Польские исследования о славянах

Веслава Ольбрых

Литературоведы-слависты в поисках новой тождественности Славян, какой ее отражают славянские литературы после 1989 года

Основным научным предприятием для освоения названной темы является большая научная программа, разработанная выдающейся слависткой-компаративисткой Галиной Янашек-Иваничковой, председателем Комиссии сравнительных исследований по славянским литературам Международного комитета славистов. В освоении этой программы в течение ряда лет приняли участие десятки ученых-славистов из различных стран и даже материков. Вот краткое изложение этой программы.

Галина Янашек-Иваничкова

Славянские литературы после 1989 года в диалоге с Европой и миром. Новые явления, тенденции, перспективы

Искусство, а в нем в первую очередь литература, составляют сердце и душу народов. Поэтому всегда стоит следить, как и чем они живут, тем более после фундаментального политического, экономического и общественного переворотов во всех славянских странах, которые созревали давно, но начались бурно и в ряде стран параллельно в 1989 году. Названная тема открывает большую научную программу в мировой литературоведческой славистике, может быть, самую большую за последнее десятилетие, а программа эта не завершена, она развивается, причем усилиями ученых-славистов, представляющих разные материки земного шара.

Предлагаемая тема имеет своей целью разработку “сравнительной карты” новых явлений и тенденций на территории всей Славянщины, какие появились или усилились в славянских литературах после 1989 года. Нас интересуют животрепещущие вопросы, задевающие общественное мнение в разных славянских странах, указывающие на формирование нового типа отзывчивости, менталитета и нравственности. Нас интересует развитие литературы как воспроизведения души и сознания человека на пороге III тысячелетия, человека после великих исторических потрясений, терзаемого старой неуверенностью и страхом, но также ощущающего новую надежду. Человека как единицы и члена коллектива: этнического, национального, европейского и универсального. Человека, живущего в диаспоре, и человека с родственными связями, славянина, двигающегося по мозаике окружающей его мировой литературы. Нас интересует потенциал актуальных общественных и эстетических представлений славян, тактика отождествления, противостояния и борьбы с тем, что человека окружает в жизни и в литературе, потенциал воображения и сила мечты.

В этом исследовании мы делаем упор на антропологизацию мышления о литературе, в противоположность ее бывшей идеологизации. Иначе говоря, мы заинтересованы в том, чтобы вписать литературу в модель культуры нравов, менталитета и — это также следует подчеркнуть — эстетики нашей эпохи, без чего трудно выявить ее актуальные преобразования и их специфику.

На первый взгляд намеченные задачи представляются неосуществимыми, из-за огромного количества противоположных явлений и тенденций, которые сопровождают бурную трансформацию строя посткоммунистических социумов западного, восточного и южного Славянства, где, в общем и целом, постоянно противостоят друг другу постмодернистический антифундаментализм (либерализм, релятивизм и плюрализм) и традиционный национальный и религиозный фундаментализм, сопровождающие распад бывшей Югославии, Чехословакии или Советского Союза, а в сфере поэтики текста, наряду с оригинальными, новаторскими, постсовременными текстами иногда развиваются, часто с большим опозданием, заимствованные с Запада литературные техники и стратегии, причем неоднократно представляемые как последнее слово литературной и литературоведческой моды.

Очевидно, следует заняться актуальной риторикой (поэтикой) литературного текста, обращая особое внимание на такие эстетические категории, как ирония, метаязык и интертекстуальность, также в историческом плане, исследуя их соотношение с историей. Необходимо найти ответ на несколько дополнительных вопросов:

а) как выглядят славянские литературы после деконструкции и постструктурализма, а также – что стало с жанрами, с построением литературного произведения, с его логикой, как происходит их гибридизация?
б) в чем состоит плюрализм в сфере эстетики?
в) что происходит со славянскими литературами после того, как была в них засыпана пропасть между литературой «высокой» и «низкой», и стала видна сила тривиальной культуры, поп-культуры и антикультуры?

Надеемся, что в результате широкого международного сотрудничества, к которому мы приглашаем выдающихся славистов из всех славянских стран, а также некоторых известных в мире славистов из неславянских стран, можно будет окончательно определить главные исследовательские темы, разработка которых даст нам возможность уловить смысл идейных и литературных преобразований, совершающихся на наших глазах. В настоящее время, предлагая данный предварительный проект дискуссии, мы считаем, что стоило бы, с одной стороны, сосредоточить внимание на явлениях решительно новых с точки зрения формы или лишь силы проявления (хочу подчеркнуть, что определения «новый», «старый» не имеют здесь характера оценки), с другой же стороны, на старых, из предыдущей эпохи, которые или проявили достаточную живучесть и существуют наряду с постмодернистскими, и даже уже по-постмодернисткими, или прямо подверглись радикализации и всеобщему усилению. Я имею в виду как крайний национализм, переходящий иногда в шовинизм, так и пренебрежение нацией во имя новых утопий.

