Воспоминания
Прага, любовь моя!
Какое могло быть у советского человека отношение к социалистической стране; особенно в те не такие уж далекие шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы минувшего столетия? Ну, по крайней мере, не плохие – согласно официальной (единственно возможной) точки зрения. Страны Восточной демократии – наши союзники в борьбе за дело мира и единение всего пролетариата против усиления и расширения влияния капиталистического окружения. Ловлю себя на том, что начинаю увлекаться официальной (для того времени) риторикой. Но что поделаешь! Любому повествованию предшествует некое предисловие. Будучи человеком, чье мировоззрение и мировосприятие формировалось теми (критикуемыми многими) временами, пропагандой, неписанными законами, по которым не могли мы говорить ничего плохого о тех, чьи лидеры то и дело мелькали на страницах газет и журналов, а на экранах телевизоров постоянно обнимались и целовались с нашими любимыми и дорогими. Интеграционные процессы, разделение труда на базе Совета экономической взаимопомощи и экономическое сотрудничество давали нам возможность пользоваться и его результатами. Качество потребительских товаров наших союзников, которые мы имели возможность время от времени приобретать в наших магазинах, хоть и уступало западному, как мы говорили, фирменному, но в то же время на порядок превосходило безвкусные товары, заполонившие полки наших магазинов, и своей безликостью лишь отпугивали нас, как правило, заходивших туда в конце месяца, когда его величество план – двигатель командно-административной системы – стимулировал выброс товаров, которые мгновенно сметались с полок и вызывали длиннющие очереди.
Считалось, что самое лучшее качество у чехословацких (тогда это была единая страна) и немецких товаров (Германская Демократическая Республика, сейчас Германия). Пределом мечтаний для советского человека тогда считалась туристическая поездка в социалистические страны, отправиться в которую можно было только после серии длительных и утомительных собеседований на предмет политической лояльности во всевозможных партийных инстанциях – от места работы до Бюро райкома, а иной раз и до Бюро Республиканского ЦК. Посылали самых устойчивых и проверенных граждан: ведь столкновение даже с социалистической реальностью грозило советскому человеку неким шоком и потрясением, справиться с которыми, не наделав глупостей, было не так-то просто. Однако стимул в форме возможности получить разрешение на обмен небольшой суммы рублей на кроны, марки и т.д., с последующим приобретением на них за рубежом товаров без очередей и нервотрепки, не останавливал наших граждан перед этим «промыванием мозгов» во всевозможных инстанциях.
Сразу же хочу оговориться, я не намерен ругать, поносить, критиковать, огрызаться, вспоминая то время. Оно было по-своему прекрасным, представляет часть (и не самую худшую, если не сказать больше) нашей истории. И вся объективность развития предполагала наличие этого этапа, когда наше мощное государство, его военно-промышленный комплекс, развивавшийся, может быть, и в ущерб потребительскому сектору, заставляли считаться и уважать себя во всем мире.
Родителей и место рождения, как известно, не выбирают. В 1954 году моя (ныне покойная) мать Эсма Григорьевна Габинова вышла замуж за моего будущего отца – Лориса Ишхановича Иоаннесяна, который в то время уже работал в Министерстве внешней торговли СССР. Вскоре после свадьбы отца послали в длительную загранкомандировку в торгпредство СССР в Чехословакии, где в родильном доме в Праге я и появился на свет в мае 1956 года. Рождение за рубежом в годы железного занавеса, пусть и в стране Восточной демократии, факт необычный, не частый, и даже, можно сказать, редкий.
Рождение мое длилось более суток, никак я не хотел появляться на свет, уже в утробе чувствуя, что нахожусь за рубежом. И только после кесарева сечения, прекратив муки матери и окружавшего медицинского персонала, появился на свет. Врач, кстати, выпускник Московского медицинского института, после того, как все внимание персонала родильного дома в течение суток было приковано к одной роженице, заявил, что это впервые за всю его десятилетнюю практику. Будучи, по воспоминаниям родителей, с большим чувством юмора, он позже при выписке из родильного дома со смехом заявил, что он слышал о том, что армяне упрямые люди, но не знал, что до такой степени. И уже серьезно добавил, что очень хотел бы встретиться, кивая при этом на меня, лет через 15 – 20 и посмотреть, стоил ли я тех усилий, которые были на меня потрачены. Кто бы мог тогда подумать, что так и получится, пройдут годы, произойдет много событий, и летом 1974 года я уже в зрелом возрасте студентом первого курса приеду к родителям в Прагу во время их второй длительной загранкомандировки в эту прекрасную страну, ставшую для меня фактически Родиной. Родиться в центре Европы, в одном из красивейших городов мира, к которым относится Прага – это все-таки, наверное, и событие, и судьба.
В мае 1974 г. мой отец был назначен главой представительства «Атомэнергоэкспорта» в Чехословакии для руководства строительством двух атомных станций. После окончания уже в зрелом возрасте Московского автомеханического института в 1950 г. (служба в Военно-морском флоте, участие в Великой Отечественной войне, танковое сражение на Курской дуге, тяжелая контузия) он был направлен в Министерство внешней торговли и к моменту назначения за все годы службы объехал более 50 стран. Получив от него долгожданное приглашение, будучи студентом, я отправился в ОВИР (отдел виз и регистраций), где получил для заполнения и прохождения комиссий документы и анкеты. Обратившись в соответствующие инстанции своего института я почувствовал некую настороженность со стороны администрации. Не буду рассказывать о всех перипетиях оформления, остановлюсь лишь на одном эпизоде, имевшем место в райкоме комсомола. Бегло ознакомившись с моими документами, не вникнув в их суть, устав от мелькающих и проходящих за день лиц, секретарь задал мне вопрос, который я вспоминаю как один из самых интересных и волнительных эпизодов своей жизни. Так вот, меня спросили: «Где Вы с ними (понимаю, приглашающими) познакомились?»
Хорошо, что я, обладая здоровым чувством юмора, не рассмеялся, а то не видеть мне больше свою Родину. Посмотрев на меня, еще раз в документы, поняв, что допустил оплошность, секретарь, не дожидаясь ответа, подписал документы и даже, как мне показалось, подморгнул. Так я получил высочайшее политическое разрешение увидеться с родителями и с Родиной. Но это было не все. После сдачи документов в ОВИР произошла задержка, связанная с тем, что после обращения нашего посольства с просьбой ускорить мое оформление, по ошибке через 10 дней загранпаспорт получил другой человек.
