Проза

Олег Оганесян

Кошка в доме

Наверное в ее организме не хватало каких-то витаминов, а может быть аминокислот, или, быть может, гормонов. Поэтому кошка по имени Мурка вела себя странно, как сейчас говорят, неадекватно. Конечно же, это были не те странности, из-за которых она могла сильно выделиться из вида кошачьих; будучи кошкой, она не гавкала и не кукарекала. Странности были малозаметными на первый взгляд, как бы внутренними. Ну, например, она могла позволить себе проспать те самые полчаса после полуночи, когда мыши начинали собирать на кухне дневной урожай того, что плохо лежит. Она могла пару дней не обращать никакого внимания на дикие мартовские вопли соседского кота Василия, направленные именно ей, она знала это, хотя ценила плавность его походки и прямоту характера. В доме, где она жила, никто никогда не занимался вязанием, но было ясно как божий день, что Мурка не стала бы играть с клубком ниток, если бы он где-нибудь валялся.

Все звали ее Муркой. Сама же она не ощущала того, что она — Мурка. То есть имя «мурка» она не считала своим настоящим именем. Сама она называла себя... в общем, таких букв нет, и написать ее истинное имя на бумаге в рамках алфавита невозможно. Произнести его тоже довольно затруднительно, просто неизвестно как это имя нужно произносить. Думается, кот Василий мог сделать это, когда ему того хотелось.

Именно когда в доме никого не было, однажды, она перестала быть наивной киской, узнав свое настоящее имя. Просто поняла, что ее зовут ... чтобы примерно написать его одной буквой, нужно эдакая стрелка, у которой палочка изгибается крендельком, а острие стрелочки обычное, не слишком заостренное, смотрит вверх, и на хвосте стрелки нет никаких черточек. Так могло быть записано ее истинное имя.

В следующий раз, оставшись одна в доме, Мурка подошла к пылесосу, которого боялась и который ненавидела. Посидев рядом с ним, она каким-то образом, непонятным и ей самой, узнала его настоящее имя. Оно выглядело довольно сложно, состояло из нескольких символов, начинаясь с фигурки, похожей на сильно сжатые человеческие губы, потом шла округлая юла и, наконец, облачко, состоящее из мельчайших треугольников, разноцветных и беспорядочно перемешанных. Была в этом истинном имени какая-то симметрия, как в схожести контуров губ и облачка, так и в резких линиях, их обрисовывающих. Сжатые губы присутствовали в именах всех предметов, имевших отношение к электрической розетке. Истиннное имя электрической розетки было похоже на два узких круглых языка, высовывающихся из круглых же дырочек, причем дырочки эти были расположены на чем-то подобном медному шару, почему-то величиной с кулак. Позднее она была вынуждена уточнить, что два длинных языка больше похожи на член кота Василия, а вовсе не на языки.

Между именами живых существ и именами неживых предметов существовало различие и спутать их было невозможно. Имена живых были цвета той высохшей темной рожы, которая как-то целую неделю лежала, завалившись, за мусорным ведром на кухне, или ковра на стене, или вчерашнего сырого мяса, которого она никогда не ела, и его со временем совсем перестали класть ей на блюдце. Имена неживых предметов были непредсказуемых цветов, хотя чаще всего в написании попадался бурый цвет.

Всех мышей в доме Мурка знала по именам. Имена у мышей были смешные, похожие на пять колец суетливой телепередачи под названием Олимпиада, правда в именах колечки не пересекались, и были очень маленькими, далеко отстоя друг от друга. Количество колечек у каждой мыши было своё. Как-то одна из мышей попала в мышеловку, ей страшно расплющило голову. Подойдя, Мурка увидела, что все колечки, составлявшие имя этой несчастной мыши, уже не имеют темно-красного отлива, а внутри вдруг закрасились блестяще-серым цветом.

