Впечатления
Владимир Климов
Поэт в
вихре лиц
(О Юрии Игнатенко)
I. Образ
Жизни
Юрий
Игнатенко — как поэт, персонаж, его образ жизни —
стоят особняком в современной жизни Москвы.
Особняк
его поэзии — выстроен не на Арбате, где он живёт и
где находится мастерская его Лирики и подмостки
его Театра. Особняк его поэзии прежде всего в нём
самом, в его творческом поведении и поведении его
стиха.
Вот уж кто
любит не себя в Поэзии, а — поэзию в Себе. Эту
редкостную невозможность удержать всё время
возникающие нервные, но нежные строчки — в
собственном мире, опять же — в Себе...
Юрий
Игнатенко — ходячая, бродячая, живая иллюстрация
к блистательным статьям великого французского
поэта и эссеиста Поля Валери. Он писал, что
бессмысленно обучать писать стихи, не обучая —
произносить их. По Валери поэзия обретает свой
подлинный смысл только в момент прочтения поэтом
его стихов. Только живой голос Автора — его
тембр, интонации, паузы — позволяет безжизненным
типографским буквам обрести плоть, пластику,
стать подлинного текста...
Для
Игнатенко нет жизни — вне его бесконечных
импровизаций, без мгновенной, спонтанной реакции
на броуновское движение людей, лиц или даже
физиономий. Импровизации на улице, дома, в
незнакомом салоне, в метро — словом, везде...
Им-провизируя
— себе он оставляет стих, распластанный между
всеми нами — как ткань особо интенсивного
общения...
Кому-то
Юрий Игнатенко нравится, кому-то — нет. Близок, не
близок — не в этом дело... Так жить Стихом,
выточенной как игрушка рифмой, с такой
самоотдачей персонажить внутри стиха — нажить
себе врагов. Потому как — так жить не умеют.
Больше
сорока лет этот лицедействующий поэт творил,
читал, завораживал на улице (начав ещё с
легендарных чтений у памятника Маяковскому, а
последние 20 лет на Арбате — нашей художественной
Мекке, артистических подмостках, в этом
элитарическом и эстетическом пространстве, и
просто шикарной улице наших праздников). За эти
годы — горы авантюрных приключений свалились на
долю площадного поэта.
Одаривая
людей своими книгами, экспромтами, хорошим
настроением — он получал не только улыбки,
гонорары и аплодисменты, но и драки,
приставленный к виску пистолет, насмешки
ублюдков. Ему пересчитывали рёбра и зубы.
Но с редкой
стойкостью солдата рифм, служителя муз — он
снова выходит к людям, будируя их энергию, спасая
от депрессии. Бросает бродильный фермент
праздника в будничный, уставший мир...
Если верна
давняя сентенция уже современного французского
философа — «поэт не тот, кто вдохновлён, а тот,
кто вдохновляет», так это Игнатенко.
Не всем
нужны его сюрпризы, жесты или экспромты, но
большинство — нуждаются в таких контактах со
своеобразным современным Петрушкой от поэзии,
нуждаются в спектаклях уличного поэзотеатра, в
неожиданной встрече с поэтом.
А Юрий
Игнатенко нуждается в глазах, голосах людей, их
встречах, рассказах и репликах. Он вдохновляется
этим непредсказуемым движением людей,
столкновением судеб, в контрастных контактах (и
даже контрактах) случайных прохожих. Он
аккумулирует гомон толпы, переплавляя оный в
чеканный ритм строк...
Сборники,
где гербарии стихов сохнут от острой голосовой
недостаточности, — противоречат всей природе
Игнатенковского дара. Типографские знаки
статичны до скульптурности, а он привык к
пластике живой речи. Они лишены той
зажигательности и задевающей энергетики, что
есть в авторской игре. И всё же и здесь видна
поэзия...
Поговорим
же о ней...
II. Жизнь
образа
Юрий
Игнатенко как Письменный поэт — мало похож на
Устного. Если поэтический лицедей вышагивает по
Арбату, врифмовывая свои горячие находки в
ошеломлённого зрителя, то читателя он —
завораживает словом, не арканит, а — чарует. Поэт
с букетом стихов бережно подходит к читателю,
боясь расплескать лепестки рифм. Он
по-старомодному романтичен, скорее наоборот — на
фоне современной культуры он скорее романтичен
по-новомодному. Если в Словаре футуристов —
восстание слов, то у Игнатенко — их
восстановление, высвобождение многих забытых (но
непременно — красивых, тонких и даже грациозных).
Если при
публичном чтении поэзия его выглядит открытой и
атакующе контактной, то при книжном прочтении —
сокровенной и почти интимной.
Знаками
грамматического препинания стихи его часто
оказываются спрятанными от голосовых связок
поэта, виртуозно играющего на их струнах — свою
лирику. Но зато напечатанные таким образом
строчки обретают вдруг энергию элегии. Теряя
площадную эпику — вдруг оборачиваются книжной
лирикой. Увязнув в бренче разноречивых мнений,
устав от опубличенной горловой музыки,
освободившись от внешней атрибутики театра —
его стихи отдыхают в книге, становясь
самодостаточными лирическими субстанциями.
Итоги
И всё-таки
для Игнатенко главный козырь — уличное
представление. Темперамент, который как вулкан
пробуждается в нём на Арбате, говорит о нём как о
жителе заоконных пространств, а не книжных полок.
В нём
обретает новое дыхание персона сказителя,
печального скомороха или сказочного певца.
Сказитель — не как исказитель реальности, а как
рассказыватель важных событий, как
высказыватель мнений о них. Лидер случайных толп,
умудряющийся разъединить их в любопытствующих
людей.
К нему
припадают не только за рифмой или образом — за
помощью, советом. За одобрением или ободрением.
Опыт Юрия
Игнатенко уникален как опыт человека, уже много
лет живущего только гонорарами — за продажу
своих книг, за чтение своих стихов. И
умудряющегося кормить не только себя, но и своих
близких...
Кладезь
выплаканных в его поэтическую жилетку слёз,
самых невероятных историй любви, поведанных ему,
хранитель многих неожиданных судеб — поэт стал
за эти годы знатоком современной толпы как
особой категории города.
Элегантно
существуя в вихре лиц — он продолжает
исследования современности как целостного и
крайне подвижного мира на рубеже тысячелетий.
[На
первую страницу (Home page)]
[В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify
date): 19.06.04 14:51