Проза

Наум Вайман

Путешествие в Каранталь*

* Глава из неизданного второго тома «Ханаанских хроник» «Рассыпанная речь».

Собрались у меня в восемь утра. Мирон с Настей, Гольдины, Леша с Валей, мы и Люда. Шамир приехал на видавшем виды минибусе на десятерых. Уговор был: 300 баксов за всё про всё. Перед поездкой мы его долго мучили насчет безопасности: разрешения властей, оружие и т.д. Он отметал все наши страхи – паранойя, и поучал, что палестинцы такие же люди, как мы. Хотел я ему сказать, что немцы тоже были такие же люди, как мы, даже лучше, и что из этого вышло, но не стал. В результате мы выехали без всяких разрешений и страховок, на свой страх и риск. Нельзя сказать, что я чувствовал себя абсолютно уверенно. Единственное, что удалось выцыганить – оружие. «Смотри, никто не заметит, в туристской сумочке». Он нехотя уступил.

Шоссе было пустым: народ отсыпался после празднования Дня Независимости. Палатки бедуинов, как стая летучих мышей, лепились к желтым холмам. На спуске к Иерихону, у Приюта Доброго Самаритянина, Изя рассказал евангелическую историю, присовокупив свой комментарий.

– Это очень важная история, можно сказать, ключевая. В Евангелии от Луки рассказано, как один законник спросил Иисуса, явно с провокационной целью: а кто мой «ближний»? Дело в том, что «ближний» для еврея – это другой еврей. Дальше его человеколюбие не распространяется. В ответ Иисус рассказывает историю, как один простой человек по дороге из Иерусалима в Иерихон, где-то в этом самом месте, попался разбойникам, те его ограбили, почти убили и бросили умирать. И шел мимо коген, а вы знаете, что у евреев есть три основные касты: когены, священническая каста, левиты, тоже аристократическая каста, и простой народ…

– Ам гаарец, – сказал кто-то.

– Нет, ам гаарец, это даже не евреи, а просто население страны, а простые евреи это исраэлиты. Вот, так идет коген, увидел этого полуживого исраэлита и прошел мимо, не уронил себя. Потом левит проходит, он все-таки посмотрел, кто же это, убедился, видимо, что исраэлит, и тоже прошел мимо. При этом учтите, что те и другие обязаны соблюдать заповеди, и эта одна из основных. Но они не считали, что нарушили ее, простой израэлит для них вовсе не «ближний». А вот некий самаритянин, кстати, русские священники говорят «самарянин», вот, а самаритяне были не то, что чужими, они вообще были для евреев врагами, давними и непримиримыми, так самаритянин этот сжалился, перевязал его раны, посадил на своего осла и отвез в гостиницу, и даже дал хозяину гостиницы денег, чтоб тот позаботился о раненном. Так кто же из этих троих был «ближним» исраэлиту, спрашивает Иисус? Вот вам и все христианство на одной ноге, и в чем его отличие от иудаизма.

«А может, – шепнул мне Мирон, ухмыляясь, – простой исраэлит был для самаритянина важной шишкой и тот спас его, рассчитывая на награду?»

У Приюта толпился народ, в основном туристы из России, и два араба катали на верблюдах радостно повизгивающих баб.

– Ну, от самого приюта мало что осталось, – продолжил Изя, – англичане здесь еще в первую мировую, можно сказать, отбомбились…

Следующей остановкой была смотровая площадка над Вади Кельт. Вид оттуда на стада золотых холмов Иудейской пустыни совершенно мистический. Все заахали, защелкали фотиками. Рядом был армейский пост: три парня, ковшик для варки кофе на камнях. Пожелали им спокойной службы и «хаг самеах» /«счастливого праздника»/. Изя поморщился, но промолчал.

Полюбовавшись по дороге на монастырь св. Георгия, отправились прямо в Иерихон. Городок одноэтажный, в садах, у раскопок старого Ерихо большой туристский привал с магазинами и закусочными. На площади много автобусов, все те же русские туристы. Здесь опасности не ощущалось, покрутились, выпили кофе, Изя попытался всучить дамам местный крем из солей Мертвого моря, мол, здесь очень дешево, однако ушлые дамы его лоббирование палестинской экономики разоблачили.

– В Праге это в два раза дешевле! – сказала Валя.

