Татьяна Михайловская

«Телефонный звонок» Левона Осепяна
(М., «Гуманитарий», 2007.)

* Ссылки на страницы даются по тексту книги Левона Осепяна «Телефонный звонок» (Москва, «Гуманитарий», 2007).

Художественная проза - это роза литературы, розовый куст, над которым, чтобы он вырос и зацвел, писатель, как садовник, должен премного потрудиться, оберегая его от различных опасностей и случайностей. Возможно, эта метафора покажется кому-то вычурной, излишне красивой, поскольку роза за долгие годы своего культурного бытования сделалась символом, перегруженным смыслами. Но в данном случае мое сравнение носит совершенно ботанический характер: написать первоклассный рассказ или роман также сложно, как вырастить великолепный цветок. И в том и в другом случае требуются терпение, умение, знание, любовь…

Проза Левона Осепяна имеет глубокие корни. Независимо от того берет ли он исторический сюжет, фантастический ли (в первой же строчке завязка: «Это было не так давно. После нашей смерти.»), или традиционный бытовой, в основе которого лежат незначительные жизненные события, - в любом случае его проза не течет ровно и спокойно, она дышит в унисон с его героями. Экспрессивности стиля писатель достигает с помощью различных литературных приемов (повторы, внутренний монолог, разорванность повествования и др.), но меньше всего это напоминает прием как таковой, профессиональный навык, ухищрение - нет, здесь экспрессия рождается из глубинного сопереживания автора своим героям. И он этого чувства не скрывает. Автор словно всё видящий и понимающий свидетель, которому не дано ничего изменить, а дана только способность сострадать.

И его герои достойны этого чувства. Вот Петр Малинкин (рассказ «Ва-банк»), единственный раз не устоявший перед искушением большими деньгами. Он живет с чувством совершённого преступления, и оно мучает его, разъедает душу, отравляя ее. Война для него - способ очиститься, искупить свою вину смертью. Он бесстрашно сражается на фронте и погибает в мясорубке 1941 года. В последнюю минуту жизни «осознал Петр, что было отпущено ему природой и что, в силу каких-то причин и обстоятельств, непонятых им, он так и не сумел проявить раньше…» (с. 21*) - это мы слышим голос автора, так, с непокрытой головой, он прощается со своим героем.

В рассказе «Кража» старшеклассники бьют своего соученика, ябеду и подхалима, «хотя он и впрямь был мал, хрупок, и отец бросил семью, а мать выпивала. Его большие глаза тогда уперлись в меня и просили пощады. Но чем я мог ему помочь? Я был, как все. Заодно со всеми» (с. 45). Через весь рассказ проходит этот взгляд сначала избиваемого мальчика, потом взрослого вора, презрительно улыбнувшегося прямо в лицо рассказчику при случайной встрече. Этот взгляд настолько будоражит совесть героя, что тот видит себя во сне на скамье подсудимых. В конце концов, обворованный герой перестает мучиться из-за украденных у него денег - это автор отпускает ему его грех, мол, сам виноват, за свою давнюю вину поплатился, всё справедливо.

Голос автора слышен во всех рассказах. Но это вовсе не означает, что автор морализирует или разжевывает свою идею читателю. Отнюдь. Авторский голос - это нерв повествования, без него пространство прозы осталось бы холодным и пустым, а герои бы превратились в статистов. А так - люди как люди, близкие автору, со своими страстями, сомненьями, страданиями. Он их знал, встречал, дружил с ними, он им родня, по сути он один из них. Это и влечет за собой такую авторскую позицию, при которой присутствие автора-рассказчика в тексте всегда ощущается.

То, что прозаик Левон Осепян по своей писательской природе именно рассказчик, особенно заметно в маленькой повести-новелле «Возвращение». Наверное, потому, что она и по духу и по сюжету самая автобиографическая в книге. Там главный герой, очень близкий автору, попадает в поезд, и пока едет - пьет этот «стакан железнодорожной воды» (как некогда пел Борис Гребенщиков), - он читает роман, делает записи в блокноте, вспоминает о своем прошлом, о детстве, размышляет о своей семье, казалось бы весь погруженный в свои личные проблемы, но при этом вагонная жизнь занимает его не менее, она цепляет его, ловит, будто на крючок, не дает герою полностью сосредоточиться на себе. Случайные попутчики входят в его сердце не как досадная помеха или праздное развлечение - они необходимы ему для понимания себя же, собственной судьбы. «Я ходил по вагонам, знакомился, подсаживался, рассказывал, сам выслушивал разнообразные, порой невероятные истории и даже готов был поверить в них, если бы разум не подвергал их анализу… Но, честное слово, мне хотелось верить всем этим людям…» (с. 99).

