Художники Одессы

Станислав Айдинян

О Вадиме Целоусове

Говоря о творчестве и «пунктире» творческой биографии одесского художника Вадима Целоусова, хочется начать произвольно — с его германского, регенсбургского, чисто европейского периода. В толстом альбоме фотографий, воспроизводящих картины, привлекает решительно и сразу «Портрет патера Эмирамма» — из знаменитой семьи Турн унд Таксис, близкой к, пожалуй, самому талантливому поэту ХХ века, Райнеру Марии Рильке. Вадим Целоусов познакомился с пастором за две недели до его смерти. Осталась запись, сделанная художником в книге для посетителей патера Эмирамма, что была начата им в 1944 году. В тот год он принял монашеский сан и стал единственным монахом монастыря, который основал в небольшом родовом замке — одном из принадлежавших его семье. Очень много хорошего, светлого сделал этот человек для Регенсбурга, где его очень уважали. Моральный авторитет Эмирамма был огромен. Вадим делал первоначально набросок с натуры. Под его кистью ожил старый католический монах-бенедектинец... Во взгляде — умудрённость. Спокойная плавность черт... Знание жизни. Проникновенная пронзительность взгляда... Белая широкая борода. На абсолютно тёмном фоне она могла бы определять цветовую тональность картины... Но основное — взгляд, это — Глаза... Само благородство воплощено в облике этого старца...

К лицам того же семейства относится портрет Томаса Нигла. В правом верхнем углу — традиционно вписан в картину герб. На руке — перстень с печаткой. На груди — фигурный крест. Герой портрета — настоятель Вельтенбургского монастыря. Чёрное облачение, белый католический воротничок, чёрная шапочка, прикрывающая тонзуру. Взгляд — напряжённое внимание. Седые виски, тонкость черт пожилого уже человека... В этом парадном портрете, созданном в 1994 году, а это, безусловно, парадный портрет, есть почти неуловимая нота мягкости, другая, более сдержанно выраженная форма благородства... В монастыре в Вельтенбурге была выставка В.Целоусова.

В. Целоусов — художник-портретист милостью Божьей. В его портретах — совершенно естественное и определённое по стилистике мастерство. Среди них пронзительны и женские, детские лица. В 1998 году написан портрет немецкой девочки. Сколько живости в её внимательно-выразительных глазах, в упрямо-сомкнутом — уже волевом? — рте, в повороте чуть приподнятого лица, в живописно-разбросанной по-подросточьи причёске... Это внучка близкого друга Целоусова, Зигфрида Иордана, художника и преподавателя живописи. Всю его семью и его самого запечатлел одесский художник. И в каждом — индивидуальность, неповторимость... В портрете Йордана — какая-то взвихренная стать человека увлечённого, творческого, по своим стремлениям далеко не внешнего, которому тем не менее свойственна открытость...

Особая тема — пейзажи Вадима Целоусова. Их тоже, как и портретов, существует целая галерея. Причём достойны внимания и ранние произведения, такие, как «Фрагмент Ближних Мельниц». По названию видно, что писалось полотно в Одессе. Тут ночной пейзаж. Тени, тревожный свет фонаря. Песочно-сине-светлокоричневая палитра. Ощущение предночной тревоги. Художник стоял под фонарём и писал ночью, так же, как в 1995 году он писал в Регенсбурге, в Германии «Турмтеатр», куда вписан фрагмент и знаменитого собора... К тому же ряду относится и регенсбургская «Луна». Причём луна почти закрыта тучами. В старой части Регенсбурга, когда художник писал с натуры, местные жители подходили с расспросами, некоторые, кто посамоувереннее, с советами...

