Проза Словакии

Маргита Фигули

Голубиное поселение

Тысячу лет стоит тут дом. Фундамент настолько крепок, что кажется, ни ураган его не выворотит, ни наводнение не снесёт. Высоко над основанием поднимаются мощные стены с большими, широченными окнами. Сверху расположилась надёжная черепичная крыша.

Вот этот дом и выбрали голуби местом своего обитания. Устроились в выступах окон, под водостоками, возле труб — да повсюду, где мог уместиться голубь.

Вот так, в тихом голубинном согласии, живут они уже тысячу лет. Тысячу лет учит мать-голубица малых голубят: жильё это переходит из рода в род, из поколения в поколение и любить его надо всем сердцем. Тысячу лет отец-голубь наставляет сына-голубёнка: дом этот со стародавних времён принадлежит голубиному народу, никто не имеет на него права, ибо он освящён кровью предков, и если же кто-то на него посягнёт, его следует защитить новой кровью и новыми жизнями.

Так отец-голубь и мать-голубица учили своих детей.

Ведь многие годы стоит этот дом и многие годы это — их родина. Кому де придёт в голову посягнуть на него? Вокруг столько таких же домов. Таких же крыш. Таких же выступов, окон, труб. Кто же польстится на их дом?

— Смешно! — размышляя над этим, говорит голубь-ворчун, которого назвали так потому, что он всегда был сердит и чем-то недоволен.

— Воркотун! — насмешничает молодая голубка, которая давно следит за ним, и ей не нравится, что Воркотун всё время брюзжит, бормочет, ропщет.

Но он не обращает на голубку внимания и повторяет:

— Смешно, уже тысячу лет твердят одно и то же.

Не успел он договорить, к нему важным, полным достоинства, шагом приблизился голубь-король, царствовавший в этой голубиной империи, и спросил:

— Чем ты опять недоволен?

— Не нравится ему наше жилище, — поспешила вместо него объяснить голубка, — не нравятся наши обычаи, не нравимся ему мы, вообще всё не нравится.

Голубь-король задумчиво качает головой.

— Я тут уже тысячу лет правлю, но подобного ещё не случалось.

— Тысячу лет правишь, и всё время плохо. Если бы я тысячу лет царствовал, я бы вам показал!

Ещё глубже задумался старый король над этим упрёком. Ведь он учил их любить свой дом. Учил их быть честными. Призывал их за свой дом и живота не щадить. Разве этого недостаточно?

— Сегодня так уже не правят, — задирается Воркотун, — нет у тебя в доме порядка.

— Разве кто-нибудь голоден? Или кому-то негде спать? — удивляется король, а голубка радостно запрыгала: что-то ответит Воркотун?

Да что он, заглядывает каждому в желудок? Он только знает, что один ест в два раза больше другого и спит в более просторном месте.

— Хи-хи-хи! — смеётся голубка. — Ты что же, считаешь, что я могу съесть столько же, сколько ест голубь Толстопуз, а? И не может же тётушка-голубица Широкая спать в таком уголочке, какого хватает мне. Ну и рассмешил!

Но Воркотун продолжал брюзжать, что нет никакой справедливости, и его выгнутая грудь напрягается ещё сильнее, а злобные глаза пылают ещё большим гневом.

Напрасно старый король говорит, что у каждого есть столько, сколько ему надо. Напрасно голубка подтверждает это. Воркотун шумит, что следует считаться не с тем, кому сколько надо, а с тем, кто сколько заслужил.

— Боже мой, — удивляется король, — где ты этому научился?

— Где...! — высокомерно сквозь клюв процедил Воркотун. — Где же ещё! Я не домосед и не лежебока. Летаю по свету. Широко... далеко. Смело летаю. Высоко... высоко. А недавно вот коснулся крылом самого неба.

Смешная и рискованная это была речь. Понятно, почему голубка во весь голос смеялась, и своим тоненьким «хи-хи-хи» разозлила Воркотуна ещё больше. Он даже стал грозить, что придёт день, когда он воцарится тут.

— У-у-у-у-ух! — ужас охватывает короля от этих слов.

— У-у-у-у-ух! — пугается голубка. — Ты хочешь быть королём?

Они ещё не успели опомниться от возмущения, как Воркотун и того смелее и торжественнее заявил, что он будет владыкой в этой стране.

— Владыкой? — удивляется старый, добрый государь.

— Владыкой? — вторит ему голубка.

И пока их старый, любимый король, поникнув, замер, голубка простёрла белые, как сахар, крылья и предупреждающе облетела три раза крышу.

