Лица Одесской
истории
Родион Феденёв
Анекдоты
от графа Ланжерона
Даже в
некрологе, помещённом в газете
«Санкт-Петербургские ведомости», его назвали
остроумнейшим человеком России.
Но как он,
французский граф, из благословенной Франции
попал в вечно неустроенную Россию?
Обычно,
отвечая на этот вопрос, говорят о Французской
революции, во времена которой гильотина
работала, как хорошо отлаженная сенокосилка. Но
были и ещё довольно существенные причины.
На балу в
Версале, который давала королева
Мария-Антуанетта по случаю рождения наследника
престола, граф Ланжерон оказался почти случайно.
Франция искренне радовалась, потому что в честь
рождения малютки прощались долги,
девицы-бесприданницы ссужались от имени
королевы деньгами, была объявлена амнистия...
Девятнадцатилетний
граф Ланжерон на этом балу блистал своим
парадным камзолом, который назывался «Праздник у
моря с синим фейерверком» — название было дано
за сочно-зелёный цвет с синими всполохами
складок. Но на этом балу был один-единственный
человек, которого не только удручало, но и
приводило в негодование рождение наследника. Это
был брат короля, граф Прованский. Что и говорить
— ведь до этого наследником престола был он!
Человек недалёкого ума, граф по поводу рождения
наследника даже затеял семейную свару,
утверждал, что Мария-Антуанетта родить
неспособна, а наследника ей прислали по почте из
Вены, откуда она была родом.
И вот, на
балу в Версале его унылую физиономию видели то
там, то тут. Граф Ланжерон наблюдал, как
Прованский жестикулировал, указывал на колыбель,
что-то объяснял знатным гостям, негодовал и
говорил без умолку. Ланжерон был в то время
лейтенантом и в своём полку слыл сочинителем. И
на этот раз едкое четверостишие явилось ему
моментально, и он через секунду прочитал его
своим друзьям на этом балу:
«О графе
Прованском всяк думать привык:
“Отлично у парня подвешен язык!”
Подвесим и то, что расскажет о графском уме.
Весы улыбнутся и будут стоять на нуле».
В
какой-нибудь получас эпиграмма распространилась
на балу, как эпидемия. Её повторяли сановники,
министры. Она дошла до слуха короля, и он
рассмеялся. Когда же и граф Прованский узнал, в
чём дело, то весёлый и беззаботный лейтенант
Ланжерон и не представлял себе той мести, на
которую был способен брат короля. Он преследовал
его всю жизнь и в не меньшей степени, чем
Французская революция, был причиной бегства
графа Ланжерона из Франции.
В России на
ломаном русском шутки графа распространялись из
уст в уста. (Заметим, что слово «анекдот» в то
время имело иной смысл, чем теперь. Оно было
эквивалентно слову «история». Знаменитые
«Анекдоты Оттоманского двора», изданные в то
время, ничего общего не имели с теперешними
анекдотами. Это, скорее, длинные истории о
мусульманах.) А граф любил лаконичность, порой
шутил непроизвольно, не отдавая себе в этом
отчёта. Уезжая из Санкт-Петербурга, он попал в
лужу перед гостиницей на Большой Морской улице,
где жил. И при этом воскликнул:
—
Действительно, эта столица построена на болоте!
Ведь мне приходится вместо рук умывать ноги.
Биографию
Ланжерона можно было бы изложить, пустившись в
путь по следам его шуток. В России он сразу попал
в переплёт на войне со Швецией. Его определили
командовать канонерскими лодками. Граф сражался
достойно. В Эрмитаже, куда его пригласила
императрица Екатерина II, он рассказывал ей:
— Шведы
вели шквальный огонь! И я подумал, что
превратности судьбы сейчас и меня превратят в
предмет совершенно неодушевлённый, хоть и в чине
капитана.
— Пока
этого не произошло, я жалую вам чин майора, —
рассмеялась императрица.