Однако из Германии всё же возвратимся вновь к раннему периоду, ко времени, когда В.Целоусов в ноябре 1979 года, приехав из Карпат, побывал в г. Седневе Черниговской области, на Севере Украины. Там произошёл в его творчестве определённый рывок. «Я заметил, — говорит художник, — что мне лучше работается в экстремальных условиях. Я тогда был зажат во времени... А удалось сделать 20 работ...» Тогда он выгнул в стиле «модерн» на одном из своих холстов подсолнухи. Получился в подсолнухах воплощённый естественный «Югендстиль»... Сделаны они были совершенно индивидуально, без реминисценций к Ван-Гогу, или к известному костромскому живописцу Алексею Козлову, который приблизительно в те же годы прославился в России своими «Подсолнухами»...И «Зимний пейзаж» написан там. Тонально передана «поэтика» занесённых снегом домишек, замерших в холоде деревьев. Художник признавался, что основательно замерзал, когда писал этот пейзаж с натуры. Уют зимы... Пейзаж «стелется» к горизонту, изображение вроде поднимается снизу вверх к занесённым снегом неясным «пролескам». В Седневе написан и «Ноябрьский день». Изящные «перевивы» снега отражают, однако, «мокрое» время года, начало весны. А на картине этого не чувствуется, нет проталин, скорее снова снежный уют... В этом седневском пейзаже характерность не только в дремлющей зимой украинской деревне, но и в частностях сюжета — вот колодец с открытой крышей, с ведром...

В 1980-м В. Целоусов поехал в командировку от обкома комсомола и Союза художников писать с натуры. Уже был тогда членом молодёжного объединения при Союзе художников, членом же союза стал в 1987-м. И тут проявилось, что Целоусову уже в тот, ранний, период был подвластен и романтический по сути пейзаж, — «Шабский виадук», решённый в изумрудных тонах. Там же, недалеко от Шабо, в Белгороде-Днестровском, старинном Аккермане, была пейзажно написана старейшая на Украине Армянская церковь. Говорят, она одиннадцатого века. Но построена на месте более древней церкви, от которой в её стенах сохранилась памятная надпись-плита. От вросшей в землю домообразной церкви — изумрудно-жёлтого цвета удлинённая тень... Из маринистики того периода отметим «Днестровский лиман». Лиман как перед бурей — взволнованное небо... Писано свободным, но кропотливым на вид мазком, будто создавалась она много часов, а потрачен на неё был всего один, но полный вдохновения час...

Сравнительно позднее к Целоусову пришли его «ню». В большинстве своём это жизнерадостные, весёлые, увесистые, почти рубенсовские по комплекции натурщицы... Они игриво предъявляют свои телеса более или менее заинтересованному в такой именно стилистике зрителю... Думаю, во времена скульптора Торека в Германии они бы могли иметь всепобеждающий эффект на выставках... Эта почтенно освещённая голландским старинным авторитетом серия не менее объёмна, чем серия германских портретов. По поводу неё художник говорит: «Надо отстраняться от модели, чтобы не увлечься ощущениями и чтобы не был перебор в эротике...» Выдающаяся, без преувеличения, работа этой художественной «колеи» — «Слива». Изображена издали напоминающая сливу фигура. Натурщица была тоже, как говорится, «кровь с молоком»... Но изящество этой грузной, в общем-то, фигуры феноменальное. И главное, женщина, эффектно сложившаяся в причудливом сплетении рук и ног, действительно напоминает сливу. Изящество овальных линий тела решено в манере «белое на белом»... Для автора эта работа сравнима с одним из удачнейших его женских портретов, с «Лидой» (1986). Он не продал «Сливу», хотя ему предлагали за неё 5000 долларов, потому что, как он говорит, без неё не было бы многих других его работ...

«Что важно для меня в живописи, — повествует художник, — если я работаю активно, то я могу быть одним из лучших. Если не работаю — то хуже меня нет. Я тогда становлюсь злым, плохим. Ты пишешь; что-то получается, что-то не получается. Если художнику нравится всё, что он пишет, значит он идиот... Что мне стилистически близко, что влечёт последнее время? К портрету, хотя и к пейзажу, — к «ню», настроение периодически меняется. Начинаешь уставать — переключаешься... Рисовать я начал с трёх лет. Семья жила тогда в Первомайске. Когда я был в первом классе, в 1959 году, брат отвёл меня в студию в Дом пионеров к Льву Михайловичу Островскому, недавно умершему. Тогда я то рисовал, то бросал ходить в студию... Но снова и снова прибивало к «грустным берегам рисунка, живописи».