1. К первой группе проблем, связанных как с процессом демократизации, так и культом плюрализма, либерализма и свободы, относим литературу, посвященную расширению традиционной демократии за счет т.н. культурных меньшинств, то есть имеются в виду группы и слои, лишенные до сих пор возможности говорить от себя, своим собственным языком. Прежде всего это:

а) феминистская литература, выдвигающая на первый план значение женщин в формировании антипатриархальной культуры (Нарбикова, Кинга Дунин и др.)
б) литература этнической и межэтнической трансгрессии, указывающая на сложные отношения любви, очарования, и ненависти, связывающие группы меньшинств с культурой и языком доминирующей нации (региональная литература, литература маленьких родин, литература, экспонирующая роль Других, Инаких, Чужих и т.п.). Особое внимание мы планируем обратить на литературу культурного пограничья, понимая ее как своеобразный познавательный и поэтологический случай, когда явление межкультурного пограничья или интерференции обнаруживается с особой выразительностью. В это понятие входит как проблема отношения славянских наций к проживающим вместе на одной территории культурным меньшинствам (немецкому, еврейскому, венгерскому, турецкому и др.), так и образ немца, еврея, венгра, турка и т.п. в этих литературах, а также вклад этих наций в культуру славян (в польской литературе, например, П.Хюлле, Ст.Хвин, Э.Хоффман, в сербской – Д.Киш, и т.д.).
в) литература девиационных меньшинств, представляющая страдания и мечты людей, находящихся вне принятой системы (наркоманов, алкоголиков, шалопаев, людей с криминальным прошлым), сегодня весьма сильно представленных в современной литературе, начиная еще с диссидентского романа Яна Пельца a bude hur..., в своей глубокой структуре предвосхищающей актуальное направление преобразований, через Generation P В.Пелевина, Героиню П.Т.Пёнтека, Московиаду Е.Андруховича и ряд других.
г) наконец, литература сексуальных меншинств, геев, лезбиянок, утверждающая тех, которые любят иначе, то есть литература из-под знака Высвободившегося Эроса, а нередко и порнографии (см. творчество П.Виликовского, В.Сорокина, произведения М.Гретковской и др.).

2. Историософическая литература деконструированная и дедоксифицированная (от слова doxa – мнение), т.е. выходящая, благодаря постановке радикально новых вопросов, за пределы действующих клише, конвенций мышления и предрассудков. На славянской почве находим ее чаще всего на почве эссеистики, визируемой фамилиями Д.Угресича, П.Питхарта, Д.Татарки, Е.Андруховича, А.Михника и ряда других.

3. Литература, говорящая о конце больших коммунистических повествований (avant la lettre М.Кундера, Е.Анджеевский, Д.Татарка) и литература, провозглашающая апофеоз саморегулирующегося капитализма, а также литература борьбы и сопротивления против новых повествований о высвобождении человека.

4. Литература нового повествования – экологического и антиглобалистского, повествования зеленых, выступающих с самого начала под лозунгом “Другой мир возможен”. Литература ностальгии по прошлому и ностальгии, обращенной в будущее, предсказывающая новые преобразования в по-постмодернизме.

5. Литература миграции, понимаемая и как троп, и как реальный факт. Литература, говорящая о подверженности опасности и нестабильности дома в XX и XXI веке, о постоянном смешении и перемещении как отдельных людей, так и социальных груп и целых масс из одного конца земного шара в другой, указывающая на разветвленные корни современной культуры.

