Новые переводы

Аветик Исаакян

Абу-Лала Маари
(Поэма в семи сурах)

* Полный перевод поэмы будет опубликован в очередном номере журнала «Арагаст».

Абу-Лала Маари,
Знаменитый поэт Багдада,
Десятки лет прожил
В великолепном городе халифов,
Прожил в усладе и славе,
С богатыми и великими садился за стол,
С мудрецами вступал в споры,
Любил и испытал друзей,
Побывал в других странах,
Наблюдал за людьми и законами.
И его проницательный дух познал человека,
Познал и глубоко возненавидел человека
И его законы.
И поскольку он не имел ни жены, ни детей,
То роздал всё своё богатство нищим,
Собрал небольшой караван верблюдов
И в ночь, когда Багдад спал
На покрытых кипарисами берегах Тигра, —
Тайно удалился из города...

Вторая сура

Виясь, как змея, караван проходил
Меж стройных рядов кипарисов и пальм,
И ветер гнал знойным дыханием пыль,
Которую тот караван поднимал.

— Вперёд, караван, что оставили мы,
Чтоб жаждали снова вернуться назад? —
Так гневом объятый Абу Маари
Шептал неумолчно, нахмуря свой взгляд.

— Оставили счастье волшебное там,
Прекрасную женщину или любовь?
Вперёд, мы оставили только обман,
Лишь узы насилья и тяжесть оков.

И женщина что? — Кровожадный паук,
Коварный и лживый, тщеславье без дна,
Что любит твой хлеб, а в тепле твоих рук
Другого целует и любит она.

На ветхой ладье ты доверься волне,
Но женской, изменчивой клятве не верь,
Уста её, чары под стать сатане,
Прелестнейший ад красивейших огней.

Мечтал ты о дальней и чудной звезде,
О лилии чистой средь вод голубых,
Желал, чтоб любовь её стала тебе
Бесценным бальзамом для ран роковых.

Ты грезил о ярком, сияющем сне
Во мраке всех жизненных бед и невзгод,
О лепете нежном ручья в тишине,
Что сладко журчащею песней зовёт.

Но женская страсть иссушенной душе
Лишь горечь сулит, как морская вода,
Чтоб тело её ненасытно лобзал
И жаждою горькой томился всегда.

О женское тело! Обличье змеи,
Сосуд сладострастья, влекущий ко злу,
Ты плотской усладою топчешь мечты
И солнце души обращаешь во мглу.

Любовь ненавижу! Как смерть жестока,
Свирепо и тайно жалящая все,
Подслащенный яд, но пьянея слегка,
Тираном становишься или рабом.

Любовь — истязающий вечно обман,
Лукавая воля, кровавый кошмар,
Она вероломных страстей океан,
Коварства, покрытые тиною чар.

Будь проклят источник всех женских страстей
Оплодотворяющий вечное зло,
Ты — ад, исступлённое недро распрей,
Над миром струящий зловонную кровь.

И вновь ненавижу я женщин, любовь,
Гнушаюсь лобзаний и вкрадчивых нег,
Бегу от страстей, поглощающих кровь,
И роды я их проклинаю навек.

Жестокие роды! Их вечная боль
Стаями ехидн наводняет сей мир,
Что жалят, терзают друг друга, и гной
Их похотей душит мелодию лир.

Подлец, кто отцом называет себя,
Кто атом несчастный для жизни зовёт,
И вызвав из лона блаженного сна,
Геенну бытья в его сердце зажжёт.

«Отец согрешил предо мною в былом,
Но я ни пред кем греха не свершил»,
Пусть это напишут на камне моём,
Коль место найдётся и мне средь могил.

До тех пор, пока к берегам будет льнуть
Морская волна, и пески омывать,
Я к женскому ложу назад не вернусь,
Не буду по чарам её тосковать.

К терновнику нежно прижмусь я щекой,
Колючки его буду страстно лобзать,
К пылающим скалам прильну головой
И буду на тёплой груди их рыдать. —

Со звоном нежнейшим своих бубенцов,
Извилистый путь караван отмерял,
Спокойным, размеренным звуком шагов,
Струился вперёд, в изумрудную даль.

Казался рыданием звон бубенцов,
И звонкие ноты, как слёзы текли,
Как будто рыдая о том, что в былом
Любил и покинул Абу Маари.

И пели свирели зефиров во тьме,
Слегка прикасаясь встревоженных ран —
Мечтательной грусти и скорбной тоски,
И мерно стремился вперёд караван.

Раздумывал мрачно Абу Маари,
И скорбь его жгучей и вечной была,
Как путь его долгий скрываясь вдали,
Тянулась, вилась бесконечно она.

В небесный простор он свой взор устремлял,
И сердце его было грустью полно,
И прошлое с горечью он вспоминал,
С дорогой безбрежной сливаясь в одно.

Перевод с армянского Арсена Казаряна.

[На первую страницу (Home page)]         [В раздел "Армения"]
Дата обновления информации (Modify date): 12.05.06 11:29