Андрей Немзер
Благослови детей и сусликов
О новом романе Светланы Василенко
Семь лет назад, предваряя свой сборник «Звонкое имя», Светлана Василенко писала: «Я Карибский кризис помню очень хорошо, отец не ночевал дома, все время был на площадке. Оказывается — об этом я узнала недавно, — он был тем человеком, который нажал бы на кнопку, и мир бы полетел бы в тартарары». И там же: «Мы очень гордились, что живем в таком секретном важном городе (затерянный в астраханской степи «ракетный» Капустин Яр. — А.Н.), гордились, что в случае ядерной войны будем первыми жертвами: на нас нацелены все ракеты мира. Одна неумная учительница в школе с восторгом говорила нам: на вашу долю, дети, выпало большое счастье — вы ядерные заложники».
Такое не забывается.
Светлана Василенко — один из самых ярких прозаиков, дебютировавших в 80-е, — видит и пишет жизнь сквозь призму близкого конца света. Отсюда ее сострадательная приязнь ко всему живому. Отсюда же ее стилевые надрывы, жестокие сюжеты, больные герои. Проза Василенко держится на грани — еще чуть-чуть, и погаснет солнце.1996 г. На Совещании молодых писателей под Ярославлем. «Семинар прозы Светланы Василенко и Михаила Кураева» с «семинаристами».
Долгожданный роман-житие «Дурочка» («Новый мир» № 11, 1998) повествует о том, как однажды конец света не наступил. Тот самый октябрь 1962 года. Та самая «мертвая, будто ртутью залитая степь». Та самая училка: «Мы будем единственными жертвами с нашей стороны. Дальше ударят наши ракеты и уничтожат Америку в считанные минуты. Вы, дети, станете героями, как Павлик Морозов, как Володя Дубинин. Наши имена узнает вся страна. О нас будут слагать легенды и петь песни».Вышло иначе, и сложилась иная легенда. Все повернула «дурочка» — слабоумная от рожденья, не умеющая говорить, не нужная этому миру («Таких, как она, еще в роддомах уничтожать надо», — шипит та же училка), изнасилованная солдатней, неведомо откуда возникшая Надька, вечная и последняя наша Надежда. «Она постояла, потом обхватила свой живот, как воздушный шар, руками — и вдруг зависла над землей <...> И Надька посмотрела на нас сверху. Она так посмотрела! И все как бы остановилось <...> Только Надька взлетала все выше и выше. Ее уже не стало видно. А через несколько минут показалось солнце. Оно рождалось на наших глазах на краю земли и неба, огромное красное солнце, все испачканное в Надькиной крови. Надька рожала солнце <...> Оно лежало в небе словно младенец в пеленках и глядело на новый простирающийся перед ним мир. И вдруг я понял, что войны не будет, что Надька сегодня спасла нас, что не будет ядерного удара, ракет... Смерти не будет!..»
На вручении В. Топорову Солженицыновской премии (1998 г.) Павел Басинский, Светлана Василенко. «Так это ты святая? — сказала Тракторина Петровна. — Я всегда знала, что ты плохо кончишь». Так шипела все та же несгибаемая советская училка давным-давно, за тридцать лет до несостоявшейся гибели мира. «Дурочка» не впервые приходит на выжженную астраханскую землю. В прошлый раз ее звали Ганной. Стояли страшные тридцатые годы — голод, раскулачивание, уничтожение последних церквей и верующих. Молчащая Надька-Ганна помнит те мытарства — детский дом, голод, холеру, скитания, преследования, десятки смертельных опасностей, стерегущих немую дурочку. Она узнает в брате, соседке, учительнице и прочих обитателях Капустина Яра тех, кто защищал и травил, спасал и стремился уничтожить ее в прошлый раз. Страшная сказка о давних бедствованиях развита гораздо подробнее, чем не менее страшная быль «ракетных» времен.
На книжной ярмарке в Иерусалиме (1997 г.) Слева направо: Марк Галесник, Светлана Василенко, Елена Трофимова, Борис Камянов. Василенко превосходно владеет «мифопоэтической техникой». Маленький роман выстроен тщательно и артистично: прошлое и расшифровывает настоящее, и продолжается в нем. Детские страшилки, житийные повествования (сквозь лицо Ганны-Надьки светится лик Богородицы), народные легенды (о любви Дмитрия Донского к дочери татарского хана, ставшей русалкой; о вольном царстве Стеньки Разина), исторические свидетельства о подсоветской антижизни причудливо и органично сплетаются в единый многоголосый рассказ о проклятой и благословенной земле, о ее душе-надежде. Пока еще живой. Не в последнюю очередь потому, что живы люди, способные расслышать в мычании «дурочки» небесное пение, увидеть в добрых соседях — праведников, а в злых — одержимых бесом, ощутить случай из детства частью большой и имеющей смысл истории.
На вручении В. Маканину Пушкинской премии им. Гепфера (1998 г.) Слева направо: Светлана Василенко, Владимир Маканин, Марина Анашкевич.Это удалось Светлане Василенко. На предпоследней странице мы видим автора вживе. Шестилетняя Светка «достала из целлофанового пакета конфету «Озеро Рица» и положила у норки <...> — Они одни на свете останутся, суслики, — объяснила мне Светка, — после ядерной войны. Они в своих норках, как в бомбоубежищах, выживут. После войны вылезут, а тут конфета...» Автор отсылает к своему рассказу «Суслик». В рассказе пионеры заливают норы водой, учиняют зверькам «конец света», дабы обогатить страну шкурками. В солнечном финале «Дурочки» мы видим, как «суслик маленькой ловкой лапкой затаскивает в свою нору шоколадную конфету «Озеро Рица».» Так — поминовением тех сусликов и надеждой на прощение за суслика этого — завершается правдивый, как сказка с хорошим концом, роман о Надежде. А значит — и о Вере и Любви.
[На
первую страницу (Home page)]
[В раздел "Литература"]
Дата обновления
информации (Modify date): 07.01.05 12:20