К юбилею Андрея Червеняка

Михаил Письменный

Юбилей Андрея Червеняка

За работой

Об Андрее Червеняке не статьи – книги нужно писать, – настолько много он сделал. В статье – будь она сколь угодно обширна – можно ухватить только краешки многочисленных трудов словацкого мыслителя, рассказать о них лишь в самых общих чертах и восхититься громадной работой, которую проделала эта всеохватная голова.

В 2007-м году всякое уважающее себя словацкое издание, хоть в малой степени освещающее вопросы литературы, сочло необходимым отметить семидесятипятилетний юбилей этого ученого, который всю свою долгую творческую деятельность посвятил русской литературе и главным образом – творчеству Ф.М.Достоевского. Причем, нужно сказать, он не стоял за спиной русских своих собратьев, заглядывая через плечо в их рукописи. Он шел своим неповторимым путем.

Мы не будем здесь распространяться о многочисленных наградах, которые он вполне заслуженно получил. Скажем только о самых главных – от двух президентов: российского президента В.В.Путина – Пушкинская медаль в 2000 году и словацкого президента Р.Шустера – орден Людовита Штура в 2002 году.

Но, как бы ни были высоки награды, ими не измерить значение работы этого человека, принадлежащего к тому малому кругу людей, которые задают направление мировой мысли.

Вслед за этими словами так и тянет употребить титул «патриарх», чтобы подавить любое сомнение: мол, разговор идет об авторитете, суждения которого – не суждения, но законы. Однако всякому, кто знает Андрея Червеняка лично, да и тому, кто внимательно читал его книги, ясно, что такое громоздкое слово к нему не подходит. Он из-под него выскользнет, улизнет, в морализаторство не ударится, не станет вещателем мертвых истин, как иные, забронзовевшие от собственного величия старики. Андрей Червеняк – весь в споре, в диалоге, в движении. Он бежит, летит, чтобы не опоздать; и невольно думаешь: куда он торопится? От кого боится отстать? Ведь он – первый. Впереди – никого. Что гонит его вперед? Какие моторы?

Мысли, мысли и мысли... Их поток так велик и стремителен, что всякая, даже малая остановка, чревата большими потерями, которые зачастую невосполнимы.

Труд, ставший радостью, переменивший жизнь в расписание счастья. Творческая молодость – когда человек не страшится больших трудов и не избегает сложных задач. И, наконец, главное: сама суть его научной деятельности, в основе которой непримиримая борьба со всякой замшелостью и тоталитарной упертостью, со всеми, кто в мире – в нашем многоликом многоголосом мире – видят и слышат только дьяволов и богов. И это не просто борьба, но нахождение выходов к такому пониманию бытия, при котором мир избавляется от унылого черно-бело-серого обличия и предстает в пестром полноцветии жизни.

В дни юбилея о нем написано много. Известный словацкий поэт и драматург Павол Яник в газете «Литерарны тыжденник» пишет, что работы Андрея Червеняка, которые стали появляться четверть века назад, воспринимались как открытие. Ученый преодолел царивший тогда в литературоведении социологизм, который ограничивал понимание литературного творчества, и стал выразителем переворотного эстетически-антропологического подхода с учетом биологических и духовных констант человеческой личности.

Тут сообщается, пожалуй, самое главное о той новости, с которой пришел Андрей Червеняк в словацкое литературоведение. Скажем попросту: он стал литературоведом современного типа. Одним из первых он преодолел литературоведение соцреализма, избавился от тесных классовых мундиров, в которые это литературоведение облекало личность. Причем работы ученого не были прихотью или следованием мировой моде. Они появились как веление времени, вызрели в глубинах культурной жизни Словакии.

В других социалистических странах в те времена происходили те же процессы, но далеко не везде они получали такое же глубокое осмысление, которое выводило мысль к философским обобщениям нового века, к качественному изменению гуманитарных подходов. Выходить к таким обобщениям было опасно, потому что тогдашние идеологи, которые четко делили мир на «да» и «нет», на белое и черное, а в результате имели серое, видели в этих новых подходах наступление на собственный непререкаемый авторитет. Чтобы уложить жизнь в прокрустово ложе, всё, что выходило за рамки, обрубали самым нещадным образом: в государства вводили войска, ученых и писателей сажали в психушки и тюрьмы... После 1968 года в относительно гуманной Чехословакии Андрея Червеняка по политическим мотивам почти на десять лет отстранили от научной и преподавательской деятельности.

Именно этот момент биографии Андрея Червеняка подсказывает мысль о том, что интерес ученого к творчеству Ф.М.Достоевского возник самым естественным образом. Достоевский был столь же невоспринимаем социализмом, как и Андрей Червеняк, то есть по отношению к ним социалистического реализма они – родня, однокоренные явления, поэтому в равной степени гонимы строителями коммунизма. Теперь, по прошествии десятков лет, ясно видно, что эти люди – русский писатель и словацкий ученый, не совпав по времени жизни, никак не могли разминуться в области мысли, потому что думали об одном и том же; и на этом пути Андрею Червеняку удалось прочитать у Достоевского то, чего не прочитали другие.

