Художники — меценаты

Куинджи: опыт меценатства

Предлагаем вашему вниманию фрагмент книги В Ростиславова "Куинджи" (Изданiе Н. И. Бутковской, С.-П.-Бургъ, 1914 год), представляющий опыт меценатства известного российского художника. Опыт очень поучительный...

А. И. Куинджи (Съ фот. Iоффе)

Под конец жизни Куинджи становится меценатом. Все свое миллионное состояние он подарил и завещал художеству и художникам. Факт для нашего времени исключительный и не повторявшийся со времени Третьякова. Разумеется, на эти средства может быть сделано много прекрасного для художества, но, к сожалению, меценатство Куинджи вылилось также в плачевную форму поощрения художества и художников премиями. Еще при жизни он учреждает премии на весенней Академической выставке, пейзажную премию на ежегодном конкурсе общества Поощрения Художеств (вместо первоначального решения дать просто капитал для устройства при школе общества иконописного класса и мастерской). Одна из главных функций учрежденного им общества тоже раздача крупных премий за «лучшие» произведения уже на всех выставках. Результаты известны и понятны.

Куинджи близко стоял к миру художников, в детстве и ранней молодости, вероятно, испытал все ужасы бедности, видел, конечно, множество примеров, как трудно выбиваться художникам из гнета нищеты. И вот удивительно примитивно и прямолинейно, он решил помогать и «поощрять способнейших». Мало этого, таким способом «развивать благородное соревнование в плодотворной работе на пользу русского искусства». Ибо, как гласит § 1 устава общества, «это (т. е. конкурсные премии) — главный и единственный путь к развитию родного искусства».

Плачевный опыт академических поощрений у Куинджи перед глазами. Тем не менее с удивительным упорством он создает новое всероссийское, всевыставочное премирование. Теоретическая абсурдность такого способа поощрения художества слишком очевидна. Поощрение премиями всегда сводится на компромиссы, на предпочтение золотой середины. И всегда роковым образом удовлетворяют требованиям не способнейшие, а наиболее ловко приспособляющиеся. Между тем соблазн премий велик для совершенно необеспеченных художников. Удивительным образом Куинджи здесь как бы не чувствовал самой основы художественного творчества, — его действительно никогда не умирающего бескорыстия, исключительно импульсивного стремления к совершенству.

Сущность меценатства, обусловленного тонким художественным вкусом и пониманием, в личном поощрении. И уже, конечно, гораздо важней удовлетворение самых простых материальных нужд художества и художников, чем «развитие искусства» путем спортсменского поощрения через посредство гадательного жюри.

Не сказалась ли в этом несуразном способе поощрения еще любопытная сторона натуры Куинджи, а также отзвук всей его личной карьеры художника? Слава и деньги достались ему сравнительно легко, почти феерически быстро, если говорить, конечно, о времени выступления на выставках, а не о предшествовавшей трудовой поре. Он не испытал долгих мук непризнания и сомнений подлинного новаторства. Он действительно «старался» и положил в своих знаменитых произведениях весь блеск таланта самородка, всю страстную энергию смелого и дерзкого человека, не побоялся только ему тогда свойственной прирожденной остроты зрения, передачи иллюзий, за которыми в основе скрывалось «все то же самое». И выиграл, был понят и... «награжден». Вероятно, в глубине его психики навсегда сложилась определенная ассоциация, тесно связались представления о старании и быстро следующего успеха. Он сам как бы работал на премии, как бы побил рекорд всех своих товарищей. В грубом смысле он, конечно, не подлаживался, не шел на компромиссы, он действительно следовал своим искренним и страстным влечениям, но и не совлекал с себя «ветхого человека». И к нему пришли слава и деньги. У него не было исконной вражды всех новаторов с публикой, с оценщиками, вера в себя не колебалась их непризнанием, самоудовлетворение грубовато гармонировало с материальным успехом.

Тем не менее в ложном шаге меценатства, простодушно грубоватом понимании дара сквозит все та же сущность — своеобразность широкой, негнущейся натуры, страстная любовь к искусству и художникам, и, право, даже этот штрих в общем широком рисунке всей фигуры характерен. В нем курьезно выражаются сложность и противоречивость натуры, внутренних побуждений и представлений. Всю жизнь копились капиталы для «художества», а также и для увековечения имени жертвователя. Жаль, конечно, что часть их оказалась «брошенной в печку». Но ведь с точки зрения жертвователя жертва эта была как бы апофеозом всей его деятельности. А деятельность эта несомненно была проникнута непрестанными самыми трогательными заботами и думами о художниках и художестве. Как бы ни были велики ошибки и промахи, как бы ни утрировались непривлекательные черты в прекрасной по своей цельности и оригинальности натуре Куинджи, повсюду в его жизни и деятельности звучало и сказывалось, что искусство, художество было для него самое главное и первое в жизни. Куинджи сам по себе привлекателен, как цельное живописное изваяние, носившее в себе прекрасную сущность. И если еще могут быть споры о значении и размерах его художества, то несомненно и бесспорно, что он был одним из самых страстных энтузиастов искусства, одним из тех, кто как бы органически верит в первенствующее значение искусства в жизни.

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Меценатство"]
Дата обновления информации (Modify date): 22.11.04 10:39