Проза Словакии

Янко Есенский

Грибы

Как бы то ни было, а на свете так повелось, что испокон веку не в ладу друг с другом молоко и кислая капуста, кошка и собака, коза и мясницкий нож, священник и учитель. Так было и в Дольной Веске, деревушке в пятьсот душ, затерянной меж высоких еловых лесов у подножья горы Иновец, далеко от города, как говорится, у чёрта на куличках. По крайней мере именно таковы были отношения между паном фараром (приходским священником) Яном Червенем и паном учителем Яном Бьеликом.

В церкви ещё куда ни шло. Тут пан учитель был вынужден отвечать пану фарару, и пан фарар вынужден был выслушать его до конца, но вне стен церкви, на улице!

Они всегда выбирали окольный путь, чтобы не столкнуться носом к носу. Если же ненароком встречались, то здоровались и даже вступали в диалог. Но как! Если пан учитель приложил три пальца к полям шляпы, а пан фарар в ответ приложил только два, то мог быть уверен, что в следующий раз учитель хоть и ответит на приветствие фарара, но лишь одним перстом. В таком случае пан фарар обычно жмурил один глаз, а пан учитель оба. При этом фарар мысленно говорил: «Глаза бы мои на тебя не глядели». Учитель же думал: «А мои на тебя и не глядят». Фарар ткнёт палкой в грязь или стукнет по камню, учитель же рассечёт палкой воздух. Фарар подумает: «Вздуть бы тебя хорошенько!» Учитель думает: «Вот кабы ты стоял поближе...»

А ведь они бы могли быть закадычными друзьями, как люди одного возраста. Фарару было пятьдесят лет, учителю сорок девять. Могли симпатизировать друг другу и из-за внешнего сходства. Оба были невысокого роста, тучные и обладали почти что одинаковыми лысинами. У пана учителя лысина устремлялась по голове вверх, у пана фарара спускались по самые уши. У пана учителя ещё можно было различить маковку, у пана фарара тонзуру давно поглотила лысина...

И совсем иной разговор шёл бы между ними, не будь этой взаимной ненависти. А так они из кожи вон лезли, чтобы не иметь ничего общего и ни в чём не походить один на другого. Голову даю на отсечение, что пан Бьелик неприменно брил бы себе бороду и усы, если бы пан Червень не делал того же три раза в неделю

Пан фарар однажды обмолвился в присутствии своей экономки Миды, что не пожалел бы ста крон, чтобы не зваться Яном, и согласился бы стать тощим, как палка, лишь бы ни в чём не походить на учителя...

Удивительное создание — человек. Казалось бы, мы то и дело поминаем только тех, кого любим. Как бы не так. Именно кого ненавидим, тот у нас с языка и не сходит. Нас хлебом не корми, дай поговорить о том, что вызывает наш гнев. И такой гнев мил нашему сердцу, потому что каждым своим словом мы можем уязвить предмет нашей ненависти, в душе призвав всякие напасти на его голову или пожелав ему свернуть шею.

К примеру, у пана фарара подали на обед чечевицу. Спрашивается, что общего между чечевицей и учителем? Между тем пан фарар тут же напустился на свою экономку.

— Нынче суббота. Всё правильно. Потому и чечевица. Без неё мы бы и не знали, что завтра воскресенье. По субботам у каждого учителя чечевица.

И зачерпнув её большой ложкой, поднял над миской и медленно дал ей стечь обратно, оттопырив нижнюю губу и ворча:

— Похлёбка жидкая, как у учителя.

Потом повозил в ней ложкой и внимательно исследовал, цедя сквозь зубы:

— Ни тебе шкварок, ни сальца... Такой чечевицей только учителя кормить: ни вкуса, ни жиринки.

Экономка Мида, чернявая, сухопарая, высокого роста особа с выпуклым лбом и маленькими, глубоко посаженными глазками, словно мужицкие окошки под широким карнизом, в фартуке из синей набивной ткани в белую крапинку и такой же косынке, завязанной на затылке, тут же принялась всхлипывать, вытирая глаза ладонью:

— Вы бы и на индюшку сказали, что она, как учитель, и на фазана...

— И на борова, — вставил фарар.

— Что вам от меня надо, что? — совсем расстроилась женщина и отвернулась к окну, боясь ещё больше рассердить пана фарара своим заплаканным видом.

Фарар, чтобы прекратить её слёзы, а также потому, что надо же чем-то «заправиться», пододвинул тарелку к миске и наложил себе чечевицы. Но не преминул с каждой ложкой крутить головой: дескать, какая эта чечевичная похлёбка жидкая и дурацкая.