«Я ведь помню, как Володя привёл в Дом пионеров и представил тебя. И вот теперь передо мной репродукции с картин зрелого мастера. Я очень горжусь, что из этого мальчика вырос такой талантливый художник, который получает прекрасные отзывы искусствоведов... Я лично присоединяюсь к этим отзывам...» — писал учитель в последнем письме ученику.

«Островский был из тех людей, которые преподают Жизнь, — добавляет художник, — он много мне дал. В Одессе немало его учеников, в том числе и Андрей Антонюк...

С 1967 года В.Целоусов учился в Одесском художественном училище у Анатолия Черняева, тогда недавно окончившего Киевский институт. Это был энергичный, увлечённый художник-педагог. В 1973-м Целоусов окончил училище. Андрей Антонюк, старший товарищ и тоже учитель, говорил: «Вышел за порог училища — сразу что-то делай! Многие думают, что сначала надо создать материальную базу, нет, так не выходит». Он имел в виду, что талант может остыть, исчезнуть.

У Вадима родители жили когда-то на Буковине. Там родился его старший брат. Вадим рассказывает: «Я наслушался от матери преданий об этих волшебных местах, начитался Коцюбинского, увидел фильм “Тени забытых предков” С.Параджанова, и в 1973 году отправился в Карпаты. Там я стал самостоятельным, научился выживать. Карпаты мне дали многое и в живописи, и в жизни. Потом пришлось уехать в Белгород-Днестровский. Оттуда была моя первая жена. Работал в филиале Худфонда, в оформительской мастерской. После развода вновь четыре года, с 1975 по1979-й, жил в Карпатах. 1974 год — участвовал в областной выставке молодых художников в Одессе. Это благодаря Шистеру, он как секретарь Одесского отделения Союза художников, когда главой союза был М.Д.Тодоров, написал официальное письмо... А Слава Божий, он был тогда председателем молодёжного объединения, очень благожелательно заметил меня, высоко оценил. Приняли меня в объединение в моё отсутствие. Я опять уехал в Карпаты. Там написал, в частности, «Мою бабушку». (Заметим в скобках, что это элегически нежное, тёплое художественное создание.) Эта работа «не прошла» на выставке в Ивано-Франковске. В ней увидели украинский национализм. А в Одессе без лишних слов выставили. Выставлялась она и в Москве, и в Питере на всесоюзной выставке портрета. Ездил я в те годы и в Казахстан, и в Москву.

В 1979 году вернулся в Одессу, нашёл себе под мастерскую полуподвал на углу улиц Челюскинцев и Горького. С 1980-го стал получать творческие заказы от Художественного фонда. С 1989-го по 1991-й работал в Фонде главным художником. Прослужил до самого развала.

В 1992-м — первая персональная выставка в Музее западного и восточного искусства, на Пушкинской. На неё забрел Николаус Хенкель из Регенсбургского университета. Понравилась одна моя обнажённая, захотел её купить за 1000 долларов. Тогда это были бешеные деньги. Захотел, чтобы я также написал его портрет. Стали дружить. В 1994-м впервые поехал в Германию как его гость... Он сказал, чтобы я захватил немного работ. И я захватил «немного», всего сорок, в рамах. В тот год было 200-летие Одессы, а Регенсбург, как известно, город-побратим Одессе. И Регенсбург сделал тогда в моём лице Одессе «подарок» — мою выставку в городской галерее. На 1995 год был приглашён туда же в творческую мастерскую Культурного центра, на полгода, тогда было тяжело, поскольку мне возбранялось устраивать выставки, зарабатывать. Но всё же в конце концов немецкие друзья убедили, что выставку делать надо, и сами купили несколько работ. Поддержали. Бывал там, в Германии, и позже... Много значит, если едешь смотреть Европу. Дело не в деньгах, которые заработаешь. Там, на Западе, в общем художники с продажи живописи не живут... Преподают или ещё чем-нибудь занимаются ради хлеба насущного».

Не хлебом единым жив художник Вадим Целоусов, потому его работы столь полнокровны и откровенно талантливы. Иногда они новаторские, чаще — традиционные, но всегда зажжены светом проникновения в суть, светом таланта, светом неостывшего сердца, вмещающего этот многообразный, радужный, полный красок и оттенков, «земной и небесный» мир...

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Одесса"]
Дата обновления информации (Modify date): 14.10.04 12:29