Поэзия Польши

Стихи современных краковских поэтов

Марек Скварницкий

Из цикла «Встреча под солнцем»

Перевод Елены Твердисловой

Старинная живопись

Просит семнадцатого века грешник
с фламандской картины:
Смилуйся надо мною Боже
жить не умею
боюсь смерти
любить не получается
и ненависти не питаю
а всё что делаю застыло как голос
что замер
но не умолк
замер
и его не слышно.
Двери все нараспашку
громко кричу я
Ты ж не отвечаешь
Иль может я слышать не умею.
Это и есть страдание.

Присутствие

Его присутствие —
совсем иное чувство
не то что видит глаз
иль слышит ухо.
И более всего на тишину похоже.
Но это жизнь не разрушает,
наоборот, захватывает мощно,
а в мощи той ни цвета нет, ни звука,
она скорей подобна встрече
с заутренею
Воскресения.
Без гроба лишь
и не отвален камень.
Его присутствие
порою осязаемо,
но может быть неясным
и незаметным, точно тень,
что видится среди дерев, пока листву
не тронул ветер,
была и вроде нет её
Задетый только розы куст
колышется в душе.
Всё это — явь.
Его присутствие реально
как вино и хлеб
как стих псалма

Юлиан Корнхаузер

Из цикла «Камушек и тень»

Перевод Елены Твердисловой

Камушек

помнишь
мы молодыми были
гроза языком влажным
губы нам лизала
ты в платье весёлом
по песку бежала
босая
дороги нам
открывались
скорлупой созревшего ореха
и два шага
до рая
носком я камушек подбросил
дугою взвился
полетел он высоко
далёко
исчез совсем из глаз
доносился лишь
плач ребёнка
а, может, тростника то было
шуршание
спустя годы
камушек этот
под ноги нам
валуном увесистым
замшелым
уж не поднять его
и не понять
корку апельсина
в лужице мелкой
потянулся поднять карандаш
но крепко прирос он к земле

Уже ничего

И уже ничего.
Дым, две дикие утки,
пепел костра.
И уже ничего.
Водоросли уснувшие,
узкая тропинка
За водой — ничего
за тропой —
ничего
И уже ничего
никогда ничего
уже никогда
за ничего
на свете
ничего

Бронислав Май

Из цикла «Свет»

Перевод Елены Твердисловой

Знаки

А был ли я вам верен, язык мой, буквы? Служил ли
вам? Жизни слов предпочитал жизнь собственную, не замечая
терпимости вещей, деревьев, камней. Сколько
одних желаний, а страхов, снов, трудов и боли, отчаяний, надежд —
всего не сказанного вслух. Того, что не произносилось, но продолжало
быть. Оно менялось всё, и нас меняло. Любил в словах лишь
имена я тех, кого любил: и женщин,
и друзей, и гор, и улиц, рек и стран, ни разу не назвав их. Преданье
мира — знаки неба и земли, во взглядах жили вы, в прикосновениях
случайных, в звуках городов и голосах стихий — во времени; вы —
воздух, море знаков, в которые глаза и губы погружаю
и руки, мои руки, что всё еще живут. И жаждут
рук
горячих.

Спокойной ночи

Медленно в сон погружаюсь: без усилий,
легко от меня оторвались и вдаль
устремились такую, что уже не имеет значения, —
стол, фотография под стеклом — лица
живых и ушедших, стены моей комнаты, улицы
Града Святого — его отравили и ложью, и дымом,
истина, память и страх, тело и кровь, бедро
Его, пронзённое копьем, и слова моего
языка. Всё дальше: теперь никто меня
не коснется, не ранит и не спасёт. Никто,
никогда, никому не удастся. Несите ж меня, воды
глубокие, из темени той и пустыни той —
в пустыню и темень.