Голуби-отцы, голубицы-матери, голубята-дети, тётка-голубица Широкая, голубь Толстопуз — все следят за полётом. Поворачивают головы и не понимают, что происходит, почему голубка сердится, трепещет крыльями и зовёт, вызывает весь голубиный люд из своих укрытий. Голуби слетаются на крышу, расспрашивая, что случилось.

Прошло время.

Среди голубиного народа росло недовольство, причиной которого стал честолюбивый голубь-ворчун, мечтавший стать королём.

Чтобы замысел удался, он изо дня в день кричал с крыши:

— Эй, а он твоё зерно клюёт, а этот твоё место занимает. У тебя больше прав, потому что твоё оперенье красивее. А ты выше других голубей родом, потому что у тебя благороднее хвост. Тебе положена более изысканная еда, потому что у тебя клюв тоньше. Если бы королём был я, я не допустил бы такой несправедливости.

Так Воркотун стравливал своих друзей. Поначалу ему верили с трудом, но постепенно позволяли себя убедить и присоединялись к нему. Многие потому, что были такими же, как он. Другие, не раскусив его замыслов, считали, что Воркотун и вправду стремился к справедливости. Дрязги дошли до того, что возненавидел брат брата, лгали уста устам, завидовали глаза глазам.

У доброго государя, любимого старого короля, уже не хватало слов, а они раздражались всё больше и больше, когда он призывал их к любви и согласию.

Тысячу лет он мешал им. Тысячу лет обманывал и утешал двумя словами: любовь и согласие.

А тем временем этот ел больше. Этот спал на лучшем месте. У того — благороднее всех хвост, но никто не обращает на это внимания, не считает, что он выше других родом. У этого красивое оперенье, но никому и невдомёк, что поэтому у него больше прав, чем у других. А у того тоньше клюв, но никому не приходит в голову давать ему отборное зерно. Такая несправедливость! Такая вопиющая несправедливость!

— Вот видите, — внушал им Воркотун, — у нас мог быть рай, если бы вы прогнали старого короля.

Те, кто держал сторону Воркотуна, закричали:

— Прогнать короля! Хотим рай!

Сторонники короля принялись защищать его. И произошла кровавая битва.

В самый разгвр боя над крышей появилась огромная чёрная птица. Она была больше десятой части всех голубей и чернее самой чёрной ночи.

Она облетела крышу один раз, но ослеплённые яростью битвы не увидели её. Она облетела второй раз, но и второй раз никто не увидел её — все были обагрены яркой кровью. Облетела птица третий раз, но и на сей раз никто не увидел её — страшной смертью завершилась кровавая битва.

— Кра-а-а! Кра-а-а! — пронзительно каркнула огромная чёрная птица и приземлилась посреди воюющих сторон.

— У-у-у-у-ух! — затих голубиный народ, отступая перед птицей.

— Не бойтесь! — сказала им птица. — Я уже давно слежу за вами — и вижу, что вы не можете договориться. Поэтому я сама вас рассужу. А чтобы вы знали, кто я, представлюсь: я — всесильнейшая владычица воздуха. Царствую над всеми, у кого есть крылья, кто не ползает по земле, а летает под небесами.

Сторонники короля кричали, что им не нужны судьи со стороны, что они всё сами решат.

Однако Воркотун приказал освободить место их защитнице и предстал перед страшной птицей, восхищаясь её крыльями, способными укрыть десятую часть самых больших голубей, и глазами, большими, словно колёса, и клювом, подобным мощной железной пике. Восхищается и невероятно сильными когтями, которые разом могут прикончить сколько угодно голубей.

«Вот такого приятеля мне бы завести», — думает с надеждой Воркотун, потому как, если привлечь птицу на свою сторону, он устрашит весь голубиный народ и без труда объявит себя королём.

Но пока голубь-ворчун размышляет, страшная птица спрашивает:

— Так что же тут у вас произошло? Я — могущественнейшая владычица воздуха, и мне надлежит вас рассудить.

Королевские подданные воспротивились.

Та, кто выдавала себя за судью, спросила:

— Кто они?

— Они?.. — охотно подхватывает Воркотун. — Они... противники справедливости, которую проповедую я.

Чёрная птица сверкнула глазами и каркнула, что никто не смеет противиться справедливости. И если они хотят порядка, то она, поборница справедливости, советует казнить короля и четвёртую часть его приверженцев. А если и это не подействует, то она найдёт способ, как заставить их признать нужную правоту. Ведь она — могущественнейшая владычица воздуха и перед ней должны трепетать и земля и небо.

Сторонники Воркотуна, не мешкая, растерзали короля и четверть его последователей.

Тогда воцарилась такая жуткая тишина, словно все окаменели или будто наступил день Страшного суда.

— Ну что? — засмеялась чёрная птица. — Чего вы так испугались? Убит ведь только король, который даже и недостоин был быть им, и часть его приверженцев, на которых я указала вам, но так станет с каждым, кто осмелится не признать справедливости.

Замерев от страха, голуби молчали. Только Воркотун, гордый своей победой, предстал перед чёрной птицей и сказал, что благодарит её и признаёт её силу. Теперь ничто не помешает ему объявить себя королём.

— Ох, погоди, браток, — рассмеялась птица и взмахнула своими огромными тяжёлыми крыльями, — погоди!

Воркотун оторопел — ведь он никак не ожидал больше никаких помех. Но тут птица раскрыла огромный клюв и сказала, что за помощь она требует награды.

— Так!.. — гордо поднялся новый, сильный победитель-государь и ещё раз поточил свой мощный клюв о гребень крыши.

Потом он пригласил голубиный народ отобедать после трудов праведных, ибо он проголодался, да и они, наверное, тоже. По команде голуби слетелись во двор, усыпанный зерном. Словно золотым песком.

Там оказались все оставшиеся в живых. Правда, кое-кого недосчитались, хотя смерти они избежали. Лишь сейчас все заметили, что среди них нет молодой голубки, которая была любимицей всех обитателей крыши. Первый раз они обедали без неё.

Чёрная птица расположилась посредине и жадно клевала зерно. Она так торопилась, что сожрала в десять раз больше остальных. А из-за того, что не успела сожрать всё, разозлилась, глаза у неё чуть не выскочили из орбит и горели, словно два огромных шара, в любую минуту готовые вспыхнуть огнём.

Поняв, что так ей никогда не насытиться и не получить удовольствия, птица принялась выклевывать голубям глаза, чтобы они не могли отыскать зёрна, — тогда ей больше достанется.

Тут даже сторонники Воркотуна восстали против него, ибо они представляли себе справедливость совсем иначе. Чёрная птица заняла их дом, теперь отбирает еду. Ведь Воркотун обещал, что у каждого будет жильё и еда, только прикончат старого короля, царствовавшего у них тысячу лет.

— Терпение, братья, — успокаивал их Воркотун, — нельзя же запретить наимогущественнейшей владычице воздуха покушать после того, как она совершила такой подвиг!

Воркотун убедил их, что, как только чёрная птица наберётся сил, она улетит, а их селенье превратится в тот самый рай, который он им пообещал и которого никто не может их лишить.

Однако грозная чёрная птица пировала у них и день, и два, и три, — она вовсе не собиралась улетать. И на крыше расположилась, словно она тысячу лет владела ею, а не голубиный народ. Но никто уже не осмеливался сопротивляться, ибо в ту же секунду над каждым опускались огромные когти, а днём и ночью все они слышали стук клюва о ребро крыши — знак предупреждения.

— Какой же, наимогущественнейшая, наивеличественнейшая и наисправедливейшая владычица воздуха? — подольщался Воркотун.

— Отдай мне столько голубиного поселения, сколько уместится под размахом моих крыл.

Воркотун полагал, что наконец-то станет хозяином в своём доме. Но, конечно, по справедливости, нужно и отблагодарить птицу за поддержку и помощь. Поэтому самым почтительным тоном он согласился, дабы всемогущественнейшая владычица не заподозрила, что он чем-либо недоволен.

Чёрная птица подняла голову, глаза её вспыхнули; она поточила клюв о черепицу и испробовала силу когтей, а потом начала распрямлять крылья.

«Довольно!» — хотел было крикнуть Воркотун, когда крылья чёрной птицы накрыли треть крыши, но не посмел.

«Довольно! Довольно!» — хотел он закричать, когда крылья чёрной птицы заполнили две трети крыши, но от изумления не смог слова вымолвить.

«Довольно! Довольно! Довольно!» — пытался выдавить из себя Воркотун, когда птица укрыла крыльями всю крышу и в знак победы издала такой грозный клич, что голубиный народ вздрогнул. А птица произнесла:

— Кто не подчинится моей воле, того ждёт участь старого короля.

— Смерть? — прошептал голубиный люд и забился в угол крыши.

Лишь несколько отважных голубей слабо возроптали. Им не понравилось, что чёрная птица, посулившая установить справедливость, теперь расселась на всей крыше, а им в собственном доме не осталось места.

И тут чёрная птица объявила приказ:

— Недовольные пусть выступят вперёд и пусть добиваются справедливости!

Кое-кто ещё дальше забился в угол, но нашлись такие, которые решились выказать свою отвагу.

— Я — наимогущественнейшая властительница воздуха, — пронзительно и злобно крикнула птица. — Кто осмелится противиться моей силе? Читать мне проповеди о справедливости...

Она не договорила, выпустила свои огромные когти и передушила всех правдолюбцев.

Теперь и Воркотуну это пришлось не по вкусу. Надежды на царствование не оставалось. Сердце его исполнилось горечи, и только теперь он понял, что предал свой народ. Но было уже поздно. Из слепого честолюбия позволил уничтожить доброго, любимого всеми короля, который тысячу лет учил их любви и согласию. Наконец-то Воркотун осознал, что только тогда в жизни было место справедливости, но повернуть назад уже невозможно. Печаль и боль истерзали его так, что на них уходили последние его силы. И горше всего было то, что чёрная птица не оставила места, где бы мог он приклонить немощное тело.

Когда же стало совсем худо, когда чёрная жестокосердечная владычица изничтожила уже половину голубиного народа, умиравшему Воркотуну показалось, будто его коснулось что-то. Что-то чистое, чище утренней росы. Что-то белое, белее морской пены.

Он вздрогнул, но не увидел никого, потому что чёрная птица и ему выклевала глаза.

— Кто это? — очень тихо, чтобы никто не услышал, спросил Воркотун.

— Я, — ответил голос белой голубки, и она легонько погладила его изнемогавшее тело своим нежным крылом.

— Ах! — смутился Воркотун. — Недостоин я, чтобы меня, грешного, касалась ты, чистая голубка.

— Правда, — согласно кивнула голубка, — ты слишком глубоко провинился перед своим народом, но ты ведь и раскаялся. Наверное, так должно было случиться, чтобы не только ты, но все мы осознали, что спасение наше лишь в любви и согласии.

Воркотун дрожал всем телом, а во впадинах, где раньше сверкали его смелые, прекрасные глаза, сейчас затаилась непроглядная мучительная тьма. Он хотел было поднять голову. Хотел прикоснуться к голубке, но у него недостало сил. Он хотел ей сказать, что расстанется с жизнью раньше, чем взойдёт утренняя заря, и весь голубиный люд испустит дух в смертельных когтях чёрной птицы.

Голубка, словно угадав эти мысли Воркотуна, начала тихо рассказывать ему о том, что, наверное, все подумали, будто она их бросила, когда повсюду стала править чёрная птица. Но ушла она тайком для того, чтобы пробудить смелость в сердцах других голубиных стай. И полетела по свету с призывным кличем: «Гр-гр-гр-гр! Гр-гр-гр-гр!»

— Гр-гр-гр-гр! Гр-гр-гр-гр! — взволнованно повторил Воркотун.

— Мой голос раздавался повсюду и разбудил все народы, — продолжала голубка.

— Ну?.. И ну?.. — в нетерпении торопил её голубь.

— Попадались всякие — и те, кто меня понимал, и такие, что считали напрасными мои призывы. Кое-кто даже поднимал бунт против меня. Но находились и такие, в чьих жилах течёт наша кровь, а сердца бьются в лад с нашими.

Воркотун, с трудом переводя дух, спросил, кто же они.

— Ты, вероятно, забыл, — ответила голубка, — что чёрная птица никогда не станет братом голубя, но я не забыла, к какому народу мы принадлежим.

Воркотун задыхался, в груди клокотало волнение. Он ждал смерти, но та медлила, чтобы он услышал то, чего ждал с таким нетерпением.

— Я пробудила все голубиные народы мира. Они объединились и единой стаей тянутся, чтобы освободить нас, — так закончила голубка свою исповедь.

Тут в воздухе что-то зашумело, словно команда к бою, мощно и многоголосо:

— Гр-гр-гр-гр! Гр-гр-гр-гр!

Половодье крыльев затмило небо. Шум и гомон заполнили весь край. Мощно и победно летели стаи голубей. В согласии и любви. У всех — одно желание. У всех — одна вера.

Чёрная птица поточила клюв о гребень крыши, запустила когти в черепицу и гордо выгнула грудь, приготовившись к бою.

Миллионы крыльев накрыли крышу. Миллионы тел навалились на чёрную птицу. Они даже не боролись с ней, а просто раздавили своей массой.

Тогда в последний раз глубоко вздохнул Воркотун. Если бы у него были прежние смелые прекрасные глаза, то в них засветилась бы радость. Но они были мертвы, угасли, как угасла и его жизнь.

Белая голубка простёрла свои крыла над несчастным Воркотуном. Словно хотела вознести его душу к облакам, высоко-высоко. И в знак победы правого дела коснулась крылом неба на виду у целого света.

Перевод Н.Аросьевой

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 29.08.03 10:58