Получив в середине августа долгожданный паспорт, я отправился поездом через пограничный украинский город Чоп в Прагу. Мелькавшие за окном пейзажи дополнялись повторяющимся каждый час одним и тем же концертом мастеров эстрады, который обрывался на одном и том же месте, когда великолепный Эраст Гарин, начиная интермедию, обращался к кому-то: «Братаны…» Я даже заключал сам с собой пари, ожидая повторение концерта, дойдет ли эта запись до конца, хотя в глубине души знал ответ.
Самое интересное началось на границе. Сначала появились наши пограничники, которые отобрали у всех паспорта на предмет проверки. Настало время таможни – молодой сотрудник деловито заинтересовался большой коробкой, в которой я вез в Прагу наш старый телевизор «Сигнал». Я предусмотрительно сделал в коробке небольшой вырез для удобства. Таможня дала добро, похвалив меня за находчивость. И вот я, наконец, за границей. Медленно проплывают пограничные столбы «Чужая – своя территория». Совершенно забыв о наличии другой контролирующей стороны, а все это происходило ночью, я лег спать. Сквозь сон слышу удары в дверь. В купе входят пограничники. Молодой чех в идеально сидящей форме пограничных войск внимательно изучает мой паспорт, время от времени поглядывая на меня. Я понимаю его интерес, вряд ли он встречался с такой креатурой – армянин по национальности, родился в Праге, гражданин Советского Союза – едет по приглашению родителей, находящихся в длительной загранкомандировке, в Прагу.
Разобравшись с этими хитросплетениями, со словами «добро пожаловать на Родину» и не фальшивой улыбкой он возвращает мне паспорт. Таможня меня не потревожила, сразу же штампанув декларацию.
Проснувшись рано утром, я обнаружил совсем другой пейзаж: ухоженные села, ровные дороги, отсутствие мусора и грязи, чинно шествующие без суеты по дорогам граждане, множество церквей, зелени, цветов, домашних животных, совершенно другая архитектура. Все было непривычно, мне показалось, что мимо меня проплывает совсем другой мир, который постепенно обволакивает, притягивает и очаровывает, не давая касаться руками. По мере приближения к столице пейзаж все укрупнялся, становился все более ухоженным и величественным – не оторвать глаз. Я ловлю себя на мысли, что это мое первое столкновение и первые впечатления от столь не доступной для советского человека заграницы.
Пражский вокзал поразил небольшими размерами, идеальной чистотой, обилием цветов, запахов, красок, слаженной работой всех служб. Загрузившись в служебную машину отца – роскошную по тем временам Татру-613с – с воздушным охлаждением и комфортабельным светлым салоном, мы отправились домой через знаменитую Влтаву в район, где живут дипломаты, расположены живописные виллы, посольства, торгпредства и где живет пражская аристократия и местный бомонд. Величественная Влтава, по-европейски спокойная и бесшумная, делит город на две части, а ее гранитные берега отражаются в воде и вместе с лучами света, особенно в солнечную погоду, лихо играют на поверхности воды, что очень напоминает детский мозаичный калейдоскоп, меняющий узор при каждом повороте ручки (в данном случае под каждым углом зрения). Жили родители в большой отдельной квартире общей площадью более 70 м2 в очень живописном и тихом месте в доме министерства внутренних дел Чехословакии, в котором проживало все его руководство во главе с министром. Внешне этот дом ничем не отличался от его окружавших, был демократичен и, может быть, несколько более ухожен с аккуратным европейским фасадом. При закрытых в квартире окнах шум с улицы не был слышен вообще.
В наши дни, читая рекламу компаний, устанавливающих стеклопакеты, в качестве ключевого фактора их установки ссылаются на полное отсутствие шума, я до сих пор не могу понять, как в Праге самые обычные рамы спасали нас от городского шума. Склоняюсь к тому, что еще в то время это была высокая культура строительства и соответствие международным стандартам и нормам.
Приехав домой, мы сразу же отправились обедать в ресторан, находившийся в здании знаменитого журнала «Проблемы мира и социализма», в 500 метрах от нашего дома. Одно из самых сильных потрясений в Праге я испытал в свой первый день пребывания. Дело в том, что уже на расстоянии я понял, что это бывшее церковное строение со скульптурами святых. Оказалось, что это бывшая духовная семинария, фасад которой не был реконструирован. До меня дошел весь парадокс увиденного: ведущий идеологический журнал, пропагандирующий идеи марксизма-ленинизма, располагается в семинарии, где учили служению Богу. Оставаясь неверующим человеком до сих пор, несмотря на все те изменения, которые произошли в нашей стране за последние десятилетия, я с большим уважением отношусь к религии, почитаю и уважаю созданную и приумноженную веками, передаваемую из поколения в поколение религиозную культуру.
Часто бывая в различных европейских странах, в США, я при первой возможности посещаю церкви, костелы и с большим удовольствием открываю для себя все новые грани религиозной культуры, основанной на уходящих в глубину веков величии духа и мировоззрении. В них чувствуется дыхание истории человечества, чистота помыслов, особенностей национальной культуры, смешение архитектурных стилей, философия.
С тех пор прошло много времени, но до сих пор я вспоминаю недоумение, глядя на два явно несочитаемых для того поколения символа.
С этого момента я окончательно понял, что нахожусь на территории другого мира, другого государства, хоть и соответствующего нам по своей политической системе, но отличающегося по укладу, культуре, традициям. Мне стало понятно, почему «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». Что-то невидимое, по-своему эфемерное и невесомое, подсказывало, что политическая система и идеология только внешне скрывают реальный дух и величие этой европейской страны.
Расположенный на первом этаже здания ресторан был по-своему изыскан и опрятен, оформление отличалось богатой гаммой красок, кажущихся бледными из-за недостатка дневного света с тяжелыми нависающими люстрами, характеризующими старинный стиль и величие времени. Мгновенно очень молодая официантка (по виду не более 16 – 17 лет) приняла заказ, а за закусками можно было подойти к настоящему шведскому столу, который ломился от богатого разнообразия. «Просим», «дикуе вам» – «пожалуйста», «спасибо» – это были первые чешские слова из весьма непростого, несмотря на кажущуюся легкость, чешского языка, которые стали для меня наиболее употребляемыми за все время моих ежегодных приездов в 1974 – 1979 гг.