Иосиф Баран

Из цикла

«Под деревом зелёным жизни»

Перевод Елены Твердисловой

В зеркале

с распущенными волосами
бежать коридором зеркального
поезда связей: рождение — смерть
против его движения
будто захотелось удержать
сады убегающие
тесёмку детства от волос отвязавшуюся
вуаль венчальную
будто захотела воротить время
что её похитило
и бьётся стук колёс
под торопливое дыхание
вечное желание — ухватить отражение
а оно уносит
и волосы её и ноги
напрасен бег
с годами
он раскованнее
перед зеркалом
женщина
ей пятьдесят

Супружество

плывём так долго
в общей лодке
что кажется
всё сказано друг другу
нам верилось вначале
новую америку откроем
а дальше — к атлантиде
сгинувшей наш путь
но нет
всё тот же вид морской
однообразный
слова всё те же
точно чайки
которые уселись на корме лодки
на волосах губах плечах наших
проснёмся
сядем спозаранку
впереди — ты
я — сзади
минута и забыли о своём существовании
лишь слышен удар о воду вёсел
их ритм — от наших рук

Станислав Стабро

«Избранное»

Перевод Татьяны Михайловской

Скажи мне...

Два круга
и хвост плывёт
над ними
гляжу на это
с берега реки великой
Маэстро добрый
ту минуту мне верни
вальс детства
он почти забыт
с ним от дурного
защищал нас
Barry пёс
два круга
хвост
тень девушки
свободно в воздухе
разносится
и смех
и плач
Скажи мне
где этот пёс-велосипед
сгусток цвета бронзы
перезрелой осени
и почему теперь
над ними царствует
смерть
смерти

Меня не вспомнят

Меня не вспомнят
в день усопших —
все умерли
учёные умозрительно
называют это
деконструкцией
связей
а это лишь
ненависть и грусть
нависли
над садом детства
а это лишь
старый ночной сторож
Луи Альцгеймер
бормочет
криво улыбаясь
ты проиграл
мой дорогой.

Кшиштоф Лисовский

Из цикла «Пятнадцать тысяч дней»

Перевод Елены Сударевой

Схватка с ангелом

представь себе тропинку бегущую
по кромке горного хребта
когда погода как на другой земле
не дождь и не туман
и не гроза и не буран
идёт перед тобою кто-то
в порывах ветра исчезает
преследуешь его ты в травах
густых и сотканных из теней
избрали вы себе забаву
или судьбу
он спотыкаясь убегает вверх
ты гонишься за ним ласкаешь
крыла и перья и уста
у ангела
восходит он в сиянье света
где жаворонки кони с ястребами
вот ангел в солнечном свеченье
прекрасный как полуденное небо

Школа Дзэн

зачем заяц —
спрашивает дочурка
мы сидим одни в комнате
за окном падает снег
и нет с нами никакого зайца
— не знаю зачем заяц —
отвечаю я
и сталкиваются изумлённо
её познанье и моё незнание

Придут посмотреть на поэта

через неделю
придут посмотреть на поэта
девушки и парни
не мои возможно
дети
направятся в музей
увидят главный колокол
вечером пойдут в театр
я готов к этому
покажу им
пятнадцать тысяч дней
вспомню стих Ружевича
о таком же событии
за пятнадцать минут расскажу
что строил
ел видел
за семью святыми реками
для чего после стольких слов
взбирался
на башню света
может увидят того
кто не помнит
уже заклятий

Адам Земянин

Из цикла «Покоя нет мне»

Перевод Елены Сударевой

Ночное письмо

Мрачно смотрю
лист неровный
свет мерцает
чернила погасли
небо так далеко
Мрачно вижу
ночь чёрная такая
даже грецкий орех
за окном
ослеп на одно око

Зима выводит
знаки на стекле
и окна распяты
ветвями
День прекращает
битву с ночью на заре
лишь пред рассветом
тишину впуская
Уже знаешь нужно
тихо снова встать
но до конца
не понимаешь для чего
Цветы легли
на правый бок
пред смертью
отдохнуть хотят ещё

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Польша"]
Дата обновления информации (Modify date): 31.05.06 10:50