Когда у Мурки впервые родились котята, она никак не связывала их появление с Василием. Отношения с ним были такими, что Мурка скорее покровительствовала Василию, как покровительствует более развитый приятель-хорошист своему физически сильному, но туповатому товарищу. Она подозревала, что самодовольный кот не знает истинных имен, что читать и узнавать символы он не умеет, и, значит, совсем не в курсе того, что происходит вокруг него на самом деле. А то, что это его совсем не волновало, как раз и рождало снисходительность к нему. Впрочем, он всегда ей во всем уступал.

У всех четырех котят были стрелочки с различающимися крендельками, а у одного из них кренделек был точно таким, как у нее, хотя стрелочки — две, причем все имена были жирно, по-василиевски выписаны. Потом котята куда-то делись, и она о них забыла, кроме того, что с двумя стрелочками.

Со временем узнаваемых предметов в ее мире становилось все больше и больше, и постепенно Мурка научилась не забивать себе голову именами вещей ей не интересных и неопасных. Хотя, как среди неодушевленных вещей, так и среди живых существ, попадались престранные экземпляры. Вот, например, вода, Мурка долго не могла понять, живая она или нет. Истинное имя воды не обладало красным цветом, но ее символы встречались в именах всех живых. Попадались, правда редко, такие предметы, которые просто не имели имен. Имени не было у кучи битых кирпичей во дворе, у маленьких пузырьков, которые бабушка переносила, каждый раз сортируя, из холодильника на тумбочку рядом со своей кроватью, и с тумбочки в холодильник, где для них было отведено специальное местечко с прозрачной крышкой. Имени не было у старой, молчаливой и угрюмой канарейки, которую кормила бабушка (видимо, из жалости), насыпая на дно клетки круглое желтое зерно. То есть было понятно, что это — птица, и даже канарейка, но не видового, а собственного имени у нее не было. Может быть, оно просто постепенно затерлось, после того как эта птица отказалась чирикать вслух. У блестящего зеркала имена были всегда разные и сверкали, как разбитое стекло во дворе.

На крыше одного из гаражей Мурка встречалась с Василием; обычно она поджидала его вечером, перед самыми сумерками, когда во дворе большого дома все успокаивалось, до общего гуляния собак было еще далеко, и в некоторых окнах только-только загорался свет.

Однажды, когда она сидела на привычном месте, на крыше, из открытых ворот одного из гаражей вышел человек, прикрыл ворота и стал возиться с замком, закрывая их на ночь. Мурка, разглядев замок, удивилась его необычности, потому что в замке было встроено два ряда буквочек, и он раскрывался только тогда, когда буквы в одном ряду повторяли буквы другого ряда. Она вспомнила этот замок через несколько месяцев, зимой, когда бабушка уже много дней лежала в своей комнате, на кровати, и уже не она кормила обитателей дома на кухне, а кто-то из них приносил ей тарелку и кормил ее с ложки, время от времени вытирая ей подбородок полотенцем. Иногда рука бабушки свисала с кровати, и тогда Мурка подходила к ней поближе, чтобы потереться, рука же начинала ласково гладить ее по затылку. Мурке было понятно, что бабушка чего-то ждет, потому что ее имя стало похоже на две очень длинные цепочки попарно одинаковых символов, как в том замке, только первая цепочка заканчивалась большой, белой и необыкновенно красивой звездочкой, а у второй на этом месте ничего не было.

Утром, когда Мурка сидела на подоконнике и смотрела, как за окном падает хлопьями белый крупный снег, а доме поднялась сильная суета, все по очереди звонили по телефону, кричали в трубку, и куда-то ходили, хлопая дверью. В дом вошел бородатый человек, у которого под пальто был надет белый халат, и быстро раздевшись, прошел к бабушке. Он очень скоро оттуда вышел, сказал что-то громко, но в то же время нерешительно, отводя глаза, и, сев за стол на кухне, стал писать на зеленоватом и заранее расчерченном листе бумаги. Потом он уехал, оставив исписанную зеленоватую бумагу на кухонном столе.

Мурка, вспрыгнув на стол, обнюхала бумажный лист, и поняла, что когда в ее собственной второй цепочке станет не хватать одной буковки, ей надо будет уйти из дома.

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 08.10.02 19:39