Со всех соседних столов была слышна русская речь, как будто сидишь в московском ресторане. Оказалось, что штат журнала на 80% сформирован из наших граждан. Работа в те годы в таком журнале, не говоря уже о получаемых зарплатах, была очень престижной, а сами сотрудники не без оснований относили себя к элите совзагранслужащих, несмотря на то, что это была социалистическая страна. Интересно, что в этом же здании находился и кинозал, в котором показывались такие недоступные в то время кинохиты, как «Крестный отец» и «Эммануэль», причем бесплатно. Неоднократно посещая этот закрытый кинотеатр во время своих приездов в Прагу, я приобщился ко всем новинкам мирового кино.
Тогда же я узнал от отца, что работать в сфере услуг считается в стране если не самым престижным, то очень уважаемым занятием, и не зазорно, как это считается у нас до сих пор. Трудовое воспитание с малых лет прививает надлежащее отношение к труду, и дети очень рано взрослеют и становятся самостоятельными, стараются жить отдельно от родителей и по мере возможности помогать им, а не получать от них так называемую родительскую помощь, столь распространенную у нас. Там же в ресторане и по дороге домой я получил первый инструктаж от отца, как себя вести. Во-первых, отправляясь куда-нибудь, нужно было обязательно ставить родителей в известность, задерживаясь – звонить, не вступать и не провоцировать никакие бытовые конфликты, не реагировать на возможные проявления очень редко встречающейся бытовой грубости и раздражения, не покупать лотерейные билеты, обязательно уступать место в общественном транспорте пожилым (в стране культ пенсионеров, детей и домашних животных), особенно в трамваях. Троллейбусов в Праге в то время уже не было, а стали открываться первые, построенные с нашей братской помощью, линии метро, решившие проблему транспортной мобильности быстро растущего и расширяющегося города. Наказ отца в общем-то соответствовал элементарным общечеловеческим европейским нормам поведения.
Через несколько дней я осуществил первую длительную вылазку в город и понял: здесь ходить нужно пешком. Многоликость города характеризуется переплетением архитектурных стилей и канонов: барокко, ренессанс, ампир. На одной и той же улице, как ни странно, можно увидеть стоящие один за другим построенные в различных стилях дома. Каждое здание в старом городе неповторимо и своеобразно; отражая одновременно некую законченность линий и орнаментов и тут же своеобразно пересекаясь, давая некое контурное начало другому зданию, отличающемуся по стилю.
Район Прага 6, Дейвице, где находятся виллы местной политической элиты и посольства, в том числе и Советское (ныне Российское), отличала особая чистота, размеренность жизни, немногочисленность прохожих, своеобразная тишина в противовес бурной жизни центров туристического притяжения. Посольство было расположено у входа в знаменитый парк Стромовка, шокирующий своей гармоничной и воспринимаемой красотой. Его символом в те годы был искусственный небольшой водоем, в котором плавали белые и – особый шик – черные лебеди, выделяющиеся своей грациозностью, величием и чувством собственного достоинства, которое присуще только этим птицам. Надо было видеть, как они подплывали к берегу за кормом, аккуратно и без суеты и толкотни (в отличие от «homo sapiens») подбиравших его своими клювами.
Безукоризненно чистые дорожки, аккуратные скамейки, безумное количество зелени и всевозможных посетителей в единении с природой отличало этот парк от многих, которые позже мне довелось увидеть во многих странах мира. Огромное количество молодых женщин с колясками и собаками, среди которых выделялись аккуратные спокойные таксы, прогуливались по дорожкам парка. Попадая в него, казалось, переступаешь порог сказки, из которой, увы, приходилось возвращаться в другую реальную жизнь с ее бесчисленными проблемами.
Огромные столетние дубы, каштаны и платаны величественно раскидывали в парке свои кроны. Как-то, в 1975 году во время своего очередного визита в Прагу я попал в Стромовку сразу же после сокрушительного смерча и урагана, настигшего город, и с ужасом лицезрел поваленные и сломанные ветром гигантские стволы и кустарники. Неисповедимы пути природы, когда в результате кратковременного воздействия отрицательных сил рушится и уничтожается созданное той же природой за многие годы и столетия. На одном из стволов валялись свежевырванные розы, запах которых смешивался с запахом коры и озона и нес с собой непередаваемые ощущения природной свежести. Как бы устыдившись того, что она наделала, в качестве извинения природа сложила этот, к сожалению, недолговечный букет, оставшийся как память об увиденном. Каждый раз, бывая в музеях, и просто смотря на природные пейзажи, я вспоминаю тот запах.
Поразил меня и футбольный стадион одного из старейших клубов «Спарта», на «Летне», на котором не было знакомых легкоатлетических дорожек, а зрительные ряды подступали к самому полю. Побывав на одной из игр «Спарты», я впервые ощутил так близко запахи и натянутый нерв игры. Для меня, болельщика с пятилетнего возраста, это было открытием, как и то, что большая часть мест на стадионе была отведена для стоящих, и зрители в необычно агрессивной и эмоциональной форме поддерживали свой клуб, игравший с одним из ведущих европейских грандов (Ювентусом, 1:1). «Летна» так же известна тем, что здесь проводились военные парады и демонстрации, символизирующие мощь чехословацкой армии и единство общества.
Приблизившись впервые к набережной реки Влтавы, я попытался вглядеться в ее легкие волны, чтобы почувствовать и попытаться понять ее природу и характер. Как меня учили, у каждой реки, как и у всех нас, есть нрав и характер. Мне показалось, что я увидел в реке отражение зданий разных архитектурных стилей, какими они были в средневековье, а само течение реки, как течение времени и смену различных эпох. Позже, неоднократно гуляя по набережным Влтавы, я никак не мог отделаться от этого чувства и увидеть что-то новое, не связанное с эпохой. Эта река и история Чехословакии неразделимы.
Перейдя через мост на противоположную часть города по пути к Старому городу и Староместской площади, попадаю к историческому памятнику – «Прашна бране» (Пороховой башне), от которой на расстоянии дышало историей. Я представил, как в средневековье здесь складывали ящики с порохом для армии и предстоящих битв с иноземцами. Идиллию моих впечатлений нарушил шум пронесшегося около Башни трамвая. Надо сказать, что скорость трамваев в 70-е годы в Праге была значительно выше, чем у нас, а пути были проложены так, что они практически не мешали пешеходам и автомобилям, несмотря на плотную застройку, значительную узость дорог и небольшую возможность для маневра. Наша страна в больших количествах закупала в Чехословакии трамваи, которые как-то терялись на наших дорогах и казались громоздкими, неуклюжими, медленно ползущими и создающими автомобильные пробки. Присмотревшись и поездив на них, я понял, что весь секрет в более высокой культуре как вагоновожатого, пассажиров, так и других участников дорожного движения, уважающих друг друга и соблюдающих элементарные правила дорожного движения.
