Представляем автора

Константин Паскаль

И нищета — ещё не плаха...

Октябрь
Пора признанья горьких истин —
Октябрь... Скопленье сонных мух.
Дыханье полумёртвых листьев
Ещё тревожит чуткий слух.

Здесь одиноко и печально,
Здесь ходит смерть в холодных снах,
И чей-то образ неслучайный
Застыл в озябших зеркалах.

* * *
Мне говорят,
она горящим взглядом
умеет сердце прожигать насквозь.
Но что это — порок или награда,
и кто я ей — хозяин или гость?

Я видел бесов у неё в глазах,
в небесно-синих,
широко открытых,
я видел их, ухоженных и сытых,
чертовски живописных, так сказать!
Мужскою козыряя наготой,
они бесстыдно пялились наружу,
и встречному заглядывали в душу:
мол, погоди,
повремени,
постой! —
Мы для тебя полночный жар храним,
возьми, освободи его из плена,
раздуй пожар,
сомненья спрячет дым!..
Так из Огня рождается Измена.

Лишь искры возвращаются ко мне...
Что может уцелеть в её огне?

* * *
Моих стихов обыденная проза
Пускай не оскорбит ваш чуткий слух:
Огонь француза, холод эскимоса,
Прыжок юнца, скрипение старух —

Всё в этих строчках, гордых и печальных,
Всё в этих буквах пламенных и злых.
О, Купидон — мой спонсор и начальник,
Благослови меня на новый стих!

Немного нужно бедному поэту,
О деньгах он и раньше не мечтал.
Признанье — да. Но разве дело в этом?
Спасибо, если кто-то прочитал.

И, не пытаясь памятник воздвигнуть,
Я говорю судьбе: «Иду на вы!»
Дай Бог нам всем когда-нибудь подпрыгнуть
На полвершка, но выше головы.

* * *
Привыкнуть и обидеть равносильно.
Прости мой грех, теперь я знаю сам,
Что за стеною серой говорильни
Забыл дорогу к искренним словам.

Узнай меня, ведь это я с букетом
Стою внизу с протянутой рукой.
И, наконец, решившись, за ответом
Бегу к тебе по лестнице крутой.

Давлю звонок. Сутулюсь и сжимаюсь.
(Не выждав миг, ты щёлкаешь замком),
И, позабыв приличия, бросаюсь
Тебе навстречу с криком на весь дом...

И пусть мои слова покрылись пылью,
Я знаю, ты услышишь этот крик.
Привыкнуть и обидеть равносильно.
Прости меня за то, что я привык.

* * *
...А мне не хочется сомнений,
И от надежды я устал.
Скупая вязь стихотворений —
Ещё не путь на пьедестал.

И нищета — ещё не плаха,
И бездорожье — не беда.
Была бы чистая рубаха
Да хоть какая-то еда.

И можно жить!
Дышать весною,
Забыв о вьюжном феврале,
Искать прохладу в летнем зное
И редкий луч в осенней мгле...

И как бы не было привычно
Стремленья долгу подчинять,
А всё равно душа первична —
И ни прибавить, ни отнять.

* * *
Усталый непризнанный гений,
Не старый ещё Кикапу,
Скользя по разбитым ступеням,
С разбега ныряет в толпу.

Едва озорной и весёлый,
С трудом полноценный самец,
Дрейфует почти невесомо
С начала тоннеля в конец.

Толкаясь опорной ногою,
Плывёт параллельно лоткам.
А там пирожки с курагою,
И он себя бьёт по рукам.

То прямо, то влево, то вправо...
Грести всё трудней и трудней,
Но давит и давит орава,
И он не справляется с ней.

И вот уже к стенке отброшен,
Он видит оравы нутро:
Какие же всё-таки рожи
Встречаются в нашем метро!

«Так вот для кого я старался,
Чеканил ночами свой стих!» —
Кричал Кикапу и плевался,
Пока, наконец, не затих.

С тех пор он не пишет ночами,
Но с кем-то воюет во сне.
И только с утра замечает
Засохший плевок на стене...

* * *
Пушкин, Пушкин — шёпот пули...
Грешным взором, спешным словом
Распиная, помянули
В токовище бестолковом.

Поджигали ветошь сплетен,
Прокоптили смыслом ложным,
Понаделали отметин
На твоей гранитной коже.

Разбазарили построчно,
Растащили поцитатно,
Припечатав жирной точкой:
Ай да Пушкин — гений штатный!

Главный козырь тех и этих,
Щит и меч иных и прочих —
Ты у нас за всё в ответе,
Кто бы что ни наворочал.

Стерли зубы от бессилья,
Всё, что гнётся, перегнули.
И молчит, молчит Россия.
Только слышен шёпот пули...

* * *
Скрывать бессмысленно такое:
Я стал другим. А толку нет.
Живу, людей не беспокоя,
И всё равно себе во вред.

Хожу в рванье, питаюсь скудно,
Лачугу надобно чинить...
Ах, изменить меня не трудно,
Но мир попробуй изменить!

* * *

М.Ш.

Молчи, лукавая история!
Куда б тебя ни заносило,
Здесь — на запретной территории —
Умерь свою шальную силу.
И богоносца, и безбожника
Она в преданьях возвышает,
Но я-то знаю — лишь к художнику
И Бог, и дьявол вопрошают.

Пускай порой он жаждет почести,
В себе самом творит кумира,
И только злое одиночество
Его хранит от злобы мира,
Но не блистательные качества,
Не кратковременная слава —
Благословенное чудачество
Ему даёт на это право.

Живя неспешно и мучительно
В заботах о насущном хлебе,
Никто не видит, как значительно
Звезда сгорает в чёрном небе,
Как, опалённый быстротечностью,
Минуя лишние ступени,
Художник гонится за вечностью,
Сбивая до крови колени!..

Молчи, лукавая история!
Переплетая небылицы,
Здесь — на священной территории —
Храни безмолвия границы.

Представляя читателям журнала «Меценат и Мир» поэзию Константина Паскаля, следует заметить: имя автора в современной русской поэзии не новое.

Многочисленные публикации в столичных и других изданиях тому подтверждение.

Когда знаком не только со стихами, но и с автором, невольно задаёшься вопросом: насколько стихи похожи на самого автора. (Особенно, когда автор профессиональный литератор.)

С Константином и его поэзией я знаком. И знаком хорошо. И вот что скажу: мне они по душе. По душе и в своей «похожести» и — в «непохожести».

А «непохожесть» (как и чувство одиночества), на мой взгляд, и есть та самая тайна творчества, которая скрыта в каждой талантливой личности. Более того, убери в творчестве один из этих двух, скажем так, компонентов — было бы скучно и пресно.

Казалось бы, сказано просто, без всяких образных неожиданностей:

Привыкнуть и обидеть равносильно.
Прости мой грех, теперь я знаю сам,
Что за стеною серой говорильни
Забыл дорогу к искренним словам.

Но попробуй придумать такие строки. В каждом слове этих строк сквозит судьба. Потому они проникают в самое сердце. Их не надо заучивать, они запоминаются.

Немало таких же пронзительных откровений у Константина не только в любовной лирике, но и в социально-философских стихотворениях.

Магомед Али

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 04.12.03 17:10