Сразу приходит в голову несколько ехидная мысль: «А есть ли в этом журнале что-то специфически «западное», поморски-приграничное?»

Но уже с первых страниц об этом своем ехидстве забываешь. Проза В.Карпенко, которой начинается номер, сама по себе, вне всяких «восточно-западных» параллелей и аналогий, притягивает тонким и взволнованным лиризмом. Одно название первого рассказа весьма оригинально в дерзком словостолкновении — «Блажной и Сольвейг». И думается после прочтения, что автор прав: никогда и нигде из бесчисленных Верок (героиня повествования) не вырастут Сольвейги, если на их жизненном пути не встретятся Блажные. В.Карпенко безукоризненно точно нашел и сотворил художественный образ-символ прекрасного в лице Блажного.

Главный редактор С.Погоняев вряд ли смог бы найти более удачное произведение для зачина, ибо после прозы Вячеслава Карпенко читатель «пойман» в капкан настоящей, хорошей литературы.

После этого уже неудивительно, что от рассказа Г.Озерова «Сомовские страдания» тоже радостно вспыхнут самые привередливые читательские глаза: из самого обычного, почти банального сюжета автор сумел создать динамичное и глубоко интригующее действо. Громадную роль в этом сыграло виртуозное владение языком.

Не хочется делать никаких качественных характеристик и выводов, ибо задача состоит в простом представлении журнала «Запад России», но проза данного номера заслонила поэзию: она разнообразней, современней, интересней соседствующих с нею стихотворных строк. Но это, разумеется, субъективный взгляд, а не истина в последней инстанции...

Хочется особо отметить «заголовочную» смелость и удачливость рубрик вообще, а название отдела «Литературная Ганза» выше всяких похвал. Приведу маленький отрывок из вводного слова редакции и станет понятным глубокий культурный и нравственный смысл этого раздела:

«Только духовность и вера в созидательную силу народа, нации, не обособленных в «консервной банке» своих политических границ и амбиций, способны противостоять дьявольскому насилию, лжи, подмене ценностей, стяжательству, в которых мы оказались. Что может быть выше роскоши человеческого общения? И в этом общении — важен обмен опытом культуры. Ибо сколько бы ни говорили о сложностях времени, о смене приоритетов, есть три слова, определяющих нравственный стержень человека: душа, совесть и честь. На разных языках они звучат по-разному, но суть остается самоценностью.

Главный редактор Сергей Погоняев
Телефон: (0112) 21-55-83

В разделе «Тени былого» В.Кочнов опубликовал историческую зарисовку «Князь литовский Ольгердова рода». Автор создал любопытную и сюжетно напряженную амальгаму, в которой блестки художественного вымысла органично вкраплены в реалии середины XVI века. Какая-то новая, доселе неизвестная многим читателям грань суровой эпохи Речи Посполитой приоткрылась в густом тумане восточноевропейского Средневековья.

Несколько устрашающее название работы Л.Калинникова «”Вещь в себе” и поэзия» не должно пугать читателя. Сначала подзаголовок несколько расшифровывает основную суть статьи: И.Кант в поэме А. Белого «Искуситель». Тут же вслед за этим самое первое предложение исследования ставит точки над i: «Речь, конечно, идет не о Канте, не о его грандиозной системе, а о влиянии Канта на творчество Андрея Белого, русского философа и поэта...»

Л.Калинников успешно справился с основной трудностью подобных работ: его нельзя назвать ни «литературоведствующим» философом, ни «философствующим» литературоведом. Теоретический инструментарий обеих наук помогает Л.Калинникову вдумчиво и глубоко раскрыть содержание трудной для понимания поэмы А.Белого. Становится более понятным путь от:

Уж с год таскается за мной
Повсюду марбургский философ...
Мой ум потопит в мгле ночной
Метафизических вопросов.

до:

Сжимаю жадно желтый фолиант.
Строка несет и в берег бросит: Кант!..

Но путь этот нелегок, труден и тернист. В искусстве и науке нет удобных дорог.

Неожиданно вспыхивает догадка: «А ведь и «Запад России» прошел тернистый путь становления!»