До сих пор вспоминаю недоуменные взгляды прохожих, когда я на красный свет стал переходить дорогу, на которой не было приближающегося транспорта.
Староместская площадь – исторический и туристический центр города – выделялась разноцветьем красок, старинными и даже древними зданиями, мелкими и крупными сувенирными лавками, открытыми кафе с верандами, многоголосием, толпами причудливо одетых туристов со щелкающими недоступных нам марок фотоаппаратами, назойливыми торговцами.
Но самое удивительное – это стаи, причем несметные, белых голубей, которые, привыкнув к людям, фактически с рук, ничуть не боясь, брали корм, тихо накурлыкивая лишь одним им известный мотив. Вся стая взлетала одновременно, образуя за собой своеобразный шлейф из легкой пыли и щелканья фотоаппаратов. Каждый час били куранты, и из домиков на часах выступали фигурки святых. Особый шарм всему придавала ясная погода, когда солнечные блики скользили по фигуркам святых, преломляющих собой лучи и делающихся при этом более яркими. На открытых верандах кафе можно было попробовать знаменитое чешское пивичко, кофе и совсем запретный мартини, казавшийся верхом роскоши для нас. Расположенные рядом магазины «Тузекс» – прообраз нашей «Березки» – манили к себе роскошью витрин и …категорическим запретом для советских людей их посещать. Около магазинов сновали те же спекулянты, предлагавшие приобрести «тузекс-боны» по курсу 1 к 7 кронам. В то время 10 крон по официальному курсу равнялись 1 рублю. Когда с 1975 года разрешили при выезде обменивать аж 300 рублей на кроны, я нарушив запрет, несколько раз приобретал в этих магазинах товары, которые по качеству превосходили предлагавшиеся в наших «Березках».
Анекдотичный случай произошел с моей мамой. Будучи совершенно свободной от предрассудков и больше всего ценившая свободу, не утруждая себя в хорошем смысле этого слова необходимостью отличать «Тузекс» от других магазинов, как-то не смогла пройти мимо роскошной витрины. Зайдя в «Тузекс» и отложив какой-то товар, она пыталась расплатиться чешскими кронами, что вызвало бурную реакцию у персонала, который ей начал объяснять, что здесь принимают только «тузекс-боны». Действительно не понимая происходящего, она спросила, а где их взять, эти боны? И только после того, как ей догадались сказать, что это аналог советской «Березки», она успокоилась, сказав, что у нее есть сертификаты, и она завтра придет с ними. Все очень долго смеялись.
Жемчужина Праги – знаменитый Карлов мост, построенный на растворе, замешанном на яичных желтках – визитная карточка Праги. К середине 70-х годов прошлого века за несколько столетий капитально не реконструировался. Ступая на него, переходишь через барьер, отделяющий наше время от прошлого. Пешеходная часть, отделанная булыжником, хранит в себе целые эпохи и аккумулировала миллионы ног, прошедших по ней. Находящаяся рядом водяная мельница дополняет средневековый колорит. Бродячие художники предлагают здесь же свои картины и гравюры, как правило, исторического направления, отображающие различные фрагменты прошлого, нередко связанные по сюжету и сути с Карловым мостом. Особый шарм дополняли летающие над рекой чайки, то парящие над водой, то взмывающие ввысь. Проплывающие по реке небольшие прогулочные катера и пароходики возвращают нас из истории в реальность, что вызывает какую-то скрытую ностальгию по ушедшим «тем» временам.
Говоря об обычаях и характере чехов (именно чехов, а не словаков, с которыми я почти не сталкивался), бросается в глаза их педантичность, точность, пунктуальность, аккуратность. Как правило, даваемые обещания исполняются; люди не злые, но расчетливые и в меру прижимистые. Объясняется это немецким влиянием и культурой, которые усиленно насаждались в средние века (войны, походы и т.д.). Однозначно оценивать это сложно: с одной стороны, нет размашистой русской души, с другой, – того отношения к делу, которое определяется емким русским словом, которое здесь, следуя этическим нормам, опустим. Бросается в глаза культ детей и животных. Чехам, как и всем другим малым нациям, в силу объективных, в том числе исторических, причин, свойственно стремление сохранить нацию. В семьях, как правило, не меньше двух детей, причем, как и в Западных странах, родители делают все, чтобы дети взрослели как можно быстрее: учились и работали, становясь самостоятельными. Наиболее престижно университетское образование. Пражский Карлов университет – один из старейших в мире – место ежегодного паломничества чешских абитуриентов.
Учась в школе, дети стремятся получить и какую-то специальность, чтобы параллельно с продолжением учебы в высших учебных заведениях финансово себя обеспечивать. Обязательным иностранным языком в школах в 70-е – 80-е годы был русский язык, которым в той или иной степени владело все чешское молодое поколение. В семьях сильно влияние отца, которому дети беспрекословно подчиняются, но заложены и демократические традиции, при которых не подавляется собственное «я» и поощряется развитие позитивных самостоятельных начал.
Собаки являются своеобразными священными животными; как и у нас, – это члены семьи, при этом предпочтение отдается не крупным породам. Очень много охотничьих собак, так как охота широко развита, особенно на водоплавающих, и пользуется такой же популярностью, как подводный лов у нас.
Во время моего первого приезда в Прагу в августе 1974 г. происходило празднование 30-летия Словацкого национального повстания, давшего мощный толчок национальному самосознанию в борьбе с фашизмом в годы Второй Мировой войны. По этому поводу в клубе посольства состоялся торжественный вечер – событие политическое – и концерт. Собрался весь штат посольства и торгпредства и, как в таких случаях говорили, чехословацкие официальные руководители партии и правительства высшего ранга. Около входа в клуб, окруженный подчиненными, стоял наш посол В.В.Мацкевич, бывший министр сельского хозяйства еще при Н.С.Хрущеве, по виду добродушный, но пользовавшийся репутацией очень жесткого, справедливого и требовательного чиновника, ежедневно устраивающего подчиненным на утреннем совещании профилактический разнос.
В.В.Мацкевич, отозванный после ухода на пенсию и направленный на «горячее» (после событий 1968 г.) место, олицетворял собой тип классического жесткого партаппаратчика – члена ЦК КПСС.