– Но зато здесь вы уверены, что это настоящее, а не подделка, – сказал Изя.

Наконец, тронулись в Каранталь, главную цель нашего путешествия. Монастырь прилепился к скале, как ящерица к камню, почти неразличимый издалека… Подъем был не очень тяжел, но жара, середина дня. Леша ковылял с трудом, но упорно. Дамы устали. Когда добрались до входных ворот, солнце было в зените, тени нигде не осталось, только у угла одной из башен небольшое пятно, там и сгрудились, опорожняя фляжки, бутылки, все, что булькало. Изя позвонил в дверь. Вышел высокий молодой парень, неаккуратно заросший, с профессиональным выражением «просветленности» в больших серых глазах, брат Михаил. Попросил проходить по одному и не шуметь. Изя поначалу рассказал о монастыре, воздвигнутом в честь сорокодневного поста Иисуса на том месте, где дьявол трижды его искушал, сохранился даже камень, где Иисус сидел, когда к нему явился сатана. Монастырь был построен где-то в четвертом веке, но евреи его разрушили в 614 году, как и большинство монастырей на Святой земле. Евреи тогда устроили христианам массовый погром, фактически после этого христианство на Святой земле так и не оправилось, только в прошлом веке Россия стала вкладывать сюда значительные средства, и часть монастырей была восстановлена. В том числе и этот монастырь.

– Вы меня извините, – внезапно встрял брат Михаил, – я никак не хочу подрывать авторитет вашего гида, он очень знающий человек, но это неточность, монастырь восстанавливали не русские, а греки, об этом есть записи в книгах, и в смысле пожертвований, и греки тут работали, так что Россия, она, конечно, многое сделала, но этот монастырь восстанавливали греки.

– Ну, мы спорить не будем, – с заметным раздражением сказал Изя, – это для нас и не существенно, монастырь восстанавливался на русские деньги, то есть его восстановили…

– Нет-нет, у нас же есть записи в книгах, монастырь восстанавливали греки, греческая православная церковь! – брат Михаил тоже был неуступчив.

– Ну, бог с ним, пусть будет так, хотя нас учили иначе, но… пусть, вот, а 614 год это очень интересный период в истории, когда евреи в Палестине сыграли ужасную, предательскую роль по отношению к христианам. Это был период войны Сасанидов с Византией, и евреи всюду служили персам шпионами и проводниками, в награду они получали право разрушать церкви и убивать христиан, персы вообще были более гуманны, у них был обычай выпускать пленников за выкуп, так евреи выкупали у них пленных христиан и убивали их.

После этой прелюдии мы цепочкой вступили в монастырь.

– Он что, антисемит? – тихо спросила меня Валя.

– Да, – сказал я. – А что?

– Весьма распространенный тип мировоззрения среди евреев, – хихикнул Мирон.

В монастыре, стиснутом скалами, было прохладно, стоял и аппарат по охлаждению воды, все бросились заправлять фляжки и бутылки. Иконостас собора оказался прост, вокруг камня, «на котором сидел Иисус», соорудили каменный склеп со свежей совсем росписью. Мы вышли на балкон. Внизу, в зеленой долине, лежал Ерихо, воздушный океан был мутно-рыжий, горы Моава по ту сторону впадины тонули в нем, теряя очертания. Собрав нас в коридоре, брат Михаил объяснил, в каком тяжелом положении находится монастырь: их тут всего четверо, три монаха и мать игуменья, никто не помогает, всё на них, а ведь это не им нужно, а верующим, верующих приходит очень много, и если так будет продолжаться, то они просто оставят монастырь. Тут все дружно потянулись к кошелькам, в воздухе замелькали бумажки достоинством в двадцать и даже пятьдесят шекелей. Брат Михаил состроил брезгливую физию и стал объяснять, что деньги он берет не для себя, лично ему ничего не нужно, вон там ящичек, туда можно бросить, и вообще (последовал психоаналитический этюд), предлагать деньги публично, это нехорошо, потому что тогда человек предлагает не от чистого сердца, а для того, чтобы в глазах других прослыть щедрым. Народ в испуге стал прятать бумажки за спины и закрутился по коридору в поисках ящичка.

Дальнейший подъем в крепость Декон мог оказаться для некоторых трудным мероприятием, но большинство пожелало подняться. Остались Леша с Настей. Отец Михаил открыл ключом верхние ворота, и мы вышли в мир бурых скал и беспощадного солнца. Наверху, на горе, стояли стены Декона.

