Представляем автора

Этела Фаркашова

Этюды о боли
(отрывки)

farkash.jpg (14429 bytes)

* * *

И у боли есть свои парадоксы.

Не в любых обстоятельствах преобладает стремление освободиться от неё, очень одинокие люди иногда начинают видеть в боли компаньонку. Как бы ни была она неприятна, неприветлива, но всё же она уменьшает одиночество, особенно регулярная боль, приходящая через хорошо знакомые интервалы.

Степень одиночества должна быть, однако, достаточно большой, чтобы боль стала если не желанной, то хотя бы терпимой гостьей, чтобы её приход был связан с определёнными ожиданиями: уже тут кто-то есть (боль — не вещь, она растёт и отмирает, усиливается и развивается, слабеет и замедляется, это скорее кто-то, а не что-то, часть личности; она сама приобретает так некоторые черты личности, с которой пребывает, одновременно её хотя бы немного изменяя). Уже тут кто-то есть, с кем можно, например, и поговорить.

Каждый ищет для своей боли собственную, неповторимую речь. Речь, которая позволит договориться с ней.

Это разговоры между близко знакомыми, разыгрывающиеся потихоньку, почти на пороге слышимого, иногда слово заменяются жестами, взглядами, движениями тела. Договоры, обсуждения, поиски уступок, компромиссов. Иногда средством для понимания является смена положения, осторожная смена, постепенный поворот, миллиметровое продвижение. Боль иногда принимает такие обращения, затихает, отступает, пусть даже на долю секунды. Вплоть до следующей смены положения, до необходимости следующего договора. Человек даже может иногда ласкаться с ней, отблагодарить её за уступчивость, за исполнение обещаний. Или можно вести с ней разговоры с помощью пальцев, нежными массажами, нащупыванием её центра: хрупкими, просительными и убеждающими прикосновениями.

В некоторых ситуациях с ней мы теряем терпение, и, если она слишком неуступчива, твердолоба и беззастенчива, мы раскричимся на неё и изольём свой гнев из себя в грубых словах, которыми бы мы хотели её обидеть, унизить, обезоружить так, как она сама обижает, унижает и обезоруживает нас. Однако кажется, что это не окупается; выгоднее стремиться к примирению со своей болью, отвести ей в себе место, предоставить приют, принять её, но только с предположением, что и она согласится на определённые условия и не перейдёт границ переносимости.

Великолепные минуты начинающегося понимания, когда она как разумная, внимательная партнёрша поддастся впечатляющим переговорам и начинает утихать, пока, наконец, совсем не умолкнет или даже нас до времени оставит, подарив нам чувство заслуженного отдыха.

* * *

Случается, что боль, с которой человек жил долгие годы, вдруг остаётся где-нибудь на операционном столе, и в теле от неё — лишь отзвук следа-шрама. Мы представляем её себе и, думая о боли, думаем, собственно, о себе в ней, о времени, когда мы были вместе. Освободив нас от неё, нам вырезали из тела и кусок нашего прошлого, кусок того, чем мы были в прошедшем времени: и для неё, и благодаря ей.

К парадоксам боли относится то, что после её исчезновения мы ещё постоянно вспоминаем о ней: не только памятью шрамов, культей, опорожненных телесных полостей. Человеку иногда даже покажется, что он уже никогда не будет целостным, он не жалеет о ней, но знает, что теперь уже не будет совершенно таким, каким был со своей (особенно хронической) болью.

* * *

Ещё один парадокс.

Если большинство людей избегает боли, существуют и такие, которые её, наоборот, выискивают: намеренно, программно, профессионально. Свою и чужую, потому что там, где она есть, они чувствуют инспирацию, открытие тайн, которые остаются в минуты безболезненности скрытыми, непроявленными.

Художники: композиторы, живописцы, литераторы. Они жаждут её с упрямством, напоминающим болезнь, страсть, одержимость.

У некоторых есть удивительно развитое чувство её, они выследят её и на большом расстоянии, инстинкт приведёт их туда, где она встречается в концентрированном виде. Профессиональное притяжение к боли, любопытство, граничащее с жестокостью, но одновременно и с огромным сочувствием, проявлением сопричастности, которое также относится к сопроводительным признакам творчества.

* * *

Боль как входные ворота в мир другого человека; и это тоже очень хорошо знают художники, опыт её переживания для них — один из основных видов опыта. Однако не всякая боль, не в мир всякого человека.

Кто-то сказал, что искусство паразитирует на боли.

Даже живёт ею, одновременно, однако, помогает оживлять и её самое.

Искусство не позволяет, чтобы она исчезла, чтобы она была полностью преодолена, отрицаема, забыта. Это один из способов протеста против всех достижений медицины, успехов лабораторных исследований, попыток растворить боль, страх, тревогу, депрессию и отчаяние в химических реакциях, заменить их чувственной пустотой, ничем.

Лишь благодаря искусству в нас входит боль Антигоны, Гамлета, Анны Карениной или Норы. Искусство оживляет её в нас и учит нас болеть вместе. Катарсис достигается и путём совместной боли.

Если бы не было других причин, так и в силу этой способности искусство необходимо: оно помогает сохранить человечность.

Перевод со словацкого Наталии Шведовой.


[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 20.07.04 08:56