Из истории российского меценатства

Алла Пучинская

Опера «Снегурочка» в постановке мецената и предпринимателя Саввы Ивановича Мамонтова

Одним из крупнейших меценатов второй половины XIX века являлся Савва Иванович Мамонтов. Род Мамонтовых ведет свое начало от Ивана Мамонтова, о котором известно лишь то, что он родился в 1730 году и что у него был сын Федор Иванович (1760). Он занимался откупным промыслом и составил себе хорошее состояние, так что сыновья его были уже богатыми людьми. Он занимался широкой благотворительностью: памятник на могиле Ф.И.Мамонтова в Звенигороде был поставлен благодарными жителями за услуги, оказанные им в 1812 году. У Федора Ивановича было три сына: Иван, Михаил и Николай. Иван – отец Саввы Мамонтова.

Уже с молодых лет Савва Мамонтов принимал участие в предприятиях отца, в частности, в строительстве железной дороги. Иван Федорович держал контрольный пакет акций: от него зависели все решения компании. Хозяйничал он вместе с промышленником Федором Васильевичем Чижовым, личностью незаурядной. Математик и филолог, он был знаком с Гоголем и Аксаковым, дружил с художником Поленовым. При поддержке Чижова, опытного и влиятельного человека, Савва постепенно приобретает огромный вес в правлении железной дорогой. Именно ему принадлежит утверждение проекта о постройке магистрали Ярославль–Кострома, которая принесла огромную прибыль. Сооружался железнодорожный путь в Донецкий угольный бассейн. Имя Мамонтова-предпринимателя становилось все более известным.

Казалось бы, чего не хватало этому богатому человеку, имеющему достаточно средств, чтобы содержать семью, жить на широкую ногу, путешествовать по миру, – словом, ни в чем не отказывать себе и своим близким? Почему его неугомонная натура так стремилась к общению с яркими личностями, творческой интеллигенцией?

Савва с юности был увлечен искусством, близок к Секретаревскому кружку, в котором активную роль играл А.Н.Островский. Мамонтов играл в спектаклях кружка. Известно, например, что в «Грозе» Островского Савва исполнял роль Кудряша, а сам Островский – Дикого.

В Италии он учился пению всерьез. Мамонтов отлично говорил по-итальянски. Он часто бывал в Италии, любил эту прекрасную страну и ее упоительное искусство.

В 1870 году в шестидесяти километрах от Москвы Мамонтовы купили имение Абрамцево, расположенное по Северной дороге, недалеко от Загорска. Старое, полуразрушенное, бывшее поместье Аксаковых было предназначено для того, чтобы стать приютом художников и музыкантов. Холмистая местность, заросли лип и орешника, холодная, извилистая речка Воря с заводями, покрытыми ряской, кувшинками; могучие дубовые рощи, цветы в оврагах на высоких, причудливо изогнутых стеблях. А там, за холмами и оврагами, – огромные просторы полей, лесов, окутанных голубоватым туманом, – все это неудержимо влекло к Абрамцеву тех, кому была дорога прелесть русских перелесков.

Абрамцево стало родным домом для большого коллектива художников. И.Е.Репин, И.И.Левитан, В.Д.Поленов, его сестра Е.Д.Поленова, В.А.Серов, М.А.Врубель, братья В.М. и А.М.Васнецовы, К.А.Коровин, И.С.Остроухов – все эти выдающиеся деятели изобразительного искусства жили и творили в Абрамцеве, а некоторые из них образовали интереснейшее объединение русских художников, которое с той поры принято именовать «абрамцевским».

О душевности Саввы Ивановича и его жены Елизаветы Григорьевны впоследствии вспоминал В.Васнецов: «Наступления вечера, когда можно было пойти к Мамонтовым, я, да и многие другие художники, ждали с особым трепетом. Поднимаясь по большой лестнице, ведущей в комнаты, я чувствовал какое-то особое, приподнятое настроение, а при первых словах и рукопожатиях с хозяевами дома мне становилось как-то уютно, по-семейному… По-орлиному глядевший на всех, стремительный и напряженный, как тугая пружина, Савва Иванович говорил всегда с огромной страстностью и увлечением. О чем только не говорилось за мамонтовским столом! Какие только вопросы не обсуждались и не затрагивались! Текущие наши работы, намечавшиеся выставки, театральные постановки, игра артистов, новые книги, газетные статьи, приезды и отъезды художников или знаменитых певцов и музыкантов, беседы обо всем этом затягивались далеко за полночь…»1 . Кружок был домашним, и это сказывалось на характере его репертуара. Здесь шло много пьес, написанных самим хозяином дома С.И.Мамантовым, – это и мистерии, и водевили, и оперы.