Изя, я и Люда поднимались вполне спортивно, остальные долго, с трудом. Стены крепости целы, но внутри пусто, только остов недостроенной церкви.

Изя жаловался на брата Михаила и его игуменью:

– Она вообще сумасшедшая баба, засрала им мозги про греков, мало ли кто на стройке работал, деньги-то были русские, но она таким образом независимость держит от Иерусалимской патриархии и от всех. Я к ней водил недавно епископа, такой вежливый доброжелательный старичок, и потом – епископ, а она-то кто, так она его облаяла ни за что ни про что, ну сбесилась совсем на жаре тут.

После монастыря Изя повез нас купаться. Оказались в общественном бассейне, кругом арабы, косятся, вычислить-то не трудно, что за туристы прибыли. Народ в бассейне купаться отказался и вообще почувствовал дискомфорт. Тогда он повел нас дальше, к акведуку с чистой и холодной водой: лежишь в нем, как в ванне, и быстрое течение тебя обмывает. Осмотрев по дороге синагогу с мозаикой византийской эпохи, отправились в горы, на обещанное купание в источниках, там, говорит, целые озера и никого. Приехали на место, а там хилый ручеек и толпа арабов, поглядывают враждебно.

– Можно подняться выше, – предложил Изя, – чем выше в горы, тем меньше людей. Но взгляды вокруг были так враждебны, что с каждым шагом, удалявшим нас от автобуса, нарастало чувство отрыва от твердой почвы.

– Знаешь что, Изя, – говорю, – давай отсюда сматываться. Люди чувствуют себя неуютно. И купаться уже никто не хочет.

Изя сделался недоволен, демонстративно окунулся в ручейке и нехотя побрел восвояси.

Когда отъехали, я не удержался от замечания:

– Это было лишне. Просто провокация какая-то.

– Да у вас типичная паранойя. Они такие же люди, как мы…

– Но смотрят так, будто сейчас зарежут, – возразила одна из дам.

– Паранойя.

– Ты хочешь сказать, что они нас любят?

– Любят или не любят – это не важно. А если кто-то смотрит враждебно, так посмотри на него дружелюбно, улыбнись, и увидишь, как и он тебе улыбнется, и никакой враждебности.

Дальше путь шел к дворцу Хашима. Проехали мимо военной базы, начиненной танками.

– Вот она, автономия, – с горечью и возмущением сказал Изя. – Солдатни нагнали…

– Эти солдаты – наши дети! – не выдержала жена.

– От этого армия не перестает быть оккупационной.

Я погасил спор.

А еще, когда спускались с горы к монастырю, я въедливо спросил:

– Вот ты давеча сказал, что «вас учили иначе». Кого «вас», и кто учил?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей.

– А вообще интересно, ты учился на каких-то курсах гидов, или сам изучал, по книгам? – смягчил я вопрос.

– В основном по книгам.

– А вы к какой конфессии принадлежите? – спросила Валя.

– Я коммунист.

Она решила, что это шутка и посмотрела на меня, но я только руками развел.

На закуску Изя повез нас в ресторан в центре пустого Ерихо, ресторан в саду, на берегу высохшей речки, кроме нас только пара скандинавов, курившая кальян. Еда была славной, народ пил пиво, мы с Лешей – арак, потом пустили по кругу трубку мира – наргилу, каждый приложился, даже я, запах был сладковатый, яблочный. Радуясь, что еще не убили, я предложил тост за «шалом», Изя почему-то стыдливо потупился, а Мирон съехидничал: «За «шалом ахшав», или «шалом батуах»?»1 Изя еще предложил заехать в монастырь Герасима, но народ ясно ощутил, что отпущенную нам меру удачи мы исчерпали, и самое время свертывать удочки. Ерихо и на обратном пути был странно безлюден, впрочем, уже наплывал обещанный поутру хамсин. Когда вернулись на главное шоссе, радостно и наперебой заговорили о чудесном путешествии, благодарили Изю, и меня заодно.

1 шалом ахшав или шалом батуах, «мир немедленно» или «гарантированный мир» – предвыборные лозунги левых и правых.


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Израиль"]
Дата обновления информации (Modify date): 07.09.2008 17:48:45