В другой раз были блинчики. Это уж почти барская еда, ею и учитель нечасто лакомится. Однако и на сей раз Мида получила щелчок.

— Знаете, на что похожи эти блинчики?

— На что? — оторопела Мида.

— На учителя!

— Это почему?

— Такие же толстокожие, как он.

Экономка опять в слёзы, как и любая оскорблённая повариха.

Чтобы её успокоить, фарар умял десяток блинчиков, подумывал, не съесть ли и одиннадцатый. Экономка утешилась. «Видать, не такие уж они и толстокожие, — решила она, — иначе он не съел бы их столько.»

Одним словом, у фарара то и дело поминали учителя, а в учителевом доме — фарара.

Пани учительша была крупная дама со строгим, хмурым лицом и каким-то хищным взглядом. Она уже на расстоянии внушала к себе почтение не только незнакомым людям, но и собственному мужу, который слушался её и в знак уважения и любви звал Зузанкой, но лишь до той минуты, пока речь не коснулась фарара. Тут он был непреклонен. Зузанка сразу же становилась «Зузаной», и Зузана должна была беспрекословно подчиняться мужниным приказаниям.

Скажем, пришла пора снимать яблоки. Пани учительша совсем собралась идти в сад. Муж её остановил.

— Ты куда, Зузанка?

— Пойду снимать яблоки.

— Сперва посмотри, душенька, не снимает ли яблоки фарар.

— А если и так?

— Если он собирает яблоки, мы этого делать не будем.

— Почему?

— Потому, Зузана! Ещё скажут, что мы на него равняемся.

Или принесли бабы малину. Просили недорого, и пани учительша уже сторговала короб малины за крону. Не успела она порадоваться выгодной сделке, как вдруг нагрянул муж.

— Что покупаешь, душенька? — с улыбкой спросил он.

— Малину.

— Фарар тоже купил?

— Купил.

— Тогда мы не будем покупать, — сказал он уже без улыбки.

— Да ведь дёшево, — взмолилась жена.

— Сказано тебе — не будем... Мне не нужно такое же варенье, как у фарара, — решительно заявил он.

А однажды пан Бьелик пришёл в ярость, узнав, что он заказал того же вина, что и фарар.

— Ещё скажет, — кричал он, — что мне нравится то же, что и ему.

Чуть не вылил вино в ручей, но спохватился и разлил его по бутылкам, а для домашнего потребления заказал другое.

Вот какие крайние формы приняла вражда между паном Червенем и паном Бьеликом. Мало того, что они друг с другом на ножах, они требовали, чтобы и Мида с Зузанкой враждовали меж собой. Однако насколько фарар с учителем ненавидели друг друга, настолько большая приязнь связывала Миду с Зузанкой. Иные женщины рады посплетничать о чужих мужьях, эти же наоборот, только и думали, как бы их помирить.

Пробовали сыграть на христианских чувствах. Но пан фарар на уговоры Миды сказал только:

— Христианская любовь?.. Так-то оно так... Да ведь учитель — язычник.

Пан учитель в ответ на речи жены вскричал:

— Зузана!

Потерпев неудачу с христианским всепрощением, приятельницы решились на обман. Фарар получил поздравление к именинам и к Новому году на визитной карточке учителя, а учитель — поздравление ко дню рождения и к Пасхе на визитной карточке фарара. Но и это не помогло. Фарар ухмыльнулся и сказал про учителя, что он наглец. Учитель порвал визитную карточку на мелкие кусочки и в сердцах плюнул.

Оба были несносные, закоренелые упрямцы.

Илл. Татьяны Полищук

Мида с Зузанкой как раз ломали голову над новым способом примирить ненавистников, как вдруг случилось нечто необычайное.

Выдалось исключительно сухое лето. Но однажды всё-таки откуда ни возьмись бабы принесли большую корзину грибов.

— Куда нам столько? — сказала Мида фарару.

— Нет уж, возьмите их все, — рассудил фарар, — не то они пойдут с ними к учителю, а ему непозволительно есть жареные грибы. Это еда не для таких, как учитель.

Мида взяла грибы и пожарила. Пан фарар съел всё до крошки! Ей не досталось даже попробовать.