Вечерами незадолго до Рождества 1882 года читали пьесы Островского, и среди них – «Снегурочку». Счастливая страна берендеев, их премудрый царь, монологи Снегурочки, которые читала еще на мамонтовских четвергах Г.Н.Федотова, были всем по душе. Чудесная, ароматная, удивительно весенняя сказка, внушающая нежное чувство русской природы и поэтизирующая древнеязыческий крестьянский быт, со всеми его вековыми верованиями; вся трогательно-нежная и забавная, освещенная юмором история Снегурочки, казались созданными для мамонтовского кружка.

Проникаясь мудрой прелестью сказки, находя в ней массу созвучных своим настроениям национальных мотивов, мамонтовцы пришли к мысли поставить на Рождество «Снегурочку» Островского. Роли были распределены во время чтений пьесы, режиссер готов к выполнению своих обязанностей, вот только кто же сделает декорации?

С решительностью, не допускавшей возражений, Мамонтов назвал В.Васнецова. Позднее Васнецов вспоминал, насколько он был смущен свалившимся на него поручением. А тут еще одна «беда» – Савва Иванович назначил ему и роль Деда Мороза. «Что тут делать?.. – рассказывает Васнецов. – Никогда ни на какой сцене я не игрывал. …Отнекиваться не полагалось, да как-то и стыдно было. Ну и играл Деда Мороза, и играл не один раз!»2 .

Реалистической направленностью творчества, проникновенным пониманием русской народной жизни, народного искусства, всей поэтической настроенностью своей натуры Васнецов словно был предназначен стать художником спектакля «Снегурочка». Ему были дороги и близки литературные образы весенней сказки Островского, с присущей им, по словам самого драматурга, «поэзией русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо-страстной героиней сказки»3 .

Картина пролога долго не выходила. И только после одной из очередных прогулок художников по заснеженному абрамцевскому лесу, озаренному лунным сиянием, было найдено ее декорационное решение: морозная голубая ночь, сверкающая переливами снежного покрова. В бездонном небе мерцают далекие, холодные звезды…

Когда на спектакле от коряги старого пня отделялась фигура мохнатого лешего, а потом выходил Дед Мороз в белом тулупе, их появление воспринималось как порождение таинственной тишины зимней спящей природы. Декорации Васнецова были проникнуты очарованием наивной, простодушной веры в реальность сказочного, достоверность чудесного.

Сам Васнецов вспоминал о своей работе так: «…Пришлось спешить и быстро сделать рисунки декораций, костюмов и роль разучивать, что с непривычки было трудно, но …рисунки одобрены, Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал четыре декорации. …До часу или до двух ночи, бывало, пишешь и водишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, и сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным соколиным оком, скажет бодро, одушевленно: «А хорошо!» Посмотришь, и впрямь как будто хорошо. …Кто видел, а особенно играли, те нашу «Снегурочку», я думаю, никогда не забудут! Без волшебника дяди Саввы, конечно, ничего бы не вышло»1 .

Надо было иметь немалое чутье, понимание характера творчества художника, чтобы поручить написать декорации к русской сказке именно В.Васнецову, когда рядом были Репин, Остроухов, Неврев.

Васнецов создал образы, ранее невиданные. И не случайно Репин писал Стасову сразу после спектакля: «Я не могу не поделиться с Вами одной новостью: здесь у Мамонтова затеяли разыграть «Снегурочку» Островского. Васнецов сделал для костюмов рисунки; он сделал такие великолепные типы, просто восторг!!! …Я уверен, что никто у Вас (в Петербурге) не сделает ничего подобного. Это просто chefs d`oeuvre»2 .

На сцене одна за другой возникали картины неожиданной красоты, глубокого поэтического настроения, таинственный мрак окутывал мохнатые ветви елей, укрытые густым снегом, а сквозь ночную тьму приветливо светились огоньки домов Берендеевского посада. Чего стоила одна изба Мураша! Резные наличники ее окон, столбы крыльца, конек, вся узорчатая красота ее говорили о жизни светлой и чистой. Или берендеевы палаты. Казалось, тут собраны все краски цветущих лугов России. В костюмах берендеев и берендеек проглянула нарядная национальная красота с ее светлыми и нежными тонами, мудрым сочетанием красок, скромной простотой линий.