Мог ли я тогда подумать, что в конце 80-х годов, закончив работу над диссертацией в Институте США и Канады, заходя как-то в кабинет своего руководителя – одного из самых уважаемых и почитаемых мной ученых, проф. В.П.Лищенко, сделавшего очень много для превращения меня из «одного из многих» в «в одного из немногих», я увижу в кресле постаревшего, но не утратившего блеск в глазах В.В.Мацкевича, в ослепительной черной бабочке и с иголочки сидящем на нем костюме. Мой научный руководитель был знаком с Мацкевичем еще со времен его работы в посольстве СССР в Вашингтоне, а став зав. отделом сельского хозяйства и продовольственных проблем в начале 70-х годов в ИСКАНе по персональному приглашению академика Арбатова, сотрудничал с Мацкевичем как с одним из самых авторитетных и знающих специалистов агропромышленного комплекса. В тот день, после моего представления шефом, Владимир Владимирович просмотрел мою диссертацию, одобрительно покачал головой, что мне было очень приятно, – своего рода напутствие перед защитой от «человека системы».
Возвращаясь к тому памятному мероприятию в августе 1974 г. в Праге, которое я имел возможность наблюдать с первого ряда, скажу, что, вглядываясь в лица сидящих за столом президиума, я пытался понять, действительно ли мы с ними (чехами и словаками) такие большие друзья – навек, или это временная историческая необходимость. Понять тогда этого мне не удалось, о чем я, впрочем, не сожалею. После окончания торжественной части пионеры преподнесли «всем официальным лицам» алые гвоздики, которые, в свою очередь, спустившись в зал, подарили их женщинам, что было несколько неожиданно. Министр обороны Чехословакии М.Дзур подарил букет моей матери, сказав при этом по-русски несколько слов. Это были необычайно длинные, я бы даже сказал, гигантской длины гвоздики, которые почти две недели стояли у нас дома.
Мой второй визит состоялся летом 1975 г. Имея определенный опыт пребывания в стране, я поставил своей целью самостоятельно разобраться в событиях Пражской весны 1968 г., закончившейся введением войск для сохранения целостности социалистического лагеря и защиты «от ревизионистов».
Период моего пребывания (а это летние месяцы) всегда совпадал с 21 августа – годовщиной ввода наших войск в Прагу. В этот день посольство рекомендовало (понимай, приказывало) не посещать присутственные места, магазины, театры и т.д. для минимизации взаимодействия и общения с населением. Даже мусор к контейнеру на расстоянии 20 м от дома я выносил вечером под контролем отца. В некоторых местах присутствия советских людей на стенах домов, изгородей крупными буквами, используя так называемую сегодня технологию «граффити», делались оскорбительные надписи «захватчики, оккупанты». На следующий день власти старательно замазывали все это безобразие до следующего года.
Я не склонен утверждать, что русский язык и наличие русских (а все мы, советские, были для чехов русскими), раздражали чехов. В подавляющем большинстве они понимали наличие общей политической системы, в которой проживают оба народа, господствующую идеологию. А явное несогласие и протест исходил от маргинальных элементов, которые были, есть и всегда будут в любом обществе, то в большем, то в меньшем количестве в зависимости от распределения доходов, уровня жизни и культуры. Так вот, основным объективным фактором, обусловившим и стимулировавшим события пражской весны, была опережающая динамика и показатели экономического развития Чехословакии.
Не секрет, что к моменту своего освобождения и установления социалистического режима страна, несмотря на послевоенную разруху, имела повышенный потенциал роста во всех сферах жизни, что объяснялось исторически сложившимися темпами развития. Будучи небольшой по населению и территории, однородной по составу, страна быстрее аккумулировала все ценное, накопленное европейской цивилизацией, в том числе в экономической и в культурной сфере. Это стимулировало как ускоренное достижение довоенных экономических показателей, так и последующее развитие. Господствовавшая идеология и производственные отношения стали сдерживать поступательное развитие во всех сферах, уже значительно опережавшее и СССР, и большинство других стран-союзников. Стало ясно, что без определенных преобразований дальнейшее движение невозможно, а это натолкнулось на идеологические ограничения – святая святых. Дубчек, желая построить социализм с человеческим лицом, реализуя стремление к повышенному уровню свободы в обществе, натолкнулся на нежелание ортодоксов трансформировать и привести в соответствие с жизненными реалиями социалистические принципы. Это, по-видимому, проблема догматиков во всех существующих партиях и течениях, что неизбежно приводит их к конфликту с остальным обществом. Я сознательно не употребляю термин демократия, демократизация, потому что уверен, что в подавляющем большинстве, несмотря на расхожее мнение, никто не знает, что это такое. В подсознании людей это ассоциируется со вседозволенностью, что не имеет ничего общего с объективной реальностью.
В своей практике я никогда не сталкивался в Праге с агрессивными проявлениями в свой адрес, может быть, из-за своей нетипичной и смуглой внешности. За исключением одного случая. Во время моего пребывания в Прагу приехал на практику товарищ. Мы сидели за кружкой пива в одном из пивных ресторанов на Староместской площади. В это время из-за соседнего столика поднялся нетвердой походкой высокий светловолосый чех, который подошел к нашему столику, вопросительно посмотрел на меня, потом, повернувшись к моему товарищу лицом, а ко мне спиной, громко сказал ему: «Русская свинья». Мне думается, что это в большей степени было вызвано излишне громким нашим разговором, который не совсем привычен для чехов. Желая разрядить обстановку, я жестом попросил товарища подняться, и, быстро расплатившись, мы покинули ресторан.
Другой эпизод, в противовес этому, произошел во время моего посещения знаменитой Страговской библиотеки, а точнее, ее совершенно потрясающего Философского зала с изумительной потолочной росписью. Выходя из зала, я подошел к сувенирному киоску, чтобы приобрести каталог. Стояла страшная жара и продавщица – немолодая женщина средней полноты, изнемогая от жары, поинтересовалась откуда я и начала перечислять южные страны, на что я с улыбкой отрицательно качал головой. Наконец, перечислив все возможные с ее точки зрения страны, спросила, так откуда я. «Светски свез» (СССР), – гордо ответил я. «Так ты не есть русский». Я несколько смутился: «Армянин». Она заулыбалась: «Там горы, горы, мы там с Вами делаем атомное оружие, надо вместе защищаться». Я не стал ее разубеждать, и в подарок получил нужную мне карту, сэкономив целых 5 крон.