Рассказ держится на характере главного героя, как колесо на оси, очень цельном при всей разнородности описываемых событий. Если в начале рассказа герой «вглядывался в лица людей из приходящих поездов» в надежде, что, может, «человек интересный вдруг подойдет и заговорит «за жизнь», то в конце рассказа, когда главный герой уже на родной земле, вот она - Армения, и он видит вокруг: «…одни камни… Камни… камни… камни… Ни клочка живой земли…» ( с. 103), то первая его мысль не о себе, через много лет вернувшемся на родину, а о людях, которые живут здесь, на этой «выжженной солнцем земле с торчащими из нее камнями». Финальные слова рассказа: «Господи! Как же они живут тут? Как?!.» Писатель не дает ответа на вопрос своего героя - это сюжет для других рассказов.

По своему эмоциональному напряжению, по мировоззрению, наконец, по литературному усложненному строю «Возвращение» принадлежит литературе конца 80-х - начала 90-х гг., рассказ возвращает нас лет на пятнадцать назад, в незабвенное время романтических надежд, которым не суждено будет сбыться, о чем героям, слава богу, не дано знать. Читая рассказ, понимаешь, как быстро в человеческой жизни настоящее становится прошлым. Однако прошлое не умирает, не каменеет, оно продолжает существовать в настоящем уже как общее, а не как частное. Общее, которое принадлежит большому количеству людей, называется эпохой. И с позиций сегодняшнего дня мы ощущаем ее как другую эпоху.

Подобную мысль высказал Шарль Азнавур в своих мемуарах «Прошлое и будущее»: «…прошлое никогда не принадлежит полностью кому-то одному, напротив, оно коллективно, особенно если речь идет об армянской семье» (с.10). Позволю себе уточнение: не только об армянской, но семье любого народа, претерпевшего страдания и гонения.

Тема армянского геноцида неоднократно возникает на страницах книги Левона Осепяна, в том числе и в «Возвращении»: «…поезд подошел к Тбилиси. Давным-давно, еще в начале века, сюда из Турции и Ирана перебрались семьи моих родителей. Были вынуждены уехать из родных мест, чтобы избежать разбоя, разорения, смерти…» (с. 100). В рассказе «Эриванское шоссе» эта тема получает сюжетное развитие: «Тысячи изгнанников побрели по дорогам Турции и Армении в разные стороны света. Кто выбирался в Россию, кто в Ливан, кто во Францию… Специальные отряды военных и шайки курдов вылавливали беженцев и учиняли над ними расправу» (с.105). Первая любовь рождается среди хаоса смерти, насилия и страха. Воистину «кровь-любовь» - роковая рифма. Но есть третье действующее лицо этой народной трагедии - золото, богатство, деньги. Убить, чтобы ограбить, взять себе имущество жертвы, - мотив турецких погромщиков. Но богатство так же разлучает спасшихся молодых людей: социальное неравенство оказывается сильнее национального родства и причастности к общей трагедии. Молодую девушку выдадут замуж за преуспевающего промышленника, и тот увезет ее в Америку. А у молодого человека впереди большевистское подполье и ссылка в Сибирь. Вот такая «лав стори». Сюжет, который годится хоть для романа, хоть для телесериала. Но писатель, верный себе, просто рассказывает историю любви одного человека - без комментариев, они ему не нужны.

Комментарии нахожу опять же в книге Азнавура: «…я никогда не слышал, чтобы мои родители плохо отзывались о современной Турции, они никогда не воспитывали нас в ненависти к ней. Напротив, всегда говорили, что Турция - красивая страна, что турецкие женщины очаровательны, а кухня - лучшая на всем Среднем Востоке, и что в сущности нас многое роднит с этим народом. Если бы не было геноцида или хотя бы признали факт его существования, обида не засела бы так прочно в сердцах и памяти второго и третьего поколения наших людей» (с. 15). Если бы… Как известно, в истории не бывает сослагательного наклонения, поэтому и четвертое и пятое поколения будут - и должны - об этом помнить.

Человеческие судьбы, человеческие характеры - их много в книге Левона Осепяна. Как живется человеку на нашей земле - вот что, собственно, его интересует, и об этом он пишет. Его доброжелательный взгляд, обращенный на людей, близких или случайно встреченных на дорогах жизни, нетипичен для нынешней отечественной литературы, в которой всё - крайности, и более всего, в восприятии человека как враждебного объекта. В прозе Левона Осепяна человек не объект исследования, это не макро- и не микромир. Это соизмеримый автору мир, который его окружает и с которым он дружит, а не придумывает его.

Я начала свои заметки о книге Левона Осепяна довольно тривиальным сравнением писателя с садовником. Что ж, пусть оно тривиально, но зато вполне применимо к его писательской работе, в которую он вкладывает и свой опыт, и терпение, и любовь.