В «Снегурочке» Бермяту играл И.Е.Репин, Снегурочку в прологе – Оля Мамонтова. Прекрасной Снегурочкой в самой пьесе была Маша Мамонтова, Купаву играла Таня Мамонтова, Леля – Зина Якунчикова, Николай Николаевич Вентцель очень драматически играл Мизгиря. Характерными Бобылем и Бобылихой с их нагло-простодушной расчетливостью и корыстью были Николай Семенович и Авдотья Александровна Кукины, слепого бандуриста пел Юра Мамонтов, скоморохами плясали Вока и Ваня. Роскошным царем Берендеем был абрамцевский «царь» – сам Савва Иванович Мамонтов.

Бирючи – самозабвенно-старательные, подвыпившие, с распухшими носами, в кафтанах, с напомаженными волосами, по свидетельству многих очевидцев, смешили до слез и были, кажется, списаны с натуры. Переполнили чашу восторга зрителей берендеи – живая толпа людей, одетых в национальные костюмы; когда они заполнили сцену, аудитория разразилась шумными аплодисментами.

Когда опустившийся занавес скрыл Ярилину долину – царство цветущей юности и любви, на сцене стояли не успевшие снять своих костюмов Дед Мороз – Васнецов, царь Берендей – Мамонтов, Бермята – Репин, их окружала толпа счастливых берендеев. Все вместе они отвечали восторгу зрителей, среди которых были Третьяков, Суриков, Алексеев (Станиславский), Неврев. Они и все остальные, бывшие 6 января 1882 года в доме на Садовой, почувствовали этот день как день праздника русского искусства, день его торжества.

«Снегурочка» в доме на Садовой после ее первого представления повторялась многократно. В следующих спектаклях вместо Репина участвовал Н.В.Неврев, вместо Мамонтова – П.А.Спиро, его давний друг, профессор физиологии Новороссийского университета. По воспоминаниям очевидцев, Спиро был вдохновенно хорош: смешон, ироничен, лукав, сохраняя при этом полную невозмутимость и спокойствие. А в роли Леля заменила Зину Якунчикову Наташа Мамонтова.

Деда Мороза постоянно играл Васнецов. В.С.Мамонтов, сын Саввы Ивановича вспоминал: «Васнецов – Дед Мороз своим русским говором на «о», своей могучей сценической фигурой создал незабываемый образ хозяина русской зимы. В белой, длинной, просторной рубахе, кое-где прошитой серебром, в рукавицах, с пышной копной белых, стоящих дыбом волос, с большой белой лохматой бородой – он был превосходен»4 .

В 1885 году Мамонтов совершил своего рода творческий скачок от театрального любительства к профессиональному театру. Счастливое стечение обстоятельств? Скорее, назревшая необходимость. Едва в 1883 году была отменена монополия императорских театров в столицах, как Мамонтов принял незамедлительное решение организовать частную оперу, которую стали противопоставлять казенной опере императорских театров. Таким образом, Савву Ивановича Мамонтова можно с полным правом назвать реформатором оперного сценического искусства.

Частной опере Мамонтов отдавал все свободное время от всех своих многочисленных дел. Ему свойственно было в одно и то же время соединять, ка-залось, несоединимое, – вести заседание по управлению железной дорогой, а рядом, выскочив «на минутку» в соседнюю комнату, показывать молодому певцу, как ставить звук a la Мазини или Котони. Тут же, проиграв на рояле куски только что полученного из-за границы нового клавира, – зарядить художника на новую декорационную работу по постановке оперы, дать поэтессе сделать перевод новой оперы, поправить свою лепку бюста известного артиста и вскоре же выехать на открытие железнодорожного моста, а оттуда телеграфировать о назначении репетиции.

Если взглянуть на репертуар Частной оперы в период с января по август 1885 года, можно поразиться количеству выпущенных за это время премьер. Это 14 спектаклей! Причем, среди них такие масштабные оперы, как «Риголетто», «Трубадур» и «Аида» Верди, «Гугеноты» Мейербера, «Жизнь за царя» Глинки, но ни одна из опер не имела большого успеха.

10 сентября Мамонтов писал Васнецову: «Я работаю над «Снегурочкой» и все больше и больше увлекаюсь музыкой. …К концу сентября, вероятно, постановка будет готова и должна составить в некотором роде эпоху для музыкальной Москвы, так говорят газеты, а не я»5 .