На следующий день, едва светало, фарару приснилось, что ему на живот упало что-то вроде ядра и давай на нём крутиться. Это крученье было очень неприятным и чем дальше, тем всё более противным. К тому же ядро давило своей тяжестью. Он бы и рад поменять это сновидение на другое, но проклятое ядро то и дело снова попадало на него и вертелось с бешеной скоростью.Сквозь сон фарар соображал, что надо бы проснуться, и уже почти проснулся, но ядро не переставало крутиться и давить. Вдобавок и голова пошла кругом. Мысли, а может, сам мозг вытянулся в шнур и развевался на ветру, как лента... Вот и опять ядро... Бух! Прямо на живот... А изнутри начало что-то подступать к горлу, в рот и в голову... И тут он проснулся.

Страшные колики в желудке — вот что такое было это ядро, которое крутилось и подступало к горлу. Он нащупал спички и зажёг свечу. Потом задом сполз с постели и, согнувшись в три погибели, со свечой в руке добрёл до шкафчика, где стояла сливовица, но тут силы оставили его, по спине побежали мурашки, а лоб покрылся холодным потом. Фарар сел в кожаное кресло с бутылкой в одной руке и свечкой — в другой и глотнул сливовицы. Рука тряслась. Не было сил держать голову прямо, и она свалилась набок.

— Апоплексический удар, — подумал он. Но тут же у него мелькнула мысль, что ведь всё начиналось с желудочных колик... С чего бы это?.. Позавчера я ел колбаски... Противно было даже думать о них... ну да, противно думать о еде... Вот оно что, расстройство желудка, а не удар... Уж не вчерашние ли жареные грибы?..

При одном воспоминании о грибах у него так скрутило живот, что он уронил голову на грудь.

— И зачем только я ел эти грибы? — шептал он себе под нос, отирая лоб полой ночной рубашки.

Он чувствовал такую слабость, что не решался встать с кресла... Схватив бутылку, он принялся стучать ею об пол.

— Мида! Мида! — звал он слабым голосом, чтобы она помогла ему дойти до кровати.

Но Мида не появилась. Только в седьмом часу она вошла в комнату и, увидев фарара в кресле с зелёным лицом и поникшей головой, с горящей рядом свечой при свете дня, закричала и заломила руки. Она подбежала к креслу и разразилась рыданьями. Ей показалось, что фарар умер.

— Господи, Боже мой! Что с вами? — вскричала она, обхватила руками его голову и посмотрела ему в лицо. Вблизи она почувствовала, как тяжело он дышит, увидела залитый холодным потом лоб. — Ох, холера, холера, — причитала она, — и на пана учителя напала... Туда уже и доктора позвали...

Фарар, едва улёгшись с помощью экономки опять в постель и прижав колени к животу, спросил слабым голосом:

— Учитель тоже?.. Что с ним?

— Что-то с желудком, — отвечала она сквозь слёзы.

— С желудком? — удивился он. — И что же?

— Вроде, колики... Дурнота, — заговорила Мида, бочком присев на стул у кровати, — говорит, голова вдруг закружилась, он, говорит, чуть не упал...

— В точности, как у меня, — подумал фарар.

— Бросает то в жар, то в холод, — продолжала Мида, — и страшная слабость... Только бы лечь... Ноги не держат... А желудок так и выворачивает.

— Как и у меня, — прошептал больной.

— В полночь это началось. Кричит — умираю, умираю... Пани учительша не знала, что делать, сама прибежала ко мне и разбудила... Дескать, я разбираюсь в этом деле, не помогу ли... Пойдём, говорит, у меня муж при смерти... Как не пойти? Жизнь на волоске... Я выскочила в чём была, в одной нижней юбке, спросонья, душа со страху в пятках, сердце так и стучит... Стали ему компрессы ставить, сперва холодные, потом тёплые... Компресс — самое верное дело... Делаем отвар из целебных трав... Поим тёплой водой... И ничего, ну ничегошеньки не помогает. Пан Бьелик всё корчится и корчится... То вдруг вытянется, а то опять всего скрутит... Массируем обе ему живот...Массаж — уж такое верное средство... Массируем обе по очереди, — не помогает. Внутри у него булькает и булькает, как если капусту при квашенье уминаешь, — и никакого толку...

Она развела руками и шлёпнула себя по бёдрам.

— Всё зря... Вот и послали за доктором.

Мида поправила косынку на голове, сдвинула её на самые глаза и принялась сморкаться.

— Отравился чем-то, — добавила она, — желудок расстроился.

— У меня то же самое, — вздохнул фарар.

— Попробуйте и мне ставить компрессы, — попросил он, заёрзав в постели. Трудно дались ему эти слова. Ему хотелось узнать, что учитель ел, от чего он заболел, но он чувствовал себя таким слабым, что, казалось ему, у него не хватит сил на расспросы.

