Фото Владимира Климова
Левон Осепян подвигнут к прозе Василием Павловичем Аксеновым, виртуозным маэстро самых круто стильных сочинений...
Интонация прозы Левона – подчеркнуто интонационна, почти музыкальна. Это важно подчеркнуть, потому как наибольший массив прозы имеет интонацию безынтонационности. Вообще без интонации – ничего не бывает. Своя музыка и пластика – везде есть, часто непроясненная, непроявленная. Непрознанная...
У Левона – все как раз – наоборот....
Его фраза – емкая, напористая. Пышет литературным здоровьем. Когда строка – абзац. И пауза – длиною в осмысленье...
Речь не только интонационна, но и – разговорна, до абсолютной свободы от литературы – разговорена.
Левоново сюжетосложение сложено не описанием, а – сказыванием, сказанием. Он скорее действует в слове, чем медитирует. Разные прозные персонажи возникают у него – из речи Автора. Не герой реализуется через свой монолог (диалог, разговор), а повествовательная речь Левона ткёт своих Персонажей из инверсий, жаргонизмов,интонационных экстримов – и перерастает в поэтическую...
В традиционной прозе – Автор эмоционально нейтрален, а любой персонаж (дажe мямлиозный) – экстримен по определению: живой, экспреессивный, неизбежно – стильный...
У Левона – персонажность его персонажей разомкнута в Автора и никогда не кончается. Он – поэт, не по рифме, так по сердцу (сердечное преломление героев), по музыке (о чем уже писал), по действенности (по остроте драматургической переполненности, не зря еще и пьесы пишет!) По остроте обобщений, наконец, по дружбе и контактам – с контрастами.
Иной раз ерническая, почти шутовская интонация – тем более оттеняет мощь трагического конца, постигшего всех героев в рассказе «Коммерческий рейс». Мужественный, стойкий авторский характер, ни грана, ни грамма сантимента – обостряет наше восприятие прочитанного. Не автор должен испереживаться внутри рассказа, а мы должны уйти обновленными, раздвинутыми на эту прозу. Катарсис – в читателе, а не в рассказе...
Очень по-брехтовски это.
Проза Левона, как и положено подлинному искусству (а не социальному выплеску бытовой, пусть и трагической, энергии – все пишут о смерти, любви, жизни, измене и проч.) – разножанрова. Важно – как донесется смысль (это не опечатка!) – до читателя. Проза его – иногда новелльна, иногда – зарисовочна. И даже – балладна (рассказ о Нико Пиросмани и его картинах). А иногда – по-поэтически притчева.
Только болевые ощущения жизни роднят и единят его произведения в цельный кусок стиледышащей литературы. И боевое ощущение неизбежного превосходства жизнестойкости над смертельною неустойкой...
Проза Левона – прежде всего произведение искусства, подверженное понятиям искусности, стиля, обpaзa, эксперимента, а не – сколок с жизни. Но жизнь просачивается сквозь все поры по-осепяновски хитросплетенного искусства. Жизнь – как осколок забинтованной души.
Бывает, с иными идеями не соглашаешься. Выстраданная гениальность превыше прирожденной... Не так все это однозначно. Всё и у всех по-разному. Иные и от сытости – могут «жить стихом»... И картины горлом – у счастливых не хуже могут быть, чем у несчастных... Гениальность божественна, а не социальна. Страдание ж – от острой социализации обживаемого пространства...
Но все это не имеет никакого значения для понимания – у Левона – очень классная, клёвая, очень серьезная проза...
II
Левон Осепян – поэт сквозь всю его Прозу. И это не случайно. Потому что он – поэт и сквозь всю его Поэзию. То есть поэт прежде прозаика (особенно – в Прозе).
В поэзии же – Слова роняет с тяжестью капели. И каждое – как по воде кругами бредят камни – круги дает крутого многосмыслья. Так много воздуха и пауз меж словами, что множеством подтекстов текст исходит... Слова здесь, осветив молчанье, вопросами рассеивают Путь.
Отдаленный отсвет хокку. Но это очень европейские хокку. По-восточному лишь офилософиченные и даже не по-восточному опсихологиченные.
Есть в стихах Левона и гораздо более традиционные тексты (и их немало). Нo не они определяют тонус... тонкость... стильность... Высоту и глубину и другие измерения. Определяют лучшие, даже если их – меньшинство. А у Левона это меньшинство – весьма обширно... Моя эссеизация эссеизирует на лучших образцах, задевающих не только социальным трагизмом, но и искусством его подачи...
Лучшая Левонова поэзия та, где он – не договаривает. Даже назвав – не доназывает... Намекнув – отходит. Дает вам – доназвать. Додумать. Сопричаститься к Автору.
Как и в прозе – он здесь разножанров, разноОбразен. Не следует за... А решает, исходя из... То есть, авторская воля – доминирует. Ведуща, а не последующа... И эпически размашиста в социопространство, а не лирически скомкана внутрь...
III
Думаю, эта авторcкоcть (бывшая как кость в горле для традиционной редактуры) – толкнула Левона Осепяна к более объемному розыгрышу своей литсудьбы.
Что Автор? Властитель текста, нажатых букв творитель, литер укротитель. И – только... А дальше – Тишина!
И Левон решает переиграть сложившуюся редакторскую твердь, издательскую стену писательского плача, — на их же территории. Он становится издателем, продюсером. Придумывает креативно непривычные проекты. Не транжирит, а тиражирит имена, идеиг проекты. Не только рифмует слова (не очень-то и рифмует иногда), но сочиняет судьбы. И насыщает литрынок Левоновскими отсепятинами...
Он складывает свои главные издательские выплески – «Мецената и Мира» выпуски, армянские проекты – как своеобразные клубы, сбирающие людей. Здесь «клубятся» таланты, крышуются не всегда раскрученные крученые Персоны.
В общем, Левон Осепян – это отдельное произведение жизни, сотканное как чистое Искусство. Сам себе Персонаж. Сам себя – Постановщик. Лирический герой его эпической поэзии.
[На первую страницу (Home page)] [В раздел "Юбилеи"]
Дата обновления информации
(Modify date): 03.07.08 17:23