Одним из самых сильных впечатлений в Праге было посещение Пражского Града – аналога Московского Кремля. Особо поразил меня строившийся более 600 лет, как часть всего комплекса – Храм Святого Вита. Это огромный, потрясающий своей роскошью, масштабами и росписью Храм. Входя в него, ты попадаешь совсем в другой мир, начинаешь разговаривать с Господом, отвлекаясь от бренностей бурлящей обыденной жизни за его пределами. Один из самых больших в мире органов и хор сопровождал службу каждое воскресенье. Звуки органа и хора настолько чарующие, что, кажется, время обращается вспять, и ты уносишься в средневековье, соприкасаясь со всеми прелестями той жизни. Изумительное соцветье красок лежит в основе росписи свода храма: как зачарованные смотрят на него туристы, стремясь запечатлеть это на свои фотоаппараты.
Нельзя было не посетить и другую достопримечательность Пражского Града – миниатюрную узкую улочку, на которой в средневековье жили и прославляли Град мастеровые и ремесленники. Неизвестно как сохранившиеся творенья их рук, выставленные в качестве музейных экспонатов, лишний раз подчеркивает их самобытность, неподражаемость и уникальность.
Пражский Град сегодня – это резиденция Президента страны; показателем его нахождения во Дворце с лужит поднятый флаг, символизирующий государственность, а меняющаяся охрана у входа подчеркивает силу и власть. Смена караула собирает многочисленные толпы туристов.
Вацлавская площадь со своим архитектурным ансамблем и зданием Национального музея величественно выделяется своей роскошью и привлекает туристов. В 70-е годы по обе стороны возвышались самые дорогие отели, крупные универсальные магазины, представительства зарубежных авиакомпаний, офисы западных торговых компаний, сотрудничавших со страной. Здесь же открылась станция метро, разгрузившая центр города.
Я не припомню случая, когда даже в относительно узкой части Старого города возникали бы серьезные автомобильные пробки, настолько четко работали светофоры и дорожная полиция. Индустрия развлечений была в те годы несравненно более развита по сравнению с нашей страной и вполне доступна практически всем. В частности, билет в одно из самых популярных в городе варьете «Люцерна» в среднем стоил (программа + угощение) 100 чешских крон. Однажды мне удалось с родителями посетить подобное заведение, где царила непривычно спокойная атмосфера, не было шума и гула. Эстрадная программа включала номера различных жанров от эстрадного до циркового, была динамична, смотрелась (1,5 часа) на одном дыхании и безусловно превосходила по эстетике и вкусу то, что сегодня можно увидеть в подобных заведениях в Москве.
Била ключом и культурная жизнь: шли практически все мировые кинохиты, работали все театры, имевшие в то время культовый статус. При этом посещение оперы обязательно увязывалось с вечерней формой одежды, то, что сегодня у нас называется дресс-кодом. Поздним вечером, проходя мимо Национальной оперы, я увидел расходящуюся после спектакля публику: мужчин и женщин в шикарных вечерних нарядах – смокингах и длинных платьях, что для меня казалось тогда неким гротеском. Все это было похоже на настоящую Европу и было не совсем привычно, хотя я в общем-то имел в определенной степени допуск к элементам западной цивилизации из-за возможности отца ездить в загранкомандировки.
В отличие от нашей страны в Чехословакии в 70-е годы был широко представлен парк иномарок. По моим оценкам, он составлял до 30% всех автомобилей, по крайней мере, в Праге на каждом шагу можно было встретить автомобили с необычной для глаз прикрепленной к окну табличкой о продаже. Среди автомобилей выделялись «Мерседесы», число которых на душу населения сопоставимо с нашими сегодняшними показателями. Яркой расцветкой привлекали так называемые пункты продажи автомобилей – те, что сегодня называются дилерскими центрами, причем в отличие от наших стихийных криминальных рынков (как в южном порту), все они контролировались государством. Автомобили можно было посмотреть, поднять на эстакаду, совершить тест-драйв.
Я был большим поклонником «Мерседеса» и долго уговаривал отца приобрести эту марку. На каком-то этапе уже было получено согласие, и мы даже осмотрели продаваемый корейским посольством подержанный «Мерседес» по весьма символической цене. В последний момент отец, поняв, что ремонтировать эту развалину придется ему, от затеи отказался. Самой популярной среди местных марок была «Шкода», чье качество на порядок превосходило наши первые модели «Жигулей», но, конечно, уступало западным аналогам.
Рынок недвижимости в Праге был широко развит несмотря на определенные государственные ограничения. Я бы даже сказал, что точнее было называть частные дома в пределах города виллами. В частности, в районе Дейвице это были роскошные строения, принадлежащие элите того времени и отличавшиеся в лучшую сторону от той безвкусицы, которая процветает сегодня у нас несмотря на масштабы и роскошь. Особо поражало обилие цветов, чистота дорожек, прекрасный газон, поддерживаемый специально нанятыми садовниками. От цветов исходил запах и аромат, подчеркивающий богатство флоры и фауны, а не красивый, но безжизненный вид при полном отсутствии запаха, привозимый сегодня оборотистыми дельцами в Москву из Эквадора.
Чешская кухня и ее традиции стоят отдельного рассказа, да и сама система так называемых продовольственных супермаркетов и торговля фруктами и овощами мало чем отличались от западных стандартов, разве что меньшими масштабами магазинов и объемами выручки. Повсюду в шаговой доступности находилось множество частных и государственных лавок и магазинов, где можно было всегда купить все самое необходимое, при этом преобладали магазины самообслуживания. Большое разнообразие мясных полуфабрикатов, колбас. Высочайшего качества чешская ветчина – «шумка», тонко нарезаемая специальными резаками, сыры, молочная продукция, среди которой выделялись йогурты – для нас это была новинка. Интересно, что хлебобулочные изделия продавались с частицами соли поверх. Не разобравшись, я принимал их за сахар, и долгое время, пока меня не просветили, пытался найти свежий хлеб без их частичек.
Большой любитель сладкого – я не мог пройти мимо кафе и кондитерских, в которых продавались изумительные по вкусу торты и пирожные. Фактически ни разу не сталкивались мы с испорченными продуктами, так как контроль за их качеством был очень строгим.