В данном комплексе вопросов нас особенно интересует литература широко понятой эмиграции, воспринимаемая как своеобразный поэтологический и познавательный феномен, где явления межкультурного пограничья и интерференции, а также родства, отличия / чуждости находятся в центре внимания. Имея в виду временные рамки предусматриваемой публикации, т.е. преобразования, происходящие в славянских литературах после 1989 года. 1989 год следует принять здесь в качестве отправной точки, ибо это дата, с которой начинается массовая публикация произведений писателей-эмигрантов и дискуссия о них, часть эмигрантов возвращается в свои родные края (т.н. «возвращенцы») или по крайней мере включается в отечественные дискуссии и воздействует на формирование нового исторического и литературного сознания славян. В России особую роль в этом отношении сыграл А.Солженицын и его статья «Как нам обустроить Россию». Анализ появившейся после 1989 года могучей волны сведения счетов с эпохой порабощения и ее воздействия на посткоммунистическое сознание – это также одна из важных исследовательских тем. Однако исследование литературы после 1989 года и в этом случае, и в ряде других не только не исключает того, чтобы вводить различные пролегомены в затрагиваемый вопрос и указывать широкую историю данного явления, но наоборот – делает их необходимыми (Ч.Милош, П.Тигрид, В.Черны, Й.Шкворецкий, Е.Херлинг-Грудзинский, цикл эссе словацких эмигрантов, опубликованных после 1989 года на страницах журнала «Литерарни тыжденник»).

6. Литература, посвященная человеку как субъекту в мире трансформации строя и цивилизационного ускорения, где отдельный человек, с замутненным из-за вышепредставленных процессов чувством тождественности, пытается найти себя в автобиографии, мемуарах, дневниках.

7. Литература, связанная с новым типом духовности, “новым сознанием” (J.Capra), возвращением к тайным наукам и мистике средних веков (Д.Ходрова, П.Страусс), возрождением теософии, тайных наук и масонства, “модой на буддизм в Росии (А.Иванченко Монограм), поиском Бога в Словакии (Д.Митана), явлениями, сочетаемыми часто с New Age, движением, в русле которого сильнее всего начинает звучать также новое экологическое сознание, чувство связей человека со вселенной.

8. Необходимо также описать присутствие постмодернизма и шире — постмодерна (постсовременности) в литературах славянских стран (интересные достижения в исследованиях над русским постмодернизмом имеют также японцы). В связи с этим следует еще раз поставить вопрос, что этот термин обозначает в разных славянских странах? На самом ли деле он сигнализирует, как хотят этого бывшие концептуалисты (Пригов), лишь преобразования текста, или он обозначет лишь набор пустых интертекстуальных игр, к чему склоняются структуралисты и часть постструктуралистов, или, может быть, он скорее знак новой парадигмы, обращенной к преобразованиям не столько текста, сколько культуры, парадигмы, которая – как утверждает Питер Тороп из Тарту – “вполне соответствует процессу делигитимизации больших метаповествований советской утопии, то есть системы монополистической, агрессивной советской идеологии, на страже которой стоял весь государственный механизм”. Если так, то посмодернизм, как утверждает Скоропанова (см. «Русская постмодернистская литература», Москва, 2001) связан прежде всего с «катакомбовой» русской мыслью и диссидентской литературой, борющейся во имя свободы с советским тотализмом и тоталитаризмом, т.е. с одной из опаснейших форм фундаментализма. А эти слова относятся по сути дела не только к России, но и к культуре других славянских стран, в которых эта идеология навязывалась, хотя с меньшей силой. А может, просто постмодернизм, согласно резко антирадикальному определению постмодернизма, сформулированному М.Сверкоцким, – новая эпоха в развитии литературы, которая пришла после эпохи модернизма, к чему склоняется в своих новейших работах также Р.Ныч в Польше?

Стоит заметить, что антропологизирующий подход к литературе, который предлагается нами в представленном проекте, заставляет нас одновременно высказаться за широкую концепцию постмодернизма, ни в коем случае не связывающую это явление с изменением одних лишь техник повествования или царящей в исследованиях постмодернизма интертекстуальности, поскольку и она не является лишь сферой пустых игр, наоборот – обладающих значением.

9. Следует также ответить себе на вопрос, каковы блески и тени, в свете литературы, трансформации строя, протекающей с 1989 года? Каковы элементы этого процесса принимаются и отклоняются писателями? Говоря иначе, как формируется в ходе преобразований после 1989 года новая нравственная и литературная восприимчивость?

Любое из 10 приведенных явлений существует в зачаточной стадии или развитой форме во всех славянских литературах, различия сводятся к: 1) времени, когда они появились, 2) интенсивности, с какой выступают, 3) укорененности в национальной традиции. Поэтому такие слова, как интенсивность, сила, мера присутствия, это вообще ключевые слова для методологии сравнений, которые предстоит провести.