В октябре 1885 года на сцене театра Мамонтова была поставлена опера Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка». Для этой постановки решено было использовать васнецовские эскизы декораций и костюмов, которые он делал несколько лет назад для домашнего спектакля по пьесе Островского.

Спектакль был назначен на 8 октября. Ничего подобного по красоте, правдивости, по искусству вжиться в самый дух русской сказки никогда не знала русская сцена.

В декорациях Васнецова ожила русская сказка, раскрылась красота родной природы, затейливая самобытность народного творчества – вся чистая поэтичность фольклорных образов, земных, при всей своей сказочной фантастике, забавных и жизнерадостных. Художник уловил национальную самобытность «Снегурочки».

«Меня как-то спросили, – рассказывал Васнецов, – какие материалы мне помогли написать декорации к «Снегурочке». Я на этот вопрос не ответил, но про себя подумал – помогли мне двое: текстом – Островский, музыкой – Римский-Корсаков»6 .

Рецензент Т. писал: «Сени в тереме царя Берендея, …потолок, стены и фигурчатые столбы богато и ярко расписаны, а в два широких пролета видны маковки причудливых построек, какие могут присниться разве ребенку, начитавшемуся сказок в таинственную рождественскую ночь»7 .

В костюмах реальных и сказочных персонажей – Снегурочки, Деда Мороза или Весны – Васнецов стремился передать их национальный характер. Если на сцене Мариинского театра Дед Мороз появлялся в какой-то шубе, а Снегурочка в белом ватном халатике, напоминающем елочную фигурку, то Васнецов украсил одежды героев народным орнаментом. Дед Мороз – в длинной белой узорчатой рубахе, в лаптях с густой гривой лохматых волос, словно поднятых порывом метели. Снегурочка в прологе – в «снежной» шубе. В одеждах Снегурочки – обитательницы Берендеевой слободы, Купавы, Леля, Бобыля, Бакулы и Бобылихи сохранены приметы крестьянского наряда, более богатого у одних, чуть беднее у других.

Для того, чтобы выдержать верность русской старине, в Тульскую губернию был отправлен староста Мамонтовых Алексеич. По словам Н.В.Поленовой, «результат получился блестящий. Он привез массу вещей и среди них такие оригинальные и примитивные по покрою, что В.М. Васнецов и Е.Д.Поленова, помогавшая ему в работе над костюмами, пришли в восторг. По ним Васнецов набросал костюмы для главных действующих лиц. Поленова занялась подыскиванием подходящей материи, кройкой, отделкой и руководством вышивок. Хор и статистов одели в настоящие рубахи, армяки, привезенные из Тульской губернии»8 .

Именно поэтому в первом акте огромное впечатление производил хор – толпа берендеев, сияющая белизной домотканого полотна с яркими пятнами красных и синих вышивок, набоек, кокошников и душегреек. Это был театрализованный образ народа, а не тоскливые группы статистов, которые обычно выступали в массовых сценах на театрах той поры. Так, задолго до Московского Художественного театра, предпринимавшего поездки в поисках подлинных предметов крестьянского быта для «Власти тьмы», аналогичный опыт был применен в «Снегурочке»*.

Высыпал на сцену народ: берендеи и берендейки в домотканых холщовых армяках, в расшитых сарафанах, закружились в хороводе, замелькали узоры народных одежд, и вся эта красочная толпа слилась с образом русской зимы, воссозданной Васнецовым.

С.И.Мамонтов тщательно разработал партитуру спектакля, добиваясь от всех, в том числе и участников массовых сцен, ясного осознания того, что они делают в каждое мгновение. Он индивидуализировал массу, добиваясь того, чтобы толпа состояла из живых и непохожих друг на друга персонажей. По свидетельству современников, с большой изобретательностью и тонким знанием народных обрядов были поставлены проводы масленицы, игры в заповедном лесу. С.И.Мамонтов – прекрасный знаток русской старины – развернул зрелище, поразившее зрителей подлинностью и национальным колоритом. Корреспондент «Новостей» писал: «В памяти не улеглись еще поэтические песенки и могучие ансамбли и хоры, в глазах мелькают сказочные образы царя Берендея, дедушки Мороза, Весны и Снегурочки, веселые игрища и пестрые хороводы, ослепительные декорации и безукоризненные костюмы, одни – по своей реальности, другие – по своей роскоши. Ничего подобного «Снегурочке» не было на Частной оперной сцене, да и на сцене нашей «большой оперы» мы еще не видели»9 .