Отменное чешское пиво – визитная карточка страны – продавалось на каждом шагу, различные его сорта подавались во всех кафе и пивных ресторанах, среди которых выделялись два ресторана: «У Калиху» и «У Швейка» – места паломничества туристов. Знаменитые кнедлики и гуляши, свиные ножки, капуста во всех ее видах также были очень популярны. В Чехословакии не было принято пить пиво с копченой и иной рыбой, как у нас, и чехи очень раздраженно относились к тому, когда видели, как наши сограждане, принося с собой рыбу, по привычке употребляли ее с пивом. Я никогда не забуду, как брезгливо, одним пальцем, отвернувшись от исходящего запаха из кружки, чешский официант забирал с соседнего столика, за которым наши туристы праздновали свой приезд, стеклянную тару. Вот уж воистину, со своим уставом…
По субботам и воскресеньям Аппарат Советника посольства устраивал экскурсии, которые расширяли кругозор об этой прекрасной стране. Поездка в Сафари – зоопарк запомнилась моим панибратским знакомством с огромным бегемотом, который никак не хотел несмотря на мои увещевания поворачиваться ко мне лицом, несмотря на приготовленное угощение. «Зажрался», – подумал я и, пользуясь тем, что барьер был очень низкий, со всей силы размахнувшись, ударил его ладонью по заднему месту. Дикая боль пронзила мою руку, и через пять минут вся кисть стала синей – хорошо что не сломал. Толстая кожа была сродни металлическому или кирпичному панцирю.
Вся мужская половина куда-то все время пропадала. Оказалось, что на территории Сафари по сниженной цене в разлив продавалась знаменитая настойка – Карловарская Бехеровка, которая широко рекламировалась и считалась панацеей от многих болезней.
Поездка на курорт Карловы Вары в дождливый день запомнилась своей камерностью и спокойствием. Казалось, что жизнь здесь замерла, и лишь небольшие группы отдыхающих чинно и размеренно прогуливались по уникальному парку, по утопающим в цветах садовым дорожкам. Классический европейский курорт, на котором лечились высшие руководящие чины не только нашей страны и соцлагеря, но и с запада. Немецкое влияние чувствуется здесь на каждом шагу, от архитектуры зданий до всей поддерживающей инфраструктуры, видимо, немецкая знать в средневековье жаловала это место. Источники со знаменитой природной минеральной водой пользовались очень большой популярностью несмотря на специфический, не очень приятный вкус. Мы даже захватили с собой две бутылки, я дома провел эксперимент, положив их в холодильник, и оказался прав. Ледяная минеральная вода была очень приятной.
Очень популярны были поездки в группу советских войск в городок Миловицы, в 60-ти км от Праги, а точнее, в магазин воинской части, в котором знаменитый чешский хрусталь продавался по сниженным ценам. Вся советская колония готовилась к этим выездам. В этом магазине знаменитые чешские люстры наряду со знаменитым цветным богемским стеклом и прессованным хрусталем можно было купить фактически за полцены. В Миловицах стояла крупная по численности и наличию военной техники дивизия. Внешний вид наших военнослужащих, особенно срочников, был безукоризненным и в лучшую сторону отличался от того, что мне довелось видеть на военных сборах после окончания института.
Чехи, собираясь за покупками в магазин, совершенно определенно знали, куда и зачем (имелось в виду магазины) они шли, что было совсем непривычно для нас, живших в условиях тотального продовольственного и товарного дефицита. Поэтому у нас была популярна сумка-сетка под названием «авоська», смысл которой не понимали даже наши друзья из социалистического лагеря. «Авось» повезет что-нибудь купить. Довольно часто мы шли за крупой, а покупали «выкинутые» для плана импортные рубашки. У нашего водителя – товарища Яна – по пятницам был всегда с собой список товаров, который он закупал на выходные. В Праге были итальянские, французские магазины одежды, дом мужской моды, находившиеся в центре города. В них всегда можно было купить товары высокого качества, в частности, фирменные джинсы, причем, как это сейчас говорят, по демократичной цене (200 – 250 крон). При этом и уровень чехословацких товаров был очень высокий, как мужского, так и женского ассортимента. Там же в Праге я впервые попробовал купленную в обычном продуктовом универсаме настоящую сладкую французскую горчицу, а в китайском ресторане цыпленка, поджареного (аналог нашего «табака») без единой косточки, и до сих пор не могу понять, как это удавалось сделать повару. В магазинах, как правило, если и были очереди, то очень небольшие, без какой бы то ни было агрессии со стороны покупателей, свойственной нашим магазинам той поры.
Несмотря на серьезное ухудшение наших взаимоотношений с Китаем в Праге на протяжении 70-х можно было купить весь ассортимент китайских товаров, которыми были завалены полки наших магазинов в период «любви» с Китаем в 50-е годы.
Я не склонен сравнивать уровень жизни в те годы в Чехословакии и на Западе, но когда я в 1988 г. впервые посетил США, где в течение двух месяцев учился в школе бизнеса в так называемой «одноэтажной части» страны в Северной Каролине, то после посещения небольшого продуктового магазина и знакомства с ассортиментом мне показалось, что это я где-то, может быть, и не в таком разнообразии видел, вспомнив Прагу. Наш знакомый мясник, завидев у входа в магазин мою маму, всегда выбирал из того, что лежало на прилавке, а не под ним (в отличие от Москвы), добротный кусок вырезки, спрос на которую, из-за цены, был не высокий. А пресловутые кока-кола и пепси-кола выпускались в Чехословакии по лицензии с сороковых годов. Куры-гриль в Праге были очень популярны, и летом в часы обеденного перерыва чехи с удовольствием во всевозможных кафе и летних террасах, а иной раз и на траве (что присуще многим европейцам) с большим удовольствием утоляли голод.
В магазине советской книги и в «Доме Москвы» можно было приобрести весь дефицит, который у нас был недоступен, разве что сдав положенные 20 кг макулатуры за «Королеву Марго» Дюма. До сих пор у меня хранятся приобретенные в Праге книги, которые отличает наклейка с указанием цены в кронах. Особенно впечатляют альбомы и книги по искусству, полиграфия которых была высочайшего уровня, печатались они по нашему заказу в ГДР, а в Москве купить их можно было только в валютных магазинах. Да и наши качественные промышленные товары, шедшие на экспорт, можно было купить в Праге, в частности, наручные часы. Я впервые осознал в Праге, что значит прийти в тот или иной магазин, определенно зная, что хочешь купить, и уйти с тем, за чем пришел.
