мецената. Да это было бы и неверно... он со всей семьей дорог нам, как центр, около которого ютился кружок, в котором художнику легко дышалось... Он не меценат, а друг художников. Его... сфера — художественно-сценическая. В этой области его значение и роль огромны, — это, безусловно, и должно быть закреплено за ним исторически... Только после его художественных постановок оперы в Частной опере (а особенно дома) несколько задумались над теми же вопросами и... такие крепкостенные учреждения, как императорские театры... В сценической области художественной (оформление сцены — К.О.) он — поистине великий реформатор, на деле показавший, к чему должно стремиться и чего можно достигнуть... честь ему и истинная слава! И художники должны крепко пожать ему руку и, не колеблясь, мужествено выразить сочувствие,.. оно есть и дань уважения, нас как художников, к его истинным заслугам художественным. Судить же его в других отношениях — не нам...»

Василий Дмитриевич написал письма друзьям-художникам. Вот ответы:

Илья Ефимович Репин, 21 февраля 1900 г.,Петербург: «...разумеется, я с удовольствием распишусь под вашим сочувствием С. И. Мамонтову как художнику, артисту, просветителю своего круга в изяществе. Идея ваша мне очень нравится...»

Марк Матвеевич Антокольский, 11 марта 1900 г., Париж: «...Твое письмо, равно как ваши добрые намерения, несказанно обрадовали меня, и чего бы вы не придумали, я подпишусь обеими руками, только поскорее...» В следующем письме, 14 матра 1900 г.: «Твое доброе письмо получил. Спешу выслать тебе мое письмо к Савве Ивановичу. Не знаю. как его найдут, но все равно, сказал то, что чувствовал. Что же касается до моей подписи, то попробую написать обратно химическими чернилами, но вряд ли что-нибудь выйдет, и не лучше ли будет написать тебе: «Антокольский просит меня подписаться за него...»

Николай Дмитриевич Кузнецов, 1 апреля 1900 г., Одесса: «... от всего сердца желаю выразить хоть чем-нибудь свое сочувствие и горе дорогому и чэдному Савве Ивановичу. Пожалуйста, присоедини мою подпись. Если успею, то пришлю химическую, а то и так подпиши за меня; спорить и прекословить не буду. Скопировать и ты сможешь с помощью кальки с этого письма».

Под предлогом праздника Пасхи группа художников обратилась с письмом к Мамонтову: «Христос воскресе, дорогой Савва Иванович! Все мы, твои друзья, помня светлые прошлые времена, когда нам жилось так дружно, сплоченно и радостно в художественной атмосфере приветливого, родного круга твоей семьи, близ тебя, — все мы в эти тяжкие дни твоей невзгоды хотим чем-нибудь выразить наше участие...»

Письмо очень длинное, душевное. В нем в стиле почетного юбилейного адреса перечисляются взволновавшие события прежних лет и, несомненно, заслуги Саввы Ивановича: «Сколько намечено и выполнено в нашем кружке художественных задач, и какое разнообразие: поэзия, музыка, живопись, скульптура, архитектура и сценическое искусство чередовались». Все начиналось еще в молодости с вечерних чтений вслух великих созданий поэзии, с любительских домашних спектаклей. Через годы и опыт дошло до организации профессионального театра — Частной оперы, на сцене которой ставили «Снегурочку», «Садко», «Царя Грозного», «Орфея»...»

Завершалось письмо патетически: «Молим бога, чтобы он помог тебе перенести дни скорби и испытаний и вернуться скорее к новой жизни, к новой деятельности добра и блага. Обнимаем тебя крепко. Твои друзья».

И подписи — четырнадцать художников и композитор. Какие имена! В. Васнецов, Поленов, Репин, Антокольский, Неврев, Суриков, Серов, А. Васнецов, Остроухов, Коровин, Левитан, Кузнецов, Врубель, Киселев, Римский-Корсаков.

В. Д. Поленов и С. И. Мамонтов. Фотография. 1900-е гг.

Очевидно, не имея уверенности, что письмо будет передано Мамонтову, Поленов отдал черновик его семье для передачи при случае.

К середине 1900 года следствием было установлено, что недостающие суммы Мамонтовым присвоены не были. Он был оправдан судом присяжных.

Письма цитировались по книге «Василий Дмитриевич Поленов и Елена Дмитриевна Поленова. Хроника семьи художников». М., Искусство, 1964.

[На первую страницу (Home page)]                   [В раздел "Меценатство"]
Дата обновления информации (Modify date): 04.12.04 12:35