После
этого он отправился на войну с турками, и
знаменитой на всю Россию стала фраза графа об
украинских степях. Когда он проезжал бескрайними
украинскими степями, то встретил в корчме
княгиню Голицыну и сообщил ей:
— Пейзажи
вокруг прекрасные! Но вот из удобств тут только
водка.
Когда его
спросили, бывают ли в Париже метровые снега, он
ответил:
— Конечно.
Я как-то видел такой снег возле Лувра. Но только
это был снег в длину.
Правда,
граф не слыл весельчаком. Природа его иронии
носила немного меланхоличный характер. Он не
старался веселить, был естествен в шутке. В то
время в Петербурге выходило множество журналов и
журнальчиков, и литературная братия, когда граф
бывал в Петербурге, приглашала его к
сотрудничеству. В этой среде графа знали как
парижского литератора, автора комедии
«Предполагаемая дуэль», единственный экземпляр
которой, изданный в 1789 году, автор этих строк
обнаружил в Парижской Национальной библиотеке.
Эта комедия с успехом шла в парижском театре
«Амбигю-комик». Кроме того, граф Ланжерон был
постоянным автором парижского сатирического
издания «Акты апостолов». Вот почему
петербургским журналистам впору было ходить за
графом и записывать его шутки для журнала «Ни то,
ни сё» или «Трутень».
К слову
сказать, у графа в Петербурге вдруг объявился
троюродный брат: Мишель
Андро-Ланжерон-Антоновский (его предки из рода
Ланжеронов служили в Украине ещё в XVI веке). Он был
майором в отставке и, конечно же, по тогдашнему
обыкновению, издавал журналы! Сначала это
«Вечерняя заря», а потом «Беседующий гражданин».
Этот журнал был настолько неудачен, что наш
одесский Ланжерон едко называл его «Бредящий
гражданин».
Когда граф
стал генерал-губернатором Новороссии и
градоначальником в Одессе, то, бывая в северной
столице, он как-то сказал на балу слишком
разговорчивой даме:
— По-моему,
вы недавно приехали с юга, из Одессы. У вас такой
загорелый язык!
На этом же
балу об одном из светских кавалеров, который в
танце невпопад и часто опускался перед дамой на
колено, граф сказал:
— Он
становится перед ней на колени, чтобы увереннее
способствовать её падению!
Об одном из
Нарышкиных, у которого была молодая и слабая на
мужской пол жена, граф отозвался так:
— Когда он
ночью оставляет в постели жену и идёт в туалет, то
говорит ей: «Я по-быстрому. Так что попридержи
местечко».
Генерал от
инфантерии Ланжерон был собранным, мужественным
воином, без которого не обошлась ни одна военная
кампания в России на протяжении тридцати с
лишним лет. Может быть поэтому к концу своего
губернаторства в Одессе он стал чрезвычайно
рассеян. Общеизвестен факт, как во время приезда
императора Александра I в Одессу граф уступил ему
свой дворец. И когда он оставил императора в
своём кабинете, то, по рассеянности, запер за
собой дверь — Александр долго не мог выйти
оттуда, пока не разыскали графа с ключом. Как-то в
двенадцать ночи граф спросил у князя Гагарина: «А
вы отчего не едете домой, князь? Вас уж, верно,
дома заждались!» На это удивлённый князь Гагарин
сказал: «По-моему, вы считаете, что я у вас в
гостях? Но, граф, это вы у меня дома! Вы приехали ко
мне в пять, а уже двенадцать!» Граф Ланжерон
осмотрелся и был вынужден признать, что сидит в
гостиной князя Гагарина, а отнюдь не у себя дома!
Да, это была рассеяность, порой приводящая к
курьёзам. Но граф ещё по-прежнему был способен,
утешая жену умершего одесского плац-майора,
бабника и гуляки, сказать вдове: «Утешьтесь.
Теперь, по крайней мере, вы точно будете знать,
где он проводит все ночи».
[На
первую страницу (Home page)]
[В раздел "Одесса"]
Дата обновления информации (Modify
date): 02.02.04 15:39