В центре спектакля была Снегурочка – Н.В.Салина, только начинавшая свою сценическую деятельность (ей было в ту пору 21 год). По словам артистки, она исполняла свою роль с восторгом. «Эта партия как-то очень подошла ко мне. И молодость, и нежный голос, и неизведанное чувство любви – все это, вместе взятое, гармонировало и помогало мне создавать образ девочки-Снегурочки»10 . Артистка органично передавала пробуждение первого чувства в сердце дочери Весны, ее робость, обиду на Леля, ревность, огорчение и почти детскую радость. Салина называла «Снегурочку» своей любимой оперой.

Превосходно воплотил образ Деда Мороза С.Власов. Современники выделяли исполнительницу партии Леля Т.Любатович, певицу, которая прочно связала свою деятельность с судьбой Частной оперы. Однако все же не столько исполнение отдельных партий – более или менее удачное – определяло достоинство спектакля, а целостный ансамбль, единство постановочного и живописного решения.

Мамонтов в интервью корреспонденту газеты «Русское слово» сказал: «Я считаю «Снегурочку» лучшей русской оперой, шедевром единения текста и музыки. Такого близкого слияния идеи слова и иллюстрирующего его музыкального звука нет, по-моему, ни в русской, ни в заграничной оперной литературе»11 .

И.Е.Репин. Портрет С.И.Мамонтова. 1879 (Бумага, карандаш. 25,2х32,2. Государственный музей-заповедник Абрамцево)

В.Д.Поленов С.И.Мамонтов и П.А.Спиро у рояля. 1882. (Холст, масло. 40,5х50,5. Государственный музей-заповедник Абрамцево)

Эскизы костюмов к постановке оперы Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка» в оперном театре С.И.Мамонтова. Москва. 1885 год. Снегурочка и Лель. (Бумага, акварель, белила. 26,5х22,3. Государственная Третьяковская галерея)

Фрагмент эскиза декорации к постановке оперы Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка» в оперном театре С.И.Мамонтова. Москва. 1885 год. Палаты царя Берендея. (Государственная Третьяковская галерея)

Эскизы костюмов к постановке оперы Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка» в оперном театре С.И.Мамонтова. Москва. 1885 год. Трое бирючей. (Бумага, акварель. 20,5х19. Государственный музей-заповедник Абрамцево)

Н.И. Забела-Врубель - Снегурочка (Н.А.Римский-Корсаков «Снегурочка»). Московская частная опера. 1898 год

 1 Цит. по книге: Копшицер М.И.Савва Мамонтов. М., 1972, с. 58.
 2 Моргунов Н.В., Моргунова-Рудницкая Н.Д. Виктор Михайлович Васнецов. Жизнь и творчество. М., 1962, с. 219.
 3 Цит. по книге: 100 опер. Л., 1964, с 343.
 1 Цит. по книге: Киселева Е.Г. Московский художественный кружок. Л., 1979, с. 49.
 2 Там же, с. 49.
 4. Мамонтов В.С. Воспоминания о русских художниках. М., 1951, с. 56.
 5 Цит. по книге: Копшицер М.И. Савва Мамонтов. М., 1972, с. 107.
 6 Лобанов В.М. Виктор Васнецов в Москве. М., 1961, с. 73.
 7 Т. «Снегурочка» в Москве. – Новости. П., 1885, № 273, с. 4.
 8 Цит. по книге: Гозенпуд А.А. Русский оперный театр XIX века (1873–1889). Л., 1973, с. 270.

 * Сбор материалов и предметов этнографического или исторического характера прочно вошел в жизнь Художественного театра. Например, перед постановкой шекспировского «Юлия Цезаря» совершили экспедицию в Рим, а быт героев горьковского «На дне» изучали в ночлежке Хитрова рынка.

9 Т. Снегурочка» в Москве. – Новости. П., 1885, № 273, с. 4.
10 Салина Н. В. Жизнь и сцена. Л., 1941, с. 82.
11 Артинов В. Разговор с С. Мамонтовым. – Русское слово. М., 1913, № 287, с. 7.

[На первую страницу (Home page)]    [В раздел "Меценатство"]
Дата обновления информации (Modify date): 01.09.07 11:25