Прагматика поведения

В результате коллективной работы славистов должно, конечно, выйти сочинение, иллюстрирующее преобразования славянских литератур. Появляется вопрос: какой прагматики мы должны придерживаться, желая осуществить эту грандиозную задачу? Разумеется, идеальной была бы такая ситуация, если бы соавторы монографии, разрабатывающие отдельные темы, могли своим взглядом охватить славянство в целом и из международной перспективы, то есть учитывающей при оценке славянских литератур также контекст развития всемирной литературы. Даже если оптимистически предположить, что все одинаково хорошо знают контекст мировой литературы, то при существующей специализации славистов по славянству восточному, западному и южному, представление данной темы во всех славянских литературах отдельным ученым кажется маловероятным. Поэтому следует считаться с тем, что разработки отдельных авторов охватят лишь часть славянских литератур и потом появится необходимость объединить тему в сравнительном плане одним автором. В связи с этим представляется, что станет необходимым также разработать список конкретных вопросов, ответы на которые облегчат нахождение tertium comparationis.

К вопросам, уточняющим постановку проблемы, относился бы, например, вопрос о генезисе темы (некоторые темы появляются avant la lettre, например, упадок больших метаповествований в славянских литературах наступает там до падения коммунизма, потом он лишь продолжается), год или годы, когда данная тема появилась в определенной литературе (или же группе славянских литератур), когда она дошла до кульминационного пункта, начала ли она (когда) исчезать из литературной жизни.

Это предварительные замечания для дальнейшей дискуссии, предметом которой должна стать также роль компаративистики и компаративистов в формировании определенного видения мира, а также влияние этого видения на литературную жизнь.

Приведенная программа, разработанная профессор Янашек-Иваничковой, была представлена мировой славистской общественности в 1992 – 1994 гг. По ней высказались слависты во всем мире: проф. Виктор Хорев (Россия), проф.Тибор Жилька (Чехия), проф. Ирина Скоропанова (Беларусь), проф. Нафтолий Бассе (Эстония), др. Тетсуо Мочизуки (Япония), проф. Иво Поспишил (Словакия), проф. Вира Агеева (Украина), проф. Эдвард Можейко (Канада) и десятки других. После обсуждений программа стала разрабатываться. На большинство, заданных в ней вопросов, даны уже ответы. Большим событием, помогающим описанию новых явлений, оказавших воздействие на развитие славянских литератур после 1989 года, стало издание 4 томов научных исследований, написанных в рамках данного проекта: т. 1. «Трансформация» вышел под научной редакцией самой проф. Галины Янашек-Иваничковой, т. 2. «Феминизм» под ред. проф. Эвы Красковской, т. 3. под ред. проф. Барбары Чапик-Литынской, т. 4. «Меньшинства» под ред. проф. Мечислава Домбровского. Это издание стало подведением итогов завершения первого этапа работ над исследовательской программой проф. Иваничковой. Из общего проекта, содержащего 10 пунктов, для осуществления на данном этапе были избраны четыре, наиболее характерные для преобразований, которые совершились в славянских странах после 1989 года.

Почему цезурой для научной программы, исследующей славянские литературы в диалоге с Европой и миром, в контексте новых явлении, тенденций, перспективов, избран именно 1989 год? Это вполне понятно.

1989 год был для всех славянских стран необыкновенным по историческим причинам. Они прекратили составлять «содружество социалистических стран», можно сказать, в какой-то степени расстались, и даже разошлись. Однако, если тогда, когда они составляли содружество, не могли добиться между собой подлинного понимания и согласия, то, может быть, такое стало образовываться теперь. Названную издательскую серию можно принимать как хорошее начало для этого процесса. Впервые в истории польской славистики после второй мировой войны представлены здесь вместе все славянские литературы, их параллельное развитие после 1989 года, который для всех славянских стран был одинаковой цезурой. Уникальной является также тематика серии, никто еще, не только в Польше, но и вообще в мире, не попытался ее исследовать с таким размахом. Эти томы будут служить ценным пособием не одним лишь исследователям славянских литератур, но и представителям ряда других научных дисциплин, занимающимся различными аспектами трансформации в славянских странах после 1989 года.

Как пишет Валентина Миколайчик-Тшциьская, польский писатель, литературный и театральный критик, после ознакомления с серией, разрабатываемой по проекту Галины Янашек-Иваничкочой: ”Это диагноз – первая попытка смакования этого варющегося в нашем котле супа, о вкусе которого повара, присутствующие при этом эксперименте (современные поэты, писатели, эссеисты, литературные критики, и даже ученые), понятия не имеют. Они ищут этот вкус, добавляют специи, перец, соль, заливают, иногда слишком поспешно, водой – желая указать нам нашу действительность...».

[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Польша"]
Дата обновления информации (Modify date): 28.12.08 17:22