Советскому литературоведению творчество Достоевского никак не давалось. Его героев невозможно было загнать в ряды борцов с царизмом и церковью. Достоевский не был предтечей большевиков и пророком революции. Напротив, исследуя глубины психики человека, в результате чего у него разламывались рамки социологизма «натуральной школы», он делал выводы о вреде революционных движений, о вреде коммунистических мечтаний и всеми силами предостерегал русское общество от того, что оно спустя четверть века после смерти писателя совершило и что в конце шестидесятых годов двадцатого века стало осознаваться как горестная ошибка уже мирового масштаба. В слове художника открывались пророчества. Романы его стали необходимым чтением каждого мыслящего существа двадцатого века. И вот тут пришел Андрей Червеняк. Он стал исследовать Достоевского «по законам, им самим предписанным», то есть так, как завещал судить о художественном произведении Пушкин, а не с точки зрения революционной целесообразности.

На преодолении большевизма многие ученые и писатели сделали себе биографию. Вот уже пару десятков лет они занимаются профессиональным топтанием прошлого – деятельность, если не вредная, то во всяком случае совершенно бесплодная.

Не таков оказался Андрей Червеняк. Он не умеет топтаться на месте, потому что он – истинный гуманист – не умеет, не позволяет себе топтать что бы то ни было. Он летит вперед, поэтому кажется, что история пишется прямо у него за спиной, а он ей прокладывает дорогу. Ученый не задержался на этапах отрицания, попрания и осуждения. Освободившись от идеологических рамок, он оставил их далеко позади. Свободному исследователю открылись совершенно новые перспективы, от которых захватывает дух. Читая работы Андрея Червеняка, втягиваешься в увлекательное повествование, в котором Достоевский объясняет нам сегодняшнего человека, а Андрей Червеняк, в свою очередь, объясняет Достоевского с учетом новейших мыслительских достижений нашего современника. Такова, в общем, драматургия его книг и статей. Ученый докапывается до таких глубин, обнаруживает в романах Достоевского такое богатое содержание, в котором открывается нечто очень важное, очень существенное для сегодняшней и, наверное, завтрашней нашей жизни. Андрей Червеняк нащупывает связи между романами Достоевского и современнейшим научным мышлением, методологией сегодняшних научных подходов. В работах Андрея Червеняка о Достоевском слышно уже дыхание двадцать первого века, века искусственного интеллекта и квантовых компьютеров, теоретические основы которых строятся на понятии суперпозиции, где преодолимы вечные противоречия между «да» и «нет», ненавистью и любовью, верой и безверием, когда восприятие человеческого существа выходит на высший уровень, на котором меняется понимание духовного содержания гуманизма. Оно становится богаче и глубже, и в глубинах его ощутима уже вселенская всеохватность. Но с учетом этого писал уже, оказывается, Федор Михайлович Достоевский, который, как утверждает Андрей Червеняк, «создавал концепцию человека, построенную на диалектическом единстве взаимно противоречащих элементов». Вот на каком уровне обращается к нам в своих трудах словацкий ученый, вот как далеко ушел он в своем труде.

Прекрасный знаток русского языка, дотошный исследователь русской литературы, он остается словацким ученым, который, хоть и учился в свое время в городе Ленинграде, как ученый созрел именно в духовной атмосфере Словакии. Отвечая на вопросы, которые ставила и ставит перед ним родина, он попутно отвечает на мировые вопросы, потому что все мы в наших странах живем одной современной жизнью и дышим одним воздухом – воздухом свободы и несвободы, добра и зла, ненависти и любви – в «диалектическом единстве взаимно противоречащих элементов». Очень жаль, что русскому читателю работы этого мыслителя пока мало известны. Может быть, слишком быстр он оказался в своем движении, слишком стремителен, и читатель не поспевает... Но, думается, всё еще впереди. Юбилеями отмечают прошлое. У мысли прошлого нет. Она жива в том времени, в котором востребована.

Многих лет жизни Вам, доброго здоровья, плодотворных трудов и большой востребованности, господин профессор!

После продолжительной работы в жюри конкурса «Кубин Гвездослав–2004» на лучшее исполнение московскими школьниками стихов словацких поэтов. Словацкие друзья юбиляра – писатель, директор Словацкого института в Москве (в 2003–2006 гг.) Юрай Калницкий (справа), преподаватель словацкого языка Эва Босакова (третья слева) и русские друзья (слева направо): переводчик И.А.Богданова, сотрудница Словацкого института в Москве Н.В.Тимкина, переводчик, поэт, ст. н. сотрудник Института славяноведения РАН Н.В.Шведова, директор школы № 1934 (Российско-словацкой дружбы) М.Е.Стёпкина, писатель, переводчик М.А.Письменный. Фото Елены Тамбовцевой-Широковой


[На первую страницу (Home page)] [В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 28.07.2008 15:08:45