Пражские фруктовые и овощные базарчики, разбросанные по всему городу, – прообраз того, что появилось у нас в 90-е годы, но их ассортимент уступает пражским тех времен. Высочайшее качество чешских и словацких сухих вин (знаменитый «Атос», «Арамис») подтверждали высокую культуру земледелия и виноградной лозы, передававшуюся из поколения в поколение. Странно, что в те годы мы фактически не импортировали эти вина, а я впервые попробовал их в Праге.
Экскурсия на горный курорт Крконоши в чешских Татрах запомнилась, я бы сказал, хрустальной чистотой воздуха, невероятно обогащенного кислородом, который просто опьянил своей силой, что, в первую очередь, благотворно сказалось на легких. Вся усталость после длительного автомобильного переезда была мгновенно снята, и несмотря на вечер сразу же появилось желание стать на лыжи и прокатиться по крутому склону. В начале 70-х годов у нас прошел чешский фильм «Горные мстители», в котором как раз показывались эти места на фоне событий прошлого века. Природа, показанная в фильме, произвела очень сильное впечатление, и вот я сам получил возможность побывать и походить по этим местам. Невольно сравнивая этот курорт с швейцарским Давосом, где мне, начиная с 90-х годов, удалось несколько раз побывать, я бы не сказал, что природа в Швейцарских Альпах лучше.
Чехи, как и всякая небольшая нация, трепетно и с уважением относятся к своей истории, и это передается из поколения в поколение и приумножается. Пережив в течение нескольких веков немецкий гнет и влияние, чехи сумели сохранить свою самобытность и впитать те положительные черты, которые нация переняла у немцев. Крестовые походы не обошли Чехословакию, но и не сделали народ агрессивным, враждебно настроенным к другим соседям. За время своих автомобильных поездок и путешествий я понял, что такое хорошие дороги и как приятно по ним ездить, не вскакивая на каждом бугорке и колдобине.
Высоких успехов добились чехословацкие спортсмены и в двух наиболее популярных видах спорта – футболе и хоккее. Если сборная по хоккею на протяжении прошлого века стабильно считалась одной из сильнейших в мире, то футболисты в начале 60-х годов стали вторыми в мире после бразильцев, что очень почетно.
Теплым осенним сентябрьским днем 1979 г., гуляя по Праге, я подошел к Храму Святого Николая (Микулаша) – самое крупное кафедральное строение в стиле барокко. Лучи необычайно мягкого солнца попадали через открытую дверь, сливались внутри, пересекаясь с лучами из окон, что создавало некую магическую иллюзию и состояние близкое к блаженству. Прихожан было немного, у дверей стоял мужчина на костылях, который вежливо попросил меня подойти к нему, после чего протянул мне 20-кроновую бумажную ассигнацию, а на мой недоуменный взгляд ответил, что прошедшей ночью во сне святой отец попросил его подарить эту купюру первому, кто несколько минут будет стоять на определенной точке около входа и любоваться храмом, не входя в него. Так случилось, что этим человеком оказался я. Войдя в храм, я пожертвовал эти деньги церкви. И увидел, как в эту минуту в храм на венчание вошла пара молодых людей с родственниками и свитой гостей. Рядом были дети с цветами, а ослепительно белое платье невесты, казалось, стало золотым в лучах солнца. Я не смог уйти и стал свидетелем всей церемонии бракосочетания по католическому обряду. Совершая обряд, святой отец, казалось, разговаривал с Богом, на лицах у многих были слезы. Все это напоминало мне сцену из самого моего любимого фильма «Крестный отец». Я просто не ожидал, что когда-нибудь мне придется в жизни увидеть эту сцену. Выйдя из храма, шурша падающей под ноги осенней листвой, поднявшись на возвышенность, я посмотрел на город.
«Злата Прага» – не мог быть по другому назван город, в котором его архитектурная красота и стиль дополняется душевной красотой населяющих его людей.
На следующий день я уезжал из Праги с непередаваемым внутренним чувством, поняв основы той духовной гармонии, которая была между людьми и их страной, менталитет и психологию народа, не потерявшего своих национальных символов и стремления к свободе, несмотря на тернистый исторический путь. Пройдет еще 10 лет, произойдет так называемая бархатная революция – две независимые страны Чехия и Словакия появятся на карте мира, а президентом Чехии станет знаменитый писатель и драматург Вацлав Гавел, один из тех, кто в 1977 году подписал Хартию, документ, продекларировавший стремление наций к свободе и освобождению от идеологических догм. Сегодня Чехия и Словакия – их цивилизованный развод – считается классическим примером использования норм международного права.
Мне вспоминается, как я совершенно случайно попал на партийное собрание чехов, обслуживавших наше посольство и торгпредство. Так вот, члены партии слушали доклад секретаря, сидя за столами и, … попивая знаменитое золотящееся пиво в огромных кружках. Сначала это показалось мне нелепым, но потом я все понял, люди не относились серьезно к тому, что им говорили, а просто отбывали номер и получали удовольствие от своего национального напитка, думая каждый о своем, хотя лица у них были очень серьезные.
В силу служебной необходимости, работая в Институте США и Канады, во время своих командировок в США, считающей себя оплотом демократии во всем мире, я попытался понять ее основы, невольно сравнивая с Чехословакией 70-х годов, как это ни покажется парадоксальным. Американцы – это сборная нация эмигрантов из разных стран, приехавших за лучшей долей, и нередко для них возможность трудиться и нормально питаться исторически представлялась верхом желаний. Для чехов же и словаков примат духовного над материальным определялся исторической необходимостью, тягой к высшим духовным ценностям цивилизации, стремлением сохранить национальную идентичность и необходимостью выживания, как для всех малых наций, подверженных в тесной Европе иностранному влиянию. Единые ценности в рамках существующих правовых норм позволили этим двум нациям красиво разойтись, когда для этого возникли объективные условия.
И мне очень приятно, что годы моего становления как зрелого человека на этапе получения высшего образования совпали с посещением в 70-е годы Чехословакии, где я получил, наблюдая за жизнью страны, неоценимый опыт познания, который сегодня использую. Наблюдая за динамичным, поступательным развитием Чехии и Словакии, их успехами в области внутренней и внешней политики, экономики, хорошими взаимоотношениями между нашими странами, я прекрасно понимаю основы этих процессов.
Злата Прага – город, где пересекаются времена и эпохи, различные культуры и религии, – один из шедевров мировой архитектурной мысли, жемчужина мировой цивилизации – навсегда осталась у меня в памяти.
Автор этих строк – Сергей Лорисович Иоаннесян
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Чехия"]
Дата обновления информации (Modify date): 27.09.2008 12:38:45