Мида сделала холодный компресс.

— Теперь тёплый, — велел фарар.

Она сделала и тёплый.

— А теперь отвар из трав!

Она заварила травы и дала ему выпить.

— Помассируйте меня немного, — попросил он погодя.

Экономка помассировала.

— Булькает? — спросил он.

— Булькает.

Он покачал головой. В сознании не укладывалось, как это его угораздило заболеть той же болезнью, что и учитель.

— А когда придёт доктор, — сказал он напоследок, — пошлите его и ко мне. — Потом ему стало так плохо, что он мог только стонать от боли.

***

Вот так их покарал Господь. Пан фарар и пан учитель не хотели ни в чём уподобляться один другому и оказались в совершенно одинаковом положении. Доктор обоим прописал неделю постельного режима, после чего оба должны были пройти так называемый карлсбадский курс лечения. Первые два дня им нельзя было ничего есть, потом только бульон, молоко, яйцо, цыплёнка под соусом, телятину, да и впоследствии разрешалась лишь очень лёгкая пища.

Фарар уже на второй день спросил у экономки:

— Как себя чувствует учитель?

— Ему лучше, — сообщила она.

— Мне тоже станет лучше.

Мида улучила минуту и сбегала к Зузанке поделиться приятной новостью о том, как пан фарар справляется о здоровье пана учителя.

— Мой то же самое. Только и слышу: как себя чувствует пан фарар, как здоровье преподобного пана фарара?

— Так и говорит — «преподобного», «пана фарара»?

— Именно так.

Мида бегом вернулась домой и всё пересказала пану фарару. Как интересуется его самочувствием пан Бьелик. Как, мол, себя чувствует наш пан фарар, преподобный наш пан фарар?..

— А он, он-то как себя чувствует? Что у него на обед?

— Зузанка готовит телячий шницель.

— О-о-о, это замечательно, Вы бы и мне могли приготовить.

Не чуя под собой ног от радости, Мида опять понеслась к пани учительше сказать, что пан фарар спрашивал, что у них на обед.

— Сказал, чтобы я и ему приготовила то же самое... Проявляет большой интерес.

— Мой тоже... Велел мне равняться на вашу кухню.

— Ишь ты!

Экономка и это пересказала пану Червеню.

Так и пошло. Каждый день фарар — только о том, как здоровье пана учителя, а учитель, в свою очередь, как самочувствие пана фарара. И оба выздоравливали. Только одно оставалось неизвестным пану фарару: чем учитель расстроил желудок, равно как и учитель не мог дознаться, от чего, собственно, заболел фарар.

Через неделю во время первого сеанса карлсбадского курса лечения Червень издали увидел, как впереди вышагивает учитель, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Фарар чувствовал себя здоровым и бодрым. Он вспомнил, как пан учитель интересовался его самочувствием во время болезни. И такого человека он ненавидел! Ведь он само благородство...

— Послушайте, дружище, — крикнул он ему, — постойте, пойдём вместе.

Учитель обернулся и, узнав фарара, пошёл ему навстречу. Они пожали друг другу руки и чуть было не обнялись. Немного погодя они вместе пошли по дороге, делясь друг с другом подробностями своей болезни.

— Проклятые грибы, — сказал фарар. — Чуть в гроб меня не свели...

Пан Бьелик остановился.

— Как — грибы? Вас тоже грибы?

Тут и фарар остолбенел от удивления:

— Почему — тоже?

— Мне стало плохо от грибов, — сообщил учитель.

— И мне от них.

— Удивительное совпадение.

— Очень странный случай.

И они снова двинулись в сторону горы Смрчинка. Туда и обратно дорога занимала ровно час. Всё это время они пытались разгадать эту загадку, но так и не разгадали. Особенно удивлялся фарар: ведь он скупил все грибы и все их съел. Бабы, доставившие их, говорили, что грибов больше нет, они собрали все до единого.

Только дома Мида, краснея, с перекошенным от слёз лицом, призналась, что грибов было слишком много. И хотя она пожарила их все, но половину отдала Зузанке, боясь, как бы они не повредили пану фарару.

— Ведь пан фарар так любит грибы, что съел бы всё подчистую, — объясняла она, — и лечиться было бы вдвое труднее...

— И вдвое дольше, — вздохнул фарар. — Стало быть, мы разделили болезнь друг с другом... Ладно, не плачьте